Однажды, когда я была ещё совсем маленькой девочкой, откуда-то издалека приехал к нам дедушка, мамин папа. Приехал он погостить и наконец повидаться со своей единственной внучкой, то есть со мной. С самой первой встречи он меня очень удивил, потому что я представляла его совсем другим. В моём воображении у дедушки была длинная седая борода, на голове – старинная шляпа, и он всё время кряхтел, держась за поясницу. Но как же я удивилась, когда в дом вошёл высокий, стройный, широкоплечий пожилой мужчина в строгом сером пальто, без единого «оха» разулся и принялся обнимать всех нас по очереди. Когда пришла моя очередь, он обнял и меня. Я же обнять его побоялась, так как перед этим я рисовала, отчего пальцы мои выкрасились во все цвета радуги. Взглянув на мои руки, он воскликнул:

– Ух ты! Да ты у нас художница небось?

У дедушки был громкий голос, и смеялся он тоже очень громко. Увидев моё смущённое лицо, он расхохотался:

– Что, уже и не помнишь деда, Варюша? А я тебя вот так качал когда-то, крохотную такую!

И он сложил вместе свои ладони, показывая, какой маленькой я была.

– Не помню, дедушка, – честно призналась я и на всякий случай спряталась за маму.

Он снова рассмеялся, но не обидно, а по-доброму.

– Ничего, она привыкнет, скоро будет хвостиком за дедой бегать, – с улыбкой сказала мама, затем пригласила всех ко столу, а мне повелела вымыть руки.

В ванной, усердно смывая с пальцев акварель, я пыталась представить, как теперь изменится наша тихая привычная жизнь, когда вместе с нами несколько недель будет жить такой необычный и весёлый человек.

И она действительно очень изменилась, особенно для меня.

Мама, как всегда, оказалась права – я быстро привыкла к дедушке, привязалась к нему, и повсюду следовала за ним «хвостиком». Ведь у меня наконец появился интересный и внимательный собеседник, участник в моих незамысловатых играх и просто человек, которому было небезразлично всё, что я делала.

Особенно радовало, что он очень заинтересовался моими рисунками, хвалил меня, а потом учил меня рисовать человека, кошку, сосну и даже корабль. Мы часто гуляли в парке, где я услышала от дедушки много интересного о разных растениях. Но самое замечательное ожидало меня по вечерам, когда дедушка рассказывал перед сном свои сказки. Я понимала, хоть и была ещё мала, что эти сказки дедушка придумывает сам, наблюдая за мной на протяжении дня.

Потом дедушка уехал, и я долго скучала по нему, а особенно по его сказкам. Поэтому, как только я научилась быстро писать, я постаралась вспомнить и записать все до единой дедушкины сказки.

С тех пор прошло много лет, а я по-прежнему помню каждую из них, как отдельное сокровище моего маленького детского мира.

Итак, сказка первая. О гусенице и бабочке.

Однажды я пожаловалась дедушке, что мне не удаётся нарисовать большую картину, как это делают настоящие художники.

– У меня ничего не получается, – хныкала я, показывая ему измазанный краской вдоль и поперёк лист бумаги, – не буду я больше рисовать!

– Всему своё время, – ответил дедушка. – Наберись терпения, рисуй всё, что можешь, и сколько можешь. Если тебе это занятие по душе, не бросай его.

Прозвучали для меня эти слова неубедительно, и тогда вечером он рассказал мне эту сказку.

Жила-была маленькая Гусеница. Жизнь её протекала просто – днём и ночью она жевала сочные зелёные травинки, переползая от одной к другой и становясь всё больше и больше. И была она вполне довольна своей жизнью, пока однажды не повстречала на своём пути прекрасную Бабочку.

– Ах, какая вы красивая! Не то, что я! – промолвила Гусеница, восхищённо рассматривая свою новую знакомую.

– Спасибо, – скромно ответила Бабочка, – но и вы, дорогая Гусеничка, в будущем будете такой же, если не красивее меня.

– Что вы говорите! – искренне удивилась Гусеница. – Как мне, такой неуклюжей, такой противной, от которой все отворачиваются, стать лёгкой порхающей красоткой, как вы?

– Наберитесь терпения, – снисходительно улыбнулась Бабочка. – Всему своё время.

Она взмахнула крыльями и полетела прочь по своим делам.

– Но как, как мне стать бабочкой? – крикнула вдогонку Гусеница, но было уже поздно, Бабочка улетела, не услышав вопрос.

С тех пор Гусеница мечтала лишь об одном – поскорее стать бабочкой. Вот только беда – она не имела понятия, как это будет, и когда это будет, и вообще, нужно ли ждать или делать что-то уже сейчас.

«Научусь-ка я для начала порхать», – решила она. И принялась каждый день тренироваться: влезала на травинку, раскачивала её, и… шлёпалась на землю. Так продолжалось несколько дней.

«Наверное, я слишком много ем, потому и не держусь в воздухе», – догадалась она. И стала есть меньше. Гусеница очень устала от напрасных стараний, исхудала, и ей не то что летать, даже ползать уже было трудно. Она приуныла: как же ей стать бабочкой, если у неё совсем не получается летать?

«Может быть, нужно научиться кушать цветочный нектар вместо зелёных листьев?» – подумала она. И Гусеница поползла к ближайшему цветку, с трудом влезла на него, но снова у неё ничего не вышло – нектар был спрятан глубоко в цветке, и она так и не смогла до него добраться.

«У меня ничего не получается, мне никогда, никогда, никогда не быть бабочкой!», – совсем расстроилась Гусеница. Она спряталась под большой подорожник и принялась оплакивать свою несчастную судьбу. Наплакавшись вдоволь и проголодавшись, Гусеница выползла, и заметив, какой свежий и аппетитный этот лист подорожника, с жадностью изгрызла его весь. И поползла к следующему.

«Что ж, если мне и суждено остаться Гусеницей, то так этому и бывать. Не так уж это и плохо», – утешила она себя, жуя вкусный лист.

Прошло несколько дней, Гусеница снова растолстела, затем ей почему-то захотелось спать. Уснула она надолго, а когда проснулась, то с удивлением ощутила, что находится в каком-то тесном домике, из которого ей не терпелось выбраться. С трудом оттуда выбираясь, она вдруг обнаружила, что уже не Гусеница, а прекрасная лёгкая Бабочка, и у неё есть настоящие два крыла! Едва веря в такое чудо, она взмахнула ими и стала подниматься всё выше и выше, пока не увидела весь луг целиком. Над ним порхало множество таких бабочек, как она, а внизу по травинкам ползали такие же гусеницы, какой была когда-то и она.