Я — никто. Просто светлый силуэт, в этот вечер, на террасе кафе.
Всегда сложнее читать не тех авторов, что пишут намеренно усложненным синтаксисом, но пишущих просто о сложном. Модиано из второй категории. Его роман на первый взгляд кажется простым, но это лишь на поверхности, ибо мы помним - чаще всего при первом чтении следишь за сюжетом, чем за мелочами. Модиано же именно мастер мелочей. И из них складывается цельное мастерски прорисованное творение.
Основная тематика произведения - материя и память (индивидуальная, коллективная, историческая), взаимоотношение "Я" и "Другого", поиск идентичности.
Некто, предположительно Ги Ролан, не ощущает настоящего, и уж тем более не может думать о будущем, ибо не помнит своего прошлого. Ведь чаще всего именно в последнем есть ключи к текущему существованию, и именно оно является связующей ниточкой к еще предстоящему. Главный герой пытается найти своё утерянное "Я", все больше и больше погружаясь в события прошлого. Восстанавливая фрагмент за фрагментом, он упирается в переход франко-швейцарской границы во времена оккупации и психологическую травму, которая наградила его амнезией. Символично, что ключевые события происходят на фоне снега, ведь именно он может соответствовать состоянию обновления, чистому листу:
По-прежнему валил снег. Я продолжал идти, тщетно пытаясь отыскать хоть какие-нибудь ориентиры. Я шел очень долго. Потом лег на снег. Вокруг меня все было белым-бело.
Остаются две связующих нити, два ключа - друг Фредди Говард де Люц, скрывшийся на Бора-Бора, и Улица Темных Лавок в Риме, где предположительно жил герой Ролан, теперь уже и Макэвой и Стерн. Попытка найти друга на островах Полинезии окончилась также неудачей. И тут автор опять применяет сильную символику - дроздов:
Мы вернулись в спальню, где, наверное, и жил Фредди. Птицы с коричневым оперением залетали в приоткрытое окно и садились тесными рядами на ковать, на стол, на книжные полки у двери. Их становилось все больше и больше. Фрибург сказал, что это моллюскные дрозды, которые пожирают все — бумагу, дерево, даже стены домов.
А что собственно остается, когда индивидуальная память человека не работает? Материя и коллективная память. Остается кто-то, вспоминающий тебя в Вальпараисо, как загадочная подруга Дениз Кудрез (девушки Ролана-Макэвоя-Стерна), остаются Боттены, которые могут поглотить огонь или дрозды, остаются воспоминание о некоей призрачной Улице Темных Лавок в Риме и один единственный вопрос:
И наши жизни, не рассеиваются ли они в вечерних сумерках так же стремительно, как детская обида?