– Ты веришь в это?

– Во что?

– Что мы с тобой уже десять лет вместе! Никогда не думала, что люди могут столько лет быть вдвоем и не надоесть друг другу, не наскучить! Мне так хорошо с тобой! Ты заменил мне весь мир! И это не просто слова, я знаю, что говорю. Мне иногда кажется, что если бы мы оказались на необитаемом острове, я была бы абсолютно счастлива. Тогда тебя больше у меня никто не забрал бы.

– Да вроде и так никто особенно не претендует!

– Нет! Ты не прав! Тебя постоянно кто – то у меня отнимает.

– Да не волнуйся, никому я не нужен, кроме тебя.

– Вот сейчас я говорю с тобой, а ты смотришь на эту машину. Значит, она отняла у меня частицу тебя.

– Сумасшедшая! Пойдем, пройдемся по набережной. Последний вечер, все – таки. Обещаю, на машины смотреть не буду. Только на море. К морю, ты меня не ревнуешь?

– К морю? Не знаю, надо подумать. Море я и сама люблю.

Они вышли на широкую набережную. В эти часы прохладным апрельским вечером желающих прогуляться было не много. Несколько молодых людей шумно переговариваясь, быстро шли к светящимся огням казино. Грузный мужчина с крошечной собачкой вышагивал по разноцветным плиткам, шумно втягивая в себя воздух.

– Я так и не осуществил свое желание.

– Какое?

– Мне все время хотелось пройти по узкой дорожке на скалах, той, что идет вдоль моря. Но времени нам с тобой так и не хватило.

– Сейчас уже стемнеет, да и холодно что – то. Вон ветер, какой поднялся. Знаешь, а давай приедем сюда с тобой еще раз? Будет повод.

– Мир такой большой, зачем же возвращаться в одно и то же место? Тем более, не так уж здесь и здорово. Возможно летом…, но никак не в начале апреля.

– Тогда давай с тобой сейчас разведемся, а поженимся в июне или когда тебе больше нравится? И наша годовщина будет приходиться на купальный сезон.

– Скажешь тоже! А давай, ты пойдешь в отель, а я быстро пробегусь по той тропке? Ты даже не успеешь выпить свой чай, а я уже вернусь. Просто посмотрю, куда она ведет?

– Нет уж! Пойдем вместе, а потом закажем чай в номер.

* * *

– Я замерзла, а эта твоя дорожка, по – моему, никогда не закончится. Мы все идем и идем.

– Я же просил тебя вернуться в отель!

– Не злись, пожалуйста, мне так хотелось провести с тобой последний вечер, как – нибудь романтично.

– Это ты меня прости. Иди сюда, я тебя согрею, а то у тебя уже нос красный. Ну, вот, так хорошо? Теплеешь?

– Да, теплею. Ты же знаешь, как быстро я согреваюсь рядом с тобой. Только не бросай меня, ладно?

– Как же я тебя брошу? Я тебя лучше выброшу!

– Что ты делаешь? Я боюсь! Прекрати!! Я могу упасть!! Нет!!!

* * *

Владимир проснулся, попытался потянуться, но больно ударившись руками о горячую батарею, поморщился. Забыл. Забыл, что уже три дня живет у своего приятеля, Олега Камнева.

Его последняя подруга, продержавшись дольше всех – целый год, буквально вышвырнула его на улицу. Выкинула из окна его вещи, прямо в грязную снежную кашу. Истеричка. Он никогда не клялся ей в верности, не обещал большой и чистой любви. И что они ждут от него? Неужели нельзя встречаться просто так? Проводить время вместе, ужинать в ресторанах.

Все хотят сделать его своей собственностью. А он свободный человек, и может делать то, что хочется ему.

Он был «переходящим призом» для многих сотрудниц банка. Все тетки, которых он себе выбирал для очередного этапа своей сладкой жизни, стеснялись этой связи и старались ее не афишировать. Все понимали, что на серьезные чувства этот парень не способен. И в красивые слова его не верили, и в рассказы о богатом папе, который выгнал его и лишил наследства за то, что он встал на сторону брошенной матери.

Но женщина любит ушами! И Владимир пользовался этой аксиомой. Откуда у провинциального мальчика возникало в голове столько красивых и нежных слов, не знал никто. И все ждали каждую ночь этих слов, хотя в них верилось слабо. Но, чем черт не шутит, а вдруг, именно ее он и сможет полюбить, именно она растопит его ледяное сердце.

Но чудеса, если уж встречаются, то крайне редко. И молодой красивый мужчина, с атлетическим телосложением, с глазами сумасшедшего цвета, – как море у Лазурного берега, – с густыми черными, модно подстриженными волосами, переходил от одной сотрудницы банка к другой, поднимаясь все выше по их карьерной лестнице. Сам он оставался простым охранником.

– Вовка, а ты где Новый год планируешь встретить? – невинно спросил Олег.

А вот это было уже хуже. Приятель деликатно давал понять, что Вовкино присутствие в этой квартире нежелательно. Пожил три дня, простирнул грязное бельишко, пора и честь знать.

И куда прикажете деваться перед самым Новым годом? В деревню, которой давно нет? На вокзал?

– Да есть кое – какие планы. Не волнуйся – съеду.

– Ты скажи, Вов, если тебе некуда, то можешь и с нами. – Забормотал Олег смущенно.

«А действительно, деваться то куда? В клубе тусоваться? Есть еще запасной аэродром – Зойка. Та всегда готова принять и обогреть в своей коммуналке. Но даже она на Новый год уходит к друзьям. Правда, если позвонить и сказать – как он страшно соскучился и хочет встретить с ней праздник, она не откажет. И будешь ты, Володич, кушать салат с крабовыми палочками под мигание искусственной елки и слушать поздравление Президента по маленькому телевизору.

Может, сначала в клуб, а потом уже к Зойке? А вдруг в клубе получится снять упакованную телку?

Это вам не Москва. Там ему ясно дали понять, что таких Вов, пруд пруди. Внешность значения не имеет. Главное, что у тебя в карманах, какая машина ждет тебя у подъезда. А уж к мадамам вообще очередь стоит из Вов, Саш, Вась. Тут, в Питере, все отзывчивее, проще».

– На корпоратив идешь?

– А куда я денусь? Хотя, с удовольствием бы пропусти это замечательное событие. Все по сценарию. Они пьют, а ты смотри, чтобы взрослые дяди и тети вели себя прилично.

* * *

Водитель той, которая находилась на самом последнем этаже Банка, куда даже лифт поднимал не всех, к счастью для Владимира, просто исчез в ночь новогоднего корпоратива. Был водитель, и нет его. Дама явно нервничала, к тому же от выпитого дорогого шампанского, ей было нехорошо. Она стояла, тяжело прислонившись к колонне, зябко кутаясь в собольи меха, и недовольно хмурилась. Сотрудники охраны бегали по этажам в поисках шофера.

– Давайте я отвезу вас, – предложил Владимир, и посмотрел в пьяные маленькие, покрасневшие глазки, своим самым обворожительным взглядом.

Придал голосу сексуальную хрипотцу, откинул красивым отрепетированным жестом черную прядь волос.

«Как еще охмурить эту кобылу?» – лихорадочно стучал в голове вопрос.

– А ты знаешь, где я живу? – красные глазки показали заинтересованность. – Я дорогу показывать не буду.

– Я знаю, где вы живете, Альбина Николаевна, – чуть улыбнувшись уголками красивых губ, ответил Владимир. – Я сопровождал вас несколько раз, но вы это, конечно, не помните.

– Вези! Охрана может быть свободна! – крикнула банкирша через могучее плечо.

Жила она за городом, в небольшом поселке, где каждый дом старался выделиться, демонстрируя друг другу свое богатство и положение. Поселок был закрытым, окруженным высокими соснами и выходящим к берегу залива. Не Рублевка, конечно, но в Питере Рублевку пока не осилили. И вроде пытаются, стараются, а не выходит. А может, действительно, люди здесь не такие, не похожие на сборную московскую солянку. Живут почти скромно, по меркам Белокаменной.

Ее дом выделялся среди остальных: размерами, колоннами при входе, вычурными башенками на крыше, яркой подсветкой.

Владимир остановил машину у ворот и посигналил, как делал это ее водитель. Но ворота остались неподвижны.

Пассажирка всхрапнула и открыла мутные глаза.

– Альбина Николаевна, никто не открывает. Может, у вас есть брелок от ворот?

– А некому открывать. Я сегодня добрая, отпустила всех Новый год справлять. Только одна девчонка в доме осталась, ей ехать некуда.

Альбина набрала номер телефона:

– Настасья, открой ворота. На пульте набери цифру один! – голос зазвенел.

Через мгновение ворота медленно покатились в сторону, открывая завораживающий вид на дом, освещенную подъездную дорожку, маленькие елочки, слегка запорошенные снегом.

У Владимира даже дух захватило от этой красоты.

«Хочу здесь жить!» – завыло что – то внутри.

– Альбина Николаевна, машину куда поставить? – хрипотца в голосе, взгляд через плечо пристальный, зовущий.

– Меня высадишь и под тот навес в конце дорожки пристрой. В гараж завтра охрана загонит.

Грузно пыхтя, она выбралась из машины. Юбка дорогого костюма задралась, обнажив толстые некрасивые коленки.

«Дурак, надо было дверь ей открыть, помочь выйти, за руку придержать, искру послать!» – отругал сам себя Владимир.

Но было поздно, дверь хлопнула, и банкирша тяжело пошагала по своей великолепной лестнице.

Владимир пристроил под длинный навес огромный, черный джип, заметив на стоянке маленькую одинокую машинку.

«И что прикажете делать дальше? Я как – то рассчитывал на продолжения вечера. И куртку даже не взял!»

Нехотя выйдя из теплого уютного салона машины, он побрел к дому, держа в руках свою последнюю надежду на счастливую жизнь – ключи от черного чуда.

Задумавшись, что же ему делать дальше и перебирая в голове варианты, Владимир поднимался по лестнице.

– А где твоя одежда? В смысле дубленка, куртка или что там у тебя было? – Альбина стояла на верхней ступеньке и курила сигарету в длинном мундштуке.

– Торопился очень, не захватил, – коронная смущенная улыбка. «Очень кстати». – Я ключи принес, машину закрыл.

Царственный кивок, протянутая теплая ладонь.

– Спокойной ночи, Альбина Николаевна.

«Так, улыбнулся томно, воротничок пиджака поднял, повернулся, и легко сбежал по чертовой лестнице. Будто за воротами «Феррари» ждет. И что? Кобыла эта меня не окликнет? Так и отпустит? Ведь знаю, что нет у нее никого. Ни мужа, ни детей. Одна живет. Вот и ворота. Похоже, попал ты, Вовик! Или хватку теряешь, или не на всех твое обаяние действует! Ну и черт с ней! Нужна больно, кобыла такая! Пойду к своей Зойке. Надоела до ужаса! Но не снимать, же квартиру, в самом деле? Как эти чертовы ворота открываются?»

Владимир застыл, беспомощно оглянулся на величественный светящийся дом. У входа темнела маленькая приземистая фигура. Он развел руками, показывая, что не может выйти. Темный силуэт махнул, подзывая к себе.

«Так, еще не все потеряно». Спокойно развернулся, и медленно побрел к дому, представляя себя тигром, поводя плечами, засунув руки в карманы.

– Кажется, я не могу от вас уйти! «Молодец, хорошая фраза. Двусмысленная».

– Я вижу! А зайти хочешь?

– Если вы позволите подождать у вас такси? «Ну, смотри на нее, раздевай взглядом! Хотя, что уж у нее там хорошего? Пусть уж лучше в соболях остается». – Понимаю, звучит нагло, но на улице и, правда, морозно.

– Сам из Питера? – взгляд оценивающий.

«Вот она меня действительно раздевает!»

– Считайте, что нет! Но рассказывать долго!

– А у меня бессонницы частые. Могу и послушать!

«Господи! Неужели сработало? Спокойно, Владимир! Больше никаких движений! Прислонись плечом к колонне. Какая же она холодная, эта колонна! Стоять! Смотри ей в глаза!»

– Боюсь, что моя история вам удовольствия не доставит!

– Посмотрим! Не доставит удовольствия, слушать не буду! Заходи!

– Альбина Николаевна, вы что – нибудь, хотите? Может, чаю?

«А это что за чудо? Не смотреть! Нельзя, барыня осерчает!»

В шикарном мраморном холле стояла такая красавица, что у Владимира застучало в груди, и затряслись коленки. Высокая, тоненькая, можно двумя пальцами обхватить ее талию. Волосы, как у русалки густой волной укрывают ее плечи. А глаза! Неужели у живого человека могут быть такие огромные глаза? Точно – русалка. Так и манит, так и зовет к себе в омут.

– Чаю нам сделай и камин растопи. А то гость мой совсем замерз.

– Хорошо, Альбина Николаевна! – повернулась, и пошла покачивая круглой попкой.

– Красавица, верно? – кивнула жидкими кудряшками банкирша. – Все мои мужики по ней с ума сходят. А она как Королева Снежная – никого не подпускает к себе.

– А вы не задумывались, что у простых людей тоже есть свои чувства, своя гордость, своя жизнь?

– Это ты меня морали учить вздумал? Знаю я, какие у вас чувства. Влезть в кровать к кому по – богаче. Да продать себя по – дороже. Не так, скажешь?

– Не так! Я думал вы другая. И у вас эта суровость показная. А на самом деле вы веселая, теплая, только одинокая и не обласканная. И мне всегда хотелось прижать вас к себе сильно, раздавить вашу холодную скорлупу, чтобы вы засияли своей настоящей красотой. Чтобы глаза ваши заблестели. Простите!

– А ты прижми, попробуй.

Она подошла совсем близко, он даже почувствовал кислый запах шампанского, и каких – то томных тяжелых духов.

Отступать было некуда. Он осторожно сжал ее полные плечи, медленно проводя по ним руками, ощущая приятную ткань ее дорогого костюма. Коснулся высокой груди, погладил широкую спину. Женщина стояла с закрытыми глазами, и казалось, впитывала в себя все его прикосновения.

Он краем глаза заметил высокий силуэт в дверях, облако светлых волос. Фигура стояла неподвижно. Это его возбудило.

– Ты по-прежнему, хочешь чая? – тихо спросил он.

Ему не ответили. Тогда он тихо коснулся языком короткой шеи. В ответ раздался стон.

– Открой глаза, – попросил он.

– Ты исчезнешь, – затрясла головой женщина.

Он сжал ее сильно – сильно, намеренно сделав больно. Глаза удивленно открылись.

– Я хочу обнять тебя сильнее. Можно?

– Чтобы треснула моя скорлупа? – полные губы растянулись в улыбке.

– Пойдем, я расскажу тебе сказку. Где у тебя спальня?

– Настя, – вдруг громко крикнула банкирша, так, что Владимир вздрогнул. – Настя, сделай нам ванну в моей спальне.

– Хорошо, Альбина Николаевна.

– Ты умеешь рассказывать сказки в ванне? – весело спросила женщина.

– Я умею рассказывать сказки везде. Где ты только захочешь. И знаешь, что? Я был прав, твоя скорлупа начала давать трещины. У тебя красивое лицо, когда ты улыбаешься.

«И я почти не вру! Эта тетка не такое, уж застенчивое бревно, как я себе представлял».

* * *

Ванная больше напоминала бассейн. Владимир никогда не видел таких огромных ванных комнат. Все его «тетушки», как он их называл, жили в квартирах. Некоторые в приличных дорогих, с хорошим ремонтом. Но ничего подобного он даже представить себе не мог.

Кремовое с золотом огромное помещение, в конце которого широкий водоем с водопадом. Круглое окно в половину стены, как огромный иллюминатор. Над ванной – мозаичное панно, с обнаженной танцующей парой.

Пока он любовался этим эротичным танцем, чувствуя, как тяжелеет низ живота, яркий свет погас, сменившись мягким. Владимир оглянулся, в дверях стояла Альбина в руках у нее горела большая свеча, наполняя комнату запахом цветущего луга.

– Что ты застыл? Ныряй! Или будешь смотреть, как я плаваю?

Она сбросила с себя тяжелый махровый халат кремового цвета.

Он с одобрением рассматривал ее фигуру: «А она ничего. И грудь настоящая, высокая. Без одежды она даже лучше. Не модель, конечно!» Память, для сравнения, подсунула образ Настасьи.

Владимир быстро сбросил с себя одежду и шумно забрался в ванну.

– Ну, а что так быстро? – недовольно протянула Альбина. – Я думала, ты мне стриптиз покажешь.

– Ты перепутала, детка. Я сегодня не стриптизер, я – сказочник.

Он никогда не занимался этим в ванне, ему даже понравилось. Ей, судя по всему, тоже. Она всхлипнула, и былая спесь слетела с нее. Ему не нравилось, что она обращается с ним свысока, как с крепостным. Этого еще не хватало! Так долго не протянешь в этом доме. А ему надо долго, очень долго. И поэтому, надо играть в свою игру. Не самому подчиняться, а подчинить ее.

– Ну, все, госпожа, – склонился он в шутливом поклоне, – пора вашему сказочнику вызывать карету.

– А ты разве не останешься? – натуральное удивление, и даже легкий испуг.

«Зацепило!»

– Ну, если только рассказать вам еще одну сказку, моя госпожа!

«Интересно, как лучше поступить: вытащить ее из ванны на руках или пусть сама выкарабкивается? Еще уроню, и плакало мое благополучие!»

Он галантно вылез из ванны, и подал ей руку:

– Прошу, моя госпожа!

Она включилась в игру, и протянула свою пухлую ручку царственным жестом. Ее глаза, отмытые от ярких тяжелых теней и туши заблестели, глупые кудряшки, делавшие ее похожей на дешевую куклу, распрямились. Она даже стала моложе и намного лучше.

«Может, устроить ей сеанс макияжа? Ведь работал же я когда то в парикмахерской? Правда, дело имел больше с «полубоксами» и «канадками», но подстричь эти жидкие прядки будет несложно. Нет, это потом, еще испугается или обидится».

Он укутал ее в большое мягкое полотенце, бережно, как ребенку, промокнул волосы. Она затихла, прикрыла глаза. Потом, к его удивлению, сделала тоже и с ним, пристально глядя ему в глаза. Это ему понравилось. Все его тетки ждали от него красивых поступков, но сами, или ленились, или просто не умели, или были неспособны к проявлению чувств.

Эта была способна. Она вытерла каждый сантиметр его тела. Потом, бросив полотенца на пол, взяла его за руку и быстро прошла в комнату с кроватью гигантских размеров.

Не говоря ни слова, она включила яркий свет, толкнула его на кровать, и стала очень нежно проводить языком по его телу, иногда прикусывать, целовать. Сначала он просто не знал, как на это реагировать. Но вскоре забыл обо всех своих планах, о тактике и стратегии игры. Он стонал и вздрагивал под ее поцелуями. В голове сверкали молнии, в ушах стоял гул, а она продвигалась по нему вверх, и вновь опускалась и гладила и целовала.

И он не выдержал, схватил ее и посадил на себя, громко вскрикнув.

– Эй, сказочник, куда ты все время торопишься? – она смотрела на него и улыбалась, – времени у нас много. Я люблю длинные сказки.

– Я исправлюсь, моя госпожа. Я научусь, вы будете мной довольны.

– Ты постарайся, а то у моих дверей стоит целая очередь из таких рассказчиков.

Он засмеялся и обнял ее так, как обнимает муж свою веселую любимую жену, с которой прожито много лет, и пережито много испытаний.

Завернув ее в большое легкое одеяло, он стал тихонько покачиваться вместе с ней, напевая старую колыбельную.

– Ну, нет, так я, пожалуй, засну, – высвободилась она из его объятий. – А спать я еще не хочу.

– У тебя еще есть дела в такое время?

– Я должна выпить свою вечернюю чашку чая, – она решительно встала с кровати.

– Теперь я понимаю, почему у тебя каждое утро отекшие глаза, – тихо проговорил он, но она услышала его фразу.

– Что ты сказал?

– Ты слышала, – пожал он плечами.

– А ты кто? Врач? Да мне лучшие врачи города разрабатывали диету, режим дня…

– Ты еще скажи, что тебя стилисты одевают, – фыркнул он.

Он понимал, что злит ее, но это доставляло ему удовольствие.