Пролог

На острове всегда дул ветер. Иногда ласковый, приносящий прохладу в жаркий день, а иногда резкий и упрямый, гнавший песок в глаза и заставлявший крепче держаться за землю. Ветер здесь был как дыхание самого острова, его вечный спутник и хранитель.

Жизнь текла просто. Взрослые ловили рыбу, строили хижины из пальмовых листьев, пели песни у костра, а дети резвились на берегу до самой темноты. Всё было размеренно, почти как в раю. И каждый вечер был свой ритуал: взрослые собирались у костров и рассказывали истории. А самая любимая – о герое по имени Манато.

Легенда гласила: когда придёт беда и тьма коснётся земли, Манато вернётся. Он найдёт свою любовь, поднимет народ и прогонит злых духов, что давно точат зуб на остров. Эта история передавалась из уст в уста, от стариков к детям, от родителей к внукам.

Я слушал её ещё ребёнком. Тогда, лежа на песке и глядя на звёзды, всё казалось простой сказкой. Но было в ней что-то особенное. Не та банальная небылица, которой пугают детей, а словно намёк на правду. В каждом слове легенды чувствовалась серьезность, в каждом вздохе рассказчика – тайна.

«Манато вернётся», – повторяли старики, и глаза у них блестели. А вот молодёжь часто посмеивалась, шутила, что герой давно заблудился по дороге. Но даже они знали: сказки на острове не рождаются просто так.

Шли годы. Я взрослел, а легенда оставалась со мной. Временами она казалась забавной выдумкой, временами – предупреждением. Но что бы я ни думал, одно было ясно: остров жил ею. Люди строили надежды на невидимого героя. И в этом была какая-то странная сила, которая объединяла их сильнее любых законов.

И всё же я не верил. Точнее, верил не до конца. Слишком уж удобно было перекладывать судьбу на плечи несуществующего спасителя. Я считал это красивой традицией, не более.

А потом пришёл тот день, когда всё изменилось.

И я понял – сказки не умирают. Они ждут своего часа.

Глава 1. Неразрушимый образ

Спустя многие годы творческих изысканий и противостояний, я набрел на какую-то странность. Выяснилось, что в сочетании многих событий просматриваются пробелы.

Незаполненные структурные ветки напоминают пузырьки воздуха в трубке капельницы. Они нейтральны, абсолютно свободны и не заполнены энергией. Пропуски словно разгруженные вагоны длинного железнодорожного состава, которые нужно заполнить смыслом – веществом, очень нужным и необходимым для деятельности всей системы путей сообщения.

Предположим, вы пьете утренний кофе. У вас хорошее настроение и вы полны оптимизма. Ваш разум построил события на день, и все кажется логичным и вполне себе достижимым.

Но! В какой-то момент, в тот самый, когда в событийной цепочке появляется пустой вагон, вы не контролируете ситуацию. Случайность, везение, роковое событие, момент истины, дежавю, волшебно возникают и заполняют цепочку запланированных вами событий. Странность, которую невозможно предугадать и повлиять на ее проявление.

Также как мы не можем повлиять на цвет кожи своего организма в момент рождения, на высоту своего роста или количество глаз на затылке, потому что там их просто нет.

Я всё яснее понимал, что эти пробелы не случайны. Они ждут того, кто сумеет наполнить их. Может быть, именно в этом и есть моя роль – быть свидетелем и творцом, подбирать недостающие кусочки и складывать из них новый узор.

В создании моего образа участвовали, видимо, искушенные архитекторы. Я был похож на исполинскую тень, случайно затесавшуюся в мир маленьких людей. Двухметровый тяжеловес с широченными плечами и густой шевелюрой, завитой в непослушные пряди. Мои руки напоминали мощные механизмы – хватка костолома, сила атлета, точность хирурга. Но стоило заглянуть в мои глаза – и вся эта мощь теряла угрозу. В них отражалась мягкость и доброта, та самая искренняя ясность, которую обычно можно встретить только у детей.

И все же мне сложно ассоциировать себя с кем-то из вышеперечисленных. У них есть цель, намерение и стремление. Достичь поставленных высот, целей, мотивировать себя на результат.

Я не такой. Могу часами следить за тем, как муравей тащит крошку хлеба или как в ночном небе появляется первая звезда. Внутри меня всегда жил наивный мальчишка, которому чудеса казались ближе, чем законы физики.

Мне чужды массовые убеждения и правила, по которым живут люди.

– «У него иной взгляд», – говорила моя мать.

– «Он мог бы навалять большинству из вас», – говорил отец.

Окружающие видели во мне силу, но я никогда не пользовался ею для борьбы. Моим оружием было созерцание. Я словно чувствовал за миром какие-то скрытые нити, пробелы и разрывы, которые можно наполнить смыслом. Для других это случайности, совпадения, странности. Для меня – нечто большее.

Я умел растворяться в толпе: несмотря на рост и массивность быть «как все». Но для внимательного взгляда я остаюсь другим – тем, кто знает, что правила можно менять, и у кого хватит смелости это сделать.

Иногда мне казалось, что я словно вижу мир через тонкую плёнку. Всё вокруг реально, и всё же немного чуждо. Я улыбался вместе с другими, но внутри оставался сторонним зрителем спектакля. Может быть, именно это и было моим предназначением – видеть то, чего не замечают другие.

С пяти лет я свободно говорил на трех языках, и, замечу, я был положительным мальчиком и среди освоенных мной языков не было матерного.

Это заслуга среды, в которой я рос. Моя мать была потомком французских колонистов, осевших в поисках легких денег на чужой земле. Отец, чистокровный полинезиец с корнями, уходящими в море и землю. Так и появился я: наполовину европеец, наполовину островитянин, маленький деми-человек.

Французская Полинезия была моим домом в детстве и юности. Райский уголок с щедрой природой и добрыми людьми. Место, которое не променяешь ни на один город мира. Гармония и умиротворение царили там повсюду.

К сожалению, создателем я стал не сразу, но мечтателем был всегда. Я фантазировал, представляя себя покорителем вершин, мореплавателем, исследователем, новатором. Мой внутренний мир был широк и разнообразен. В мечтах я становился смелым лётчиком, чудным путником со странностями, а иногда даже дегустатором корма для животных. Тяга ко всему новому проявлялась во мне с самого раннего возраста.

Пока сверстники возились с бамбуковыми копьями, я исчезал в прериях острова. Там я разглядывал дороги и дома, птиц и людей, будто искал скрытые связи. Я выдумывал невероятные истории и следил, как одно случайное движение может изменить весь порядок событий.

И как ни странно, я стал тем, кем хотел. Мои желания исполнялись вовремя, мир словно подстраивался под меня. Я объехал множество стран, встретил удивительных людей, увидел чудесные места и человеческие странности. Всё это сформировало мое собственное мнение.

Несмотря на то, что большую часть своей жизни с подросткового возраста я провел в Штатах, где узнал, что такое цивилизация и комфорт, меня все равно тянуло на родину. Сейчас я снова на острове.

Я думал, что вернулся домой лишь за покоем. Но остров готовил для меня совсем иное. И, как всегда, в нужный момент на моём пути появился тот самый “пустой вагон”. Только теперь я уже знал: именно в нём скрывается мое предназначение.