Поднимайтесь и живите-любите!

В возрасте Христа, Александр был придавлен к больничной койке этой новой Заразой!

Кашель, вырывающий легкие, температура адова, немощь умирающего…

Плохо было, совсем плохо! Даже мама прилетела уже прощаться…

Но он выжил, выкарабкался, привстал… И полусогнутый, с отдышкой и сердцебиением, выполз из больницы!

Мама не уехала, осталась помогать… Как в теплом, светлом детстве, помните?

– Эх, мама… Ма-а-а-а-ма-а-а-а… Как хорошо, когда Ты рядом! Сразу появляются Вера-Надежда-Любовь! И забота! – говорил негромко он слова благодарности.

А мама всё кормила, и пыталась сдержать его в "издевательствах над собой":

– Сашенька, мальчик мой, ты пожалей себя! Кушай лучше, больше отдыхай!

– Не хочу, и не буду жить инвалидом! Поднимусь я, мама, и буду здоровым!

Он выполнял все предписания врачей, перечитал Интернет, и истово применял к себе всё оздоравливающее: упражнения, настои, диету…

Медленно, с трудом, но улучшения наступали! Наконец, Александр решился выйти из дома, и огляделся: "Бац-блин – а уже зима! И краси-и-ивая! И здоро-о-овая какая!"

Да, здоровая, точно! И морозец бодряще-омоложивающий, и солнышко ярко-светлое, и снежок бело-ослепительно-блестящий!

– О, хулиганы! И мороз им не страшен! – удивился он, скачущим прямо по снегу, весёлым снегирям.

Неожиданно стали складываться слова в строки: "Зима, снегири… Как в зимнем… снежье… прекрасные и красные… А! ПреКраснеют снегири!"

И тут молодая девушка бодро прошла рядом. Только бросила заинтересованный и озорной взгляд!

– Догоню, девушка! Ух, догоню, дай только время! – прошептал он, улыбаясь.

И разом сложились близко-личные и искренние стихи:

Дай, Жизнь, глоток Любви!!!

Большой глоток – на малый время жалко!

Ни шатко, без Любви, ни валко…

Но Пью лишь чистую, не с общей-муть "бадьи"!

Как в снежье зимнем преКраснеют снегири,

Глоток Любви, пусть, судьбоносно грянет!

И Жизнь пролюбится: с зари и до зари!

И Бог – простит! И Друг – добром помянет!

"Подняться и жить-любить-работать! Подняться и жить-любить-работать…" – застучали в голове простые, но важные слова!

Парить-летать-отрываться с Любимой!

– Славик, пригласи Соню на танец! Она очень хочет!

Сто лет назад… Всё пионерское: вожатая, лето, лагерь, отряд, веранда, музыка и танцы…

Мои первые танцы с девочками…

С девочками!!!

День, всё и всем видно… Как я дошел до Сонечки? Как пригласил? Не помню – всё в тумане первобытного страха, но…

Но, ребята, помню и буду помнить ВСЕГДА, что со мной произошло, когда положил руку на талию Ей!

Меня ударил какой-то неведомо-желанно-сладкий Импульс: рука, всё тело – и сразу в голову!

И унесло меня! Не было танца, музыки, окружения земного… Было Парение с Ней! Парение Где-то! Где?

А я и до сих пор не знаю, где Мы парим-летаем с Любимой!

С Любимой и Любящей, и только так!

Было по-другому, тьфу-вляпался, было случайно… Было с той, в которой всё, вроде бы, то же самое, но…

Но всё на НЕ…!

Нет, ребята, не то это! Это, что угодно: фитнес, физ.упражнение, удовольствие…

Но нет Полета, нет Парения над…

Над всем, что нас окружает! Плохо ли окружение, хорошо ли – но отрываться в Полете очень важно! Без этого засасывает в тускло-суетно-серое…

Спасибо, Любимая, за наши Отрывы – это и придает мне силы жить Человеком!

Наш Секретный Уголок Вселенной

После работы я прихожу, приползаю, притаскиваюсь выжатый-вытолкнутый-выплюнутый еже-каждо-дневно-бесконечной борьбой с… Борьбой за? Против?

Так устаешь, что и не понимаешь: "Что-как-зачем-за что?"

Но…

Не жить устаешь! Выживать устаешь!! Смертельно устаёшь!!!

Сил хватает только спрятаться, скрыться, вжаться в угол кухни.

Так, чтобы были непробиваемые стены со всех возможных злых сторон!

Так надежнее, так спокойнее! Только там могу осторожно выползти из-под наваленного за день жестко-жестокого груза всего: сделанного и сказанного, пропущенного вглубь себя, и от чего отбился-отгрызся…

Кофе появляется? Не думаю, откуда – пью, жадно вливая прямую энергию…

Появляется тарелка… Без мысли, инстинктивно ем, вбрасываю спасительные части экоматерии…

Наконец появляются силы осознавать окружение.

Ты проявляешься, присевшая напротив… Смотрю… Глаза в глаза…

Глаза притягивают, твоими: со-болью, со-переживанием; нежно-жалеющим теплом, согревающим и подбадривающим…

И осознаю-вижу, за глазами твоими, затягивающий вход в нашу секретную часть Вселенной!

Завравшиеся за день, слова ненужные – забыты-брошены!

И вся макро-Вселенная исчезает. Нас нет для всех и всего, что не для нас.

И "вещей для нас" нет, есть только Мы для себя и друг в друге.

Ближе-ближе, теснее-теснее, яростнее-яростнее! Сбросив внешнее, вбиваемся, взбивая всё своё лично-индивидуальное, в наше-общее-единое!

Мы улетаем в наш микрокосмос, квантовую запутанность нас, частиц зачарованных. Летим-летим-летим бесконечно-вечно-человечно… и…

Взрыв!!!

Взрывается вся наша микро-вселенная и исчезает, но…

Как и Вселенная, после своего Большого Взрыва, я и Ты возрождаемся вновь!

Возрождаемся, здесь и сейчас, в нашем секретном уголке этой Вселенной.

И я вновь рожден для этой жизни. И я вновь полон сил для этой борьбы!

Ради этого Нашего Секретного Уголка Вселенной, что кратко называют – Любовь!

"Любовь до гроба – дураки оба"?

Андрей Иваныч просматривал на "компе" утренние новости.

– Кофе будешь? – спросила, незаметно подошедшая жена.

Иваныч, от неожиданности, вздрогнул, и стал "воспитывать", ехидно щерясь:

– Учу-учу тебя уже сорок лет… Надо подавать: на подносе, с поклоном в пояс, с улыбкой глупо-радостной… Да со словами восхищения-почтения: "Соизвольте, барин любимый, кофею утреннего испить! Ежели ещё чаго соблаговолите – так мы завсегда готовы расстараться!" Ясно тебе, старая, как обслуживать "хозяна"-властелина?

Жена посмотрела на "прынца-царя" своего, да ответила спокойно:

– Дурак старый… Ну, надо кофе?

– Эх, так и помру с бестолковой! А ведь мне стоит только сигнал подать в любом виде… Так десятки… Нет – тысячи молодиц, понятливых и толковых, вокруг меня толкаться будут!

Женщина вздохнула, махнула рукой и ушла…

Пожилой мужчина подождал бодрящий напиток пять минут, да не выдержал:

– Э, там, на камбузе… Э-э, кок… Э-э-э, бариста… Жива там?

Тишина? Нет, какие-то звуки доносились из кухни.

Он прислушался… Вроде, стоны?

– Э, Света… Све-е-е-ета…

В ответ услышал тяжкий стон!

Он вскочил, и быстро пошел на кухню.

Увидел там жену, откинувшуюся на стуле. Глаза у неё были закрыты, и она тихо стонала!

– Светлана, ты чего? Светочка, я ж пошутил… Света… Светлана!

Он бормотал её имя и тормошил, но, увы, жена была глубоко без сознания, а стоны становились всё тяжелей и тяжелей!

– А-а-а-а! – закричал Андрей. – Светочка, постой, не уходи… Мать-мать, что ж делать? Телефон! Где телефон?

Он забегал по квартире, ища… Наконец, телефон нашел, прибежал на кухню, смотрел на жену и пытался набрать "Скорую"…

Руки тряслись, глаза от слез ничего не видели, номер не набирался…

– А-а-а-а! – опять закричал Иваныч. – Светочка, подожди, я к соседям, вызовут быстрее…

– Не надо к соседям… – вдруг спокойно сказала Светлана, и открыла глаза. Она села нормально на стул, и улыбнулась. – Успокойся… Ты пошутил, и я – в ответ.

Андрей Иваныч минуту хлопал глазами и ртом, а затем закричал:

– Дура!!!

В гневе диком он выбежал из кухни…

… Через полчаса, помирившись, они пили кофе и смеялись над собой.

В ОГОНЬ!

Отправляясь с утра на свои "выходные архиважные делища" (друзья – жития мужичья; рыбалка – русалка-аморалка; парилка – бутылка; шашлык – пикник забулдыг…), все ж взгляни в Её глаза…

Не горят? Потухли? И угольки уже не тлеют, задавленные пеплом тоски?

Остановись!

Пусть всё подождет, или пропадет-сгинет! Да, даже Их Величества Деньги и Политика…

И, как издревле, бросайся в бой за Вечный Огонь!

Жизнь без этого Огня – не Жизнь! Жизнь человеческая тормозит, останавливается и прекратится совсем!

Огонь этот называют: и Лад, и слияние Инь и Янь, и…

А это Вечный Огонь Любви!

И только Вы, Он и Она, и можете вместе рождать и поддерживать этот Огонь!

Да!

Пусть всё ждет, а Жизнь от этого Огня – рождается и продолжается!

В огонь!!!

Любовь – это То, что никогда не поздно!

– Алло!

– Ох… ты?

– Я…

– И?

– Что "и"?

– Что звонишь?

– Кто? Я?

– Ну, не я же… Опять дурака валяешь? А?

– Ха, а мне что, дуру валять прикажете?

– Всё "шутишь", мальчик-колокольчик сорокалетний? Сколько можно меня дергать? Сил моих нет! Извёл дурацкими комедиями! Иди ты!!!

– Подожди!!! Подожди, не бросай трубку! Катя… Катюша… Не могу я без тебя… Совсем не могу! Совсем жизнь не идет! Не клеится ничего, не строится, не… Всё как-то не… впустую всё… Зря всё, как-то! Всё перепробовал, после тебя… Гулял, пил и работал до потери пульса… А не уходишь, так и стоишь перед глазами, так и снишься все ночи!

(пауза)

– Ты только не молчи! Катя, не молчи! Ругай меня, свина, обзывай! Только не отталкивай, не рви навсегда!!!

– Нет у меня и злости уже… Всё вытравил, выжег…

– Это ничего, Катя, всё восстановлю! Я уже билет купил, буду утром завтра. Нет, нет, не беспокойся. Я не буду лезть, просто рядом буду. У меня столько тепла накопилось, что всё растоплю, всё согрею! И торопить тебя не буду! Подожду, пока не поверишь, не простишь… Пока не вернется всё наше, настоящее!

(пауза)

– Ну, что ты молчишь, Катя? Дорогая моя, Катя… люблю… люблю тебя, аж, разрывает всего! Не могу, и не смогу без тебя! Ты слышишь? Не молчи, Катя-я-я-я!!!

– Не молчу я… плачу… Дурак ты… Ох, и дурак!

Женщина – не "количество"!

– Как ты можешь обманывать девчонку с таким чудесным голосом? – упрекнул брат.

– Какой "голос"? Какая "девчонка"? – пробормотал я, спросонья-с-похмелья.

– Звонила вчера вечером… Мариной представилась… Тебя спрашивала… Беспокоилась, не заболел ли!

– Ёж-моё-ж, забыл! – я вскочил с кровати. – Мы ж с ней договорились созвониться!

… Сейчас, через сорок пять лет, я понимаю, что Любовь это была. И, возможно, Главная! А тогда?

… Коротко студенческое лето! Вот, как с цепи сорванный, я и заполнял жаркие денёчки-ноченьки: вином, девушками, танцульками… А с Мариной как познакомились? Тоже в тумане-дурмане, на ощупь…

Но! Хоть на грани бреда и инстинктов был, но всё ж и меня-дурака пробило: "ЭТА – именно, То! То – Кто, и Всё-Всё с самой большой буквы!"