Глава 1. Долгауз

Лето 1876 года

Небо заволокли темные тучи. Моросил мелкий дождь. Во дворе с тяжелым скрипом распахнулись массивные ворота. Послышался звук хлыста, и за территорию психиатрической больницы медленно выехала повозка. Кажется, никому до этого не было никакого дела, кроме худенькой девушки, что стояла у окна. Наблюдая, как ворота закрылись вновь, она тяжело вздохнула.

Часы на стене пробили полдень, а это значит, что через несколько минут начнется обед. Так было всегда. Изо дня в день, без изменений и лишних сюрпризов.

Нина смотрела, как повозка неторопливо двигается по извилистой дорожке в сторону мрачного леса. Тощая кляча шла вперед по лужам, иногда фыркая на возглас извозчика.

Попадая колесом в глубокий ухаб, повозка наклонялась вбок, и пустые бочки стукались о бортик, так и норовя выпасть в грязь. Едва извозчик замахнулся кнутом, как тотчас застыл.

К нему навстречу ехал экипаж, запряженный четырьмя лошадьми. Похоже, знатный господин направлялся в долгауз.

– Прочь с дороги, – прокричал кучер. – Убирайся!

Извозчик направил свою клячу в сторону, послушно пропуская экипаж. Та не останавливаясь, проехала мимо, едва не зацепив край повозки.

Нина всматривалась в незнакомый экипаж. Обычно на дверцах был изображен герб знатного дома, которому он принадлежал. Однако никаких знаков отличия она не заметила.

Экипаж уверенно приближался к мрачным воротам, которые не спешили распахнуться перед неожиданными гостями. Должно быть, привезли новенького, сошедшего с ума от реальной жизни.

За спиной послышался звон колокольчика. Нина с некоторым сожалением отступила от окна и направилась к двери. Нужно было спуститься на первый этаж и помочь нянечкам. Некоторые душевнобольные отказывались принимать пищу из их рук. Иногда прятались под столом от своих страхов, вытягивая руку для получения еды, тем самым заслуживая неминуемого наказания.

Нина жалела несчастных и старалась им помочь. Ее голос действовал на них успокаивающе, и тогда они послушно выполняли ее просьбы.

В глубине дома послышался рев надзирательницы. Она была чем-то недовольна. Нина ускорила шаг. Спустилась по ступенькам вниз и бегом побежала по длинному коридору вперед.

Серые стены, деревянные полы и стойкий запах немытых тел. Пациенты, словно зомби, двигались в сторону столовой. Бритые головы, бесформенные балахоны с растерянными лицами. Казалось, им все равно, что происходит вокруг. Наверное, так оно и было.

Кто-то спрашивал у одной из нянечек, какого цвета радуга и можно ли ее коснуться, умеет ли радуга разговаривать и читать мысли.

– Отстань от меня! – рявкнула та в ответ и толкнула бедняжку в бок кулаком. – Шевелись быстрей в столовую, а то поколочу.

Нина пересекла коридор и остановилась рядом с надзирательницей. Это была высокая женщина с мужской фигурой и некрасивым лицом. Она никогда не улыбалась и была немногословна.

– Явилась, наконец, – и она кивнула в сторону длинного стола у стены: – Помоги разложить кашу в миски. Да поживей.

– Слушаюсь, Агния, – девушка опустила глаза и отступила.

Надзирательница проводила ее тяжелым взглядом. Затем отвернулась. Ее внимание привлекла шумиха у окна.

Тощий старичок с глубокими морщинами на лице прижимался к стене. Костлявыми руками прикрывая испуганное лицо, он тихо шептал что-то низкорослой женщине с растрепанными волосами и желтыми зубами. Женщина шипела на него, угрожая залепить затрещину.

До ушей надзирательницы долетели лишь последние ее слова:

– Убирайся с моего пути, таракан!

Старичок вконец испугался и вдруг заплакал. Жалкое зрелище, какие происходили здесь, в больнице, каждый день. Сумасшедшие нападали друг на друга в приступах бредовых идей или мощных галлюцинаций.

– Хватит!

Агния быстрым шагом направилась к кучке больных, к старичку, который от страха сел на колени. Ее он совершено не интересовал. Она лишь мельком взглянула на него. Надзирательница схватила за шиворот ту, что мучила его.

– Зоя, – выпалила она. – Посмотри мне в глаза.

Женщина лишь улыбнулась в ответ, затем сплюнула на пол.

– Оставь меня, я не закончила еще, – рассмеялась она истерическим смехом, который часто звучал в этих стенах.

В столовой воцарилась непривычная тишина. Больные застыли на своих местах, в то время как нянечки незаметно переглянулись. Злить Агнию было совершеннейшей глупостью, если не сказать больше.

– В мешок ее, – прошептала надзирательница и бросила ее на пол. – Сейчас же!

– Нет, не надо в мешок, умоляю.

– Я не повторяю дважды!

В столовую вбежал рослый мужчина в халате. Одним рывком он схватил ее и скрутил руки веревкой. Одна из нянечек принесла холщовый мешок, который тотчас надела на голову больной. Ловким движением погрузила женщину в ткань и завязала у ног.

Послышалось тяжелое дыхание сквозь плотную ткань. Лица несчастной не было видно, но было ясно, что она рыдает и пытается успокоиться. Через несколько минут она, наконец, размеренно задышала.

– Так-то лучше, – надзирательница окинула всех присутствующих внимательным взглядом. – Живо по своим местам, и чтоб ни звука!

Нянечки поспешили рассадить больных на широкие лавки у столов. Мужчина в халате кивнул в сторону мешка:

– Что с этой делать?

– Ничего, пусть пока посидит, успокоится. Если нет, привяжите к смирительной кровати. Я не собираюсь ни с кем нянчиться.

Он кивнул и направился в сторону коридора. Нина проследила за ним взглядом. Видеть подобное обращение с больными было для нее привычным делом. Однако до сих пор она не могла привыкнуть к этому. Как ни пыталась.

Зачерпнув поварешкой кашу, верней нечто напоминающее кашу, она быстро наполнила последнюю миску и протянула ее одной из воспитательниц, которая только что вошла. Та еле слышно прошептала, не привлекая излишнего внимания:

– Нина, тебя Павел Кириллович к себе зовет. Попросил передать, чтобы по возможности выглядела лучшим образом.

Девушка кивнула и поспешила в коридор. Выглядеть получше – значило выглядеть аккуратней и без синяков на лице. Если подобное случалось, больным следовало их скрывать под марлевыми масками.

Нина лишь пригладила белокурые волосы, которые часто торчали во все стороны. Затем быстро оглядела свой халат и направилась к черной двери в конце коридора.

Если сам управляющий долгауза ее зовет, значит, есть серьезный повод. Какой именно, она не знала, ведь в последние месяцы она вела себя абсолютно спокойно. Никаких дрязг и ругани с докторами. Она вообще была очень миролюбивым человеком.

Теряясь в догадках, Нина робко постучала в дверь. На приглашение войти она повернула ручку и осторожно вошла внутрь.

У высокого окна, за широким столом сидел Павел Кириллович и изучал какие-то бумаги. Напротив него в кресле сидел незнакомый мужчина. На вид примерно лет сорока пяти. С легкой сединой у висков, с гладковыбритым лицом и тяжелым взглядом. Незнакомец был одет очень дорого и со вкусом. Белоснежная сорочка, черный сюртук, а сверху плащ с серебряной вышивкой.

– Присядь, пожалуйста, – управляющий кивнул на второе кресло у стены. – Нам нужно поговорить.

Девушка прикрыла за собой дверь и послушно выполнила просьбу. Все это время незнакомец наблюдал за ней. От его колючего взгляда ей было не по себе.

Тем временем, Павел Кириллович отложил бумаги в сторону, скрестил пальцы и, наконец, посмотрел на нее.

– Чуть больше года назад тебя привезли к нам сюда, в долгауз. Это было поздней ночью. Двое незнакомцев просто оставили тебя на пороге этого дома. Никаких вещей и документов. Только письмо, в котором говорилось, что твое имя Нина, и ты нуждаешься в помощи наших докторов. Такая испуганная и растерянная, словно дикий звереныш. Я хорошо запомнил, как ты смотрела на этот мир, на нас. Словно вокруг тебя враги, готовые наброситься и растерзать на части. Ты помнишь тот день?

Нина захлопала ресницами. Те воспоминания ничего не значили для нее. Она не видела смысла ворошить прошлое, однако быстро кивнула в ответ, чтобы не расстраивать управляющего. Иначе он мог разозлиться на нее и отправить в одиночную камеру, к крысам.

– Очень хорошо. Ты поступила к нам с полным отсутствием памяти. Бедняжка, не помнила абсолютно ничего, – и он выразительно посмотрел на своего гостя. – Эта категория больных поступает к нам часто, и должен сказать, что в большинстве случаев абсолютно безнадежна. Ведь человеческий мозг сложно устроен, и природу его понять нам пока не удается. Так вот, на сегодняшний день мы не продвинулись ни на шаг с того момента. Нина по-прежнему не вспомнила, кто она и откуда. Доктора убеждены, что если память к ней и вернется, то это может произойти в любой момент. В ближайшие полгода. В противном случае, она ничего не вспомнит уже никогда. Однако будем надеяться на чудо.

Нина сжала подлокотники и осторожно покосилась на незнакомца. Он не нравился ей. Мужчина смотрел на нее, как и прежде. Кажется, он обдумывал слова Павла Кирилловича.

– Ах да, – управляющий слегка улыбнулся. – Хочу представить тебя нашему гостю. Он только что приехал к нам издалека. Познакомься, пожалуйста, Виссарион.

Девушка лишь кивнула в ответ, но мужчина даже не пошевелился. Тогда Павел Кириллович продолжил:

– Поскольку ты абсолютно здорова телом, не вижу смысла держать тебя здесь. Виссарион увезет тебя в город, к твоему дяде. Думаю, что уже утром вы отправитесь в путь.

– Мы отправимся прямо сейчас, – из уст гостя это прозвучало как приказ. – Пусть соберет свои пожитки. Я не намерен пробыть здесь и минуты.

– Но вы только что прибыли, должно быть, устали с дороги.

– Я все сказал, – Виссарион посмотрел на управляющего таким взглядом, что тот вынужден был согласиться.

– Ну хорошо, как пожелаете.

Павел Кириллович беспомощно развел руками. В конце концов, его это уже не касалось. У девушки нашлись родственники, готовые заботиться о ней. Те деньги, что вручил Виссарион, закроют глаза управляющего на многое. Благодаря этой сумме теперь он обеспечен до конца своих дней. В разговор вмешалась Нина:

– У меня есть дядя? Но раньше вы мне ничего не говорили о нем.

– Послушай, я сам только что узнал об этом. Мне ничего о нем не известно. Тем более что на этом мы с тобой прощаемся, – и уже более спокойным тоном он продолжил: – Слушай, когда ты приедешь к нему, он сам тебе все расскажет, на этом все. Ступай!

Нина открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но передумала. Судя по лицам мужчин, ни тот, ни другой не желали с ней обсуждать что-либо. Тема была закрыта.

Она поднялась с кресла и шагнула к двери. Когда прикрыла ее за собой, то услышала их голоса:

– Она точно ничего не помнит?

– Клянусь вам.

– Очень хорошо, теперь обсудим детали.

Мужчины говорили что-то еще, но девушка их больше не слышала. Кто-то мог ее поймать за таким занятием, как подслушивание, и тогда наказания не избежать. Обычно сажали в карцер на неделю, без света и еды.

Нина направилась в правое крыло здания, на третий этаж. Едва она свернула за угол, как натолкнулась на старую нянечку Варвару. Седовласая старушка в белом чепчике и белоснежном переднике. Она была единственным человеком, которому Нина доверяла в этом доме.

– Вижу, ты торопишься, – старушка улыбнулась. – Тебе уже сообщили об отъезде?

– Да, – кивнула девушка, продолжая свой путь. – Это для меня неожиданность. Я и не знала, что у меня есть дядя и вообще кто-то из родственников.

Девушка улыбнулась этой мысли впервые за все время, что пребывала в этих стенах. Старушка направилась за ней следом. Когда они поднимались по безлюдной лестнице, Варвара быстро огляделась по сторонам и протянула небольшой сверток.

– Что это?

– Бери. Тебе надо есть. Даже не представляю, что скажет твой дядя, когда увидит тебя.

– Мне кажется, я нормально выгляжу, просто немного тощая.

– Немного тощая? – она тихонько хохотнула. – Девочка моя, ты похожа на ходячий скелет. Краше в гроб кладут.

Нина развернула ткань и увидела краюшку черного хлеба. Это было такой редкостью получить на обед просто хлеб. Девушка не удержалась и вдохнула его аромат.

– Можешь не благодарить, поешь у себя в комнате, чтобы надзирательница не заметила. Идем.

Они вместе преодолели лестничный пролет и направились к небольшой двери у окна. Нина волновалась, и это было заметно невооруженным взглядом. Варвара взяла ее за плечо и повернула к себе лицом:

– Что ты так волнуешься, ты радоваться должна, дурочка.

– Просто мне было велено собраться в путь, а мне и собирать-то нечего. У меня ничего нет, даже платья. Не представляю, как я покажусь своим родственникам в таком жалком виде. Словно нищенка.

Старушка хитро улыбнулась и подтолкнула Нину к двери:

– В таком случае тебя ожидает сюрприз. Это привез тот незнакомец.

Сбитая с толку девушка распахнула дверь и вошла внутрь. На койке, что стояла в углу, лежал саквояж. Не веря своим глазам, Нина подошла и погладила грубую ткань.

– Ну же, открывай.

Перед тем как открыть, девушка отложила сверток с хлебом, и наконец открыла саквояж. Внутри лежали туфли, простое шерстяное платье, перчатки и дорожный плащ.

Не веря своим глазам, она вынула вещи и расстелила на кровати. Хоть они не были новыми, Нина уже мечтала их надеть, ведь кроме бесформенных тряпок она ничего подобного никогда не носила.

– Вижу, тебе нравится. Ладно, выйду на несколько минут, пока ты переодеваешься.

Старушка тихонько прикрыла за собой дверь. Нина скинула на пол грубые лохмотья и, прежде чем надеть платье, взглянула на правую руку. Там, на сгибе были три маленьких родимых пятна в виде треугольника. В центре – маленький шрам. Ненавистная отметина, из-за которой доктор решил, что она хотела покончить с собой. Глупость. Ничего подобного она не делала. Ну, или, по крайней мере, не в этой жизни.

В комнате было холодно, поэтому она быстро облачилась в платье из саквояжа. Затем села на кровать и скинула тапочки. Туфли пришлись впору и были удобными.

Надевать плащ она не торопилась. Ей хотелось проститься с этим местом. Девушка поднялась и направилась к окну. Год назад, когда ее доставили в этот дом, Нина с трудом соображала, что происходит. Она не помнила, откуда она и как ее имя. Первым делом ее раздели донага и бросили в холодный бассейн. Оказавшись в воде, она живо пришла в себя. Поняла, что хочет жить. Стала сопротивляться и грести руками к бортику.

Тогда надзирательница вручила ей нечто похожее на одежду и отправила в эту комнату. На пороге Нина увидела, что здесь стояли две кровати. На одной лежала пожилая женщина. Она лежала лицом к стене и молчала. Спустя пару недель, она умерла от истощения.

Глядя, как санитары уносят ее исхудалое тело, Нина решила, что, во что бы то ни стало, должна выжить. Она должна прийти в себя и стать человеком, а не безликой тенью, как остальные. Хотя многие из них пребывали в своих безумных мирах. Несчастные сумасшедшие, которые уже никогда не станут прежними людьми.

Нина открыла окно, которое выходило в сад, и заглянула вниз. Там, у раскидистой ивы, стоял тот самый бассейн. Небольшая лужайка по краям, клумбы с прошлогодними листьями и каменные стены. Отсюда невозможно было выбраться. Стены были слишком высокими.

Сбоку раздался тихий стон. Нина посмотрела в этом направлении и увидела высокий деревянный стул у стены дома. На стуле сидела женщина примерно тридцати пяти лет. С распущенными слипшимися волосами. В длинном платье до пят. Ее голова была привязана к спинке, руки к подлокотникам, а ноги – к ножкам стула.

Рядом стояла надзирательница с длинной розгой. Она что-то говорила бедняжке, но ее слов не было слышно.

Агния посмотрела наверх и кивнула. Из тонкой трубки потекла струйка воды, прямо на темя несчастной женщины. Она отчаянно застонала вновь.

Нина хорошо знала об этом методе «послушания». Его использовали, когда больной страдал бессонницей или был лунатиком.

Через несколько минут у этой бедняжки разорвется кожа на голове, и она начнет истекать кровью. Жуткое зрелище, от которого Нина всегда плакала. Ей было жаль этих людей.

В дверь тихонько поскреблись. Это была Варвара. Она взглянула на свою подопечную и всплеснула руками:

– Ты такая красивая, несмотря на свою худобу!

Девушка лишь кивнула в ответ. Она никогда не видела себя в зеркале, поэтому ей трудно было судить.

– Тебе пора, и я должна сопроводить тебя вниз. У меня одна просьба.

Нина закрыла окно и направилась к койке, чтобы взять перчатки и плащ. Тем временем старушка продолжила:

– Обещай, что забудешь это место. Что никогда больше не вспомнишь о нем. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Нина набросила на плечи плащ и застегнула пуговицу. Слова Варвары ее тронули до глубины души, и она не знала, что ей ответить.

– Я ценю твою дружбу и благодарна тебе. Однако я не уверена, что смогу выполнить эту просьбу. Этот дом мне никогда не забыть. Как это возможно? Надеюсь, что то время, которое я провела в этих стенах, было самым печальным в моей жизни.

– Я буду молиться, чтобы ты наконец воссоединилась со своей семьей.

Нина посмотрела на старушку и обняла за плечи. Она и сама об этом молилась каждый день, стоя на коленях перед этим окном и глядя на небо.

– Нам пора идти, – в глазах Варвары блеснула слеза. – Тебя заждались.

Чтобы замять неловкость, она взяла сверток и перчатки, которые протянула Нине. Не говоря больше ни слова, направилась к двери.

Внизу у дверей ее ожидал тот самый экипаж, который она видела в окно. Рядом с кучером стоял Виссарион и тихонько разговаривал с управляющим.