Когда злоключения кончатся, предложу всей нашей братии пришить к одеждам какого-нибудь аляпистого цвета ленту с фразой «Слабоумие и отвага!», прочно ставшей нашим девизом.
Зегрисс очень любила свой предмет: как преподавать, так и применять на практике. Уж для кого, для кого, а для нее даже отчлененные конечности были не чем иным, как «интересненько-интересненько, надо же, как красиво оторвалось, надо попробовать приложить подорожник, если не поможет – взять вот эту мазь, потом вон тот порошочек, и если он после этого не загнется, то попробуем полечить».
А вот выражение лица Саэла было таким гнетущим, что так и хотелось отвести его обратно и сдать мучителям. Во взгляде читалась немая мольба «я только что сбежал из рабства, и мне очень-очень стыдно»,
Лесс уже было приготовился что-то колдовать, но я шлепнула верлена по руке. Взгляд его тут же стал точно у кота, который получил тапком за то, чего не делал.
Да трое их, и один из них… голубой.
– Ты когда, мать, такие подробности-то разнюхать успела? – опешила Олена.
– Да тьфу на тебя, испорченная девка! По нему это издалека видно!