Лина задумчиво пробежалась глазами по своему списку желаний. Он ей нравился. И она надеялась, что сможет сама выполнить каждый его пункт. Ведь ей всего лишь 16. Впереди долгая и, безусловно, счастливая жизнь. Иначе просто быть не может. Она подняла глаза и посмотрела на сестру. Лана лежала на паласе, подложив под листок бумаги толстый учебник, кажется по физике, и, старательно высунув язык, корпела над своим списком, по ходу дела довольно улыбаясь и с лукавством поглядывая на Лину. В своей чёрно-белой полосатой летней пижаме Лана напоминала юную зебру, уставшую от долгого бега по просторам саванны и прилегшую отдохнуть. Лина и Лана были близнецами. И насколько сильно они походили друг на друга внешне, настолько же сильно различались по характеру и увлечениям. У обеих был чудесный переливчатый оттенок густых и волнистых каштановых волос, выразительные глаза, карие с зеленовато-синими крапинками на радужке, отчётливо видимыми при ярком солнце, длинные густые ресницы, красиво загибающиеся кверху пушистыми кончиками, симпатичные аккуратные носики и в меру пухлые губки. Однако спутать сестёр даже внешне было невозможно, разность характеров наложила свой отпечаток и на выражение глаз – мечтательное у Лины, дерзкое – у Ланы, и на цвет лица: бледный от частого пребывания в помещении за чтением очередной книжки у Лины, аппетитно-загорелый у любительницы активного отдыха Ланы, и на выбор причёски – длинные, ниже лопаток, затянутые в хвостик локоны Лины, короткое каре у Ланы…

Идея составить списки желаний, конечно же, принадлежала последней. Она же придумала клятву, которой сёстры должны обменяться, как только закончат писать обязательные пункты своей жизни.

– Прямо вот ровно десять? Ни больше, ни меньше? – спросила Лина, опять оторвавшись от листа бумаги и взглядывая на сестру.

– Ровно. Это будет по справедливости! – категорично ответила Лана.

– Тогда я всё.

– Зачитывай.

Лина поддёрнула широкие штаны пижамы (в отличие от яркой Ланиной «а-ля зебра» – нежно-розового оттенка в мелкий белый цветочек), поудобнее устроилась в кресле, поджав под себя ноги, и торжественно начала:

– Первое. Съездить во Флоренцию, на родину Данте.

Лана громко фыркнула.

– Будешь фыркать, не буду читать. Вручу тебе в запечатанном виде, – нахмурилась Лина.

Лана показала жестом, будто заклеивает себе рот скотчем.

– Второе. Послушать «Тоску» в Ла Скала.

Лана демонстративно закатила глаза.

– Третье…

– Лучше дай мне в запечатанном виде, – перебила Лана. – Там есть хоть слово про любовь?

Лина смутилась.

– Конечно, последний пункт. Выйти замуж по большой любви.

Лана покачала головой и изобразила невероятную серьёзность, хоте обе отлично знали, что серьёзной она не способна быть в принципе.

– Ох, сестрёнка, даже не знаю, потяну ли я такую нагрузку… Держи мой, – она протянула Лине листок.

Лина, ожидая увидеть в списке что-нибудь экстремальное, какой-нибудь сёрфинг или рафтинг в разных местах земного шара, тем не менее побледнела, когда начала читать.

– Прыгнуть с парашютом?! – Лина в ужасе посмотрела на Лану. Та кивнула с удовлетворённым видом.

– Полетать на воздушном шаре?! Заглянуть в жерло вулкана?! Найти клад?! Отправиться в кругосветку на яхте?! Покорить Эверест?!

– Ну, может, и не Эверест, но не ниже семитысячника! – великодушно внесла изменение Лана.

– А это что?.. Выйти замуж за лорда?! Скажи, что ты просто шутишь! – умоляюще воскликнула Лина.

Лана отрицательно помотала головой.

– Ничуть.

– Тогда обещай мне, что с тобой никогда ничего не случится! – потребовала Лина.

Лана оставила её призыв без внимания. Поднялась, подошла к подоконнику, где в горшке пышно цвела герань, обдуваемая из приоткрытой створки летним ветерком, отдёрнула прозрачный тюль.

– Теперь клятва. Берём землю! – Она первой зачерпнула горсть, оставив под геранью солидное углубление.

Лана всё делала от души. Вот и земли набрала не на одну, а на десять клятв, во всяком случае так показалось Лине. Она со вздохом наковыряла столько же.

– Повторяй за мной, глядя в глаза, – приказала Лана. – Я, близнец моей сестры…

Лина покорно повторила.

– Перед её лицом торжественно клянусь, что выполню список её желаний, не исключив ни единого пункта, в том случае, если она по причине своей смерти или другим непреодолимым обстоятельствам не сможет выполнить его сама.

Лина, взволнованная необычностью момента, произнесла клятву.

– Едим землю, – скомандовала Лана и смело запихнула в себя всю горсть.

Лина поморщилась и, зажмурившись и давясь, стала наполнять рот влажной жирной субстанцией.

С трудом проглотив, спросила с надеждой:

– А запить можно?

– Нельзя! Слюной запивай! – сурово отреагировала сестра, некоторое время не спуская с Лины строгого взгляда, не побежит ли та в туалет, чтобы вытошнить съеденное.

Глава 2

Макс задержался у Витьки в больнице почти до последней минуты разрешённого для посещений времени. Витька Захаров был его давним другом, когда-то они вместе сидели за одной партой и вместе посещали школьный драмкружок, деля главные роли и терпя насмешки мальчишек-одноклассников, которые, впрочем, прекратились сразу после первого спектакля, где Макс блестяще сыграл Гамлета (не только по собственному мнению, но и по мнению зрителей и руководительницы кружка), а Витька – его противника Лаэрта (и тоже не менее блестяще). Все девчонки школы лежали у их ног. Можно было выбирать любую. Даже самую красивую – Аньку из параллельного 8 «Б», которая до того момента позволяла ухаживать за собой лишь парням из выпускного класса. Вероника Андреевна, возглавлявшая кружок, одновременно преподавала в их классе русский язык и литературу, и вела свои предметы так, что не загореться ими было просто невозможно. Макс навсегда влюбился в классику, как в русскую, так и в мировую. И хотя жизнь свою связал вовсе не с театром (как мечтала учительница, видя в нём несомненный актёрский талант), а с профессией опасной и благородной – после армии влился в ряды МЧС, закончив Академию гражданской защиты, театр любить не перестал и выбирался туда в редкие часы досуга. Витька тоже не «оправдал» надежд Вероники Андреевны, занявшись строительным бизнесом. В больницу он попадал с завидной периодичностью, но не по причине нарушения техники безопасности и падающих на голову кирпичей, а из-за своей любви к скорости. В этот раз он разбил очередную машину и чудом остался жив, получив несколько сложных переломов. Был в их кругу ещё Сергей, тоже привлечённый Вероникой Андреевной к искусству. Он не играл заглавных ролей, но зато исполнял по нескольку второстепенных в одном спектакле, имея возможность постоянно менять костюмы, внешность и голоса. В отличие от Макса и Витьки, он поступил в театральное, но после окончания на сцену не пошёл – обзавёлся собственным аэроклубом, где друзья любили бывать и вместе, и по отдельности, страдая одинаковой тягой к небу.

Выйдя из больничного корпуса, Макс поёжился. Одет он был легко, его внедорожник ждал хозяина на противоположной стороне улицы, до которой нужно было сначала преодолеть пару сотен метров до больничных ворот, затем тротуар и широкую проезжую часть с трамвайными путями. К ночи же существенно похолодало, и даже его закалённому телу профессионального спасателя было некомфортно в тонкой куртке. Снег под ногами аппетитно похрустывал, навевая мысли об ужине в каком-нибудь уютном ресторанчике. С сегодняшнего дня он находился в законном отпуске, что, кстати, тоже было отличным поводом посидеть в тёплой душевной атмосфере. Эх, Витька-Витька. Сейчас бы классно провели время. Может, позвонить какой-нибудь подружке из «списка»?.. Макс немного подумал, перебрав имена, и отверг эту идею. Ни к чему не обязывающие отношения ему уже поднадоели, а та, с кем бы хотелось связать жизнь, всё ещё бродила другими тропинками-дорожками, не пересекающимися с его. Да и какая девушка выдержит его работу? Бесконечные командировки в зоны бедствий… Больничные койки… Тут нужна «жена декабриста», а где её взять?..

Он обогнул трамвайную остановку, собираясь перейти улицу, и замер, уже почти ступив на заметённые позёмкой полоски зебры. На остановке кто-то отчаянно рыдал. Точнее, не кто-то, а девушка, судя по голосу. Макс подошёл ближе, не решаясь заглянуть под козырёк и потревожить чужое горе. Наверное, кто-то из близких девушки попал в больницу. Если только не случилось чего-нибудь похуже… Как и всякий нормальный мужчина, он боялся женских слёз. Разумеется, когда они были по делу, а не из-за капризов или дурного настроения. Сердце сжалось от сочувствия и осознания своей беспомощности. Преодолев колебания, Макс сделал ещё шаг и увидел на скамеечке фигурку в светло-сером пуховике и голубой вязаной шапочке. Девушкины перчатки, связанные в комплект к шапке, торчали из кармана пуховика, руки она прижимала к лицу, слёзы обтекали ладони, скатываясь на подбородок и за ворот свитера. Платка, чтобы их вытирать, у девушки явно не было, иначе бы она им уже воспользовалась. Постояв в молчании несколько мгновений, Макс направился в ближнюю аптеку, которых рядом с больницей было в изобилии. Приобрёл упаковку бумажных носовых платков и вернулся к остановке. За короткое время его отсутствия ничего не изменилось. Рыдания продолжали быть горькими, водопад слёз не иссякал. Он надорвал пачку и положил девушке на колени. Она взглянула на них из-под мокрых ладоней. Потом отняла руки от опухшего лица, вынула платок и громко высморкалась. Сунула его в карман и достала из пачки ещё один, чтобы вытереть лицо. Лишь потом подняла глаза на того, кто стоял перед ней.

– Спасибо, – пробормотала она, всхлипывая.

Он не ответил, сел на скамейку чуть поодаль от неё. Девушка прижала платок к глазам и, кажется, снова приготовилась безудержно плакать. Звякнул подошедший трамвай. Никто из него не вышел, оно и понятно: время позднее, корпуса больницы закрыты. Трамвай, стуча железными колёсами по звонким от мороза рельсам, покатил дальше. Девушка отняла платок от лица и посмотрела на Макса.

– Следующий будет только через двадцать минут, а вы так легко одеты. Вы из-за меня не сели?

Наверное, когда её лицо не носило на себе следы долгих рыданий, оно было миловидным. Сейчас же всего лишь очень страдальческим. Нежный голос прерывался от спазмов в горле.

– Из-за вас, – подтвердил Макс. – Не хочу быть навязчивым, но сегодня слишком холодно, чтобы плакать именно здесь. У меня машина неподалёку. Я могу подвезти вас домой.

Девушка не ответила сразу отказом, но и не решалась принять приглашение незнакомца, смущённо глядя на него. Её плечики продолжали вздрагивать. Чтобы вызвать к себе больше доверия, Макс добавил информации:

– Я своего друга в больнице навещал. Он попал в аварию, теперь задержится тут на неопределённое время. Мы дружим ещё со школы. То он меня навещает, то я его.

– Вы тоже часто попадаете в аварии? Тогда не поеду с вами, – она попыталась улыбнуться сквозь слёзы.

«Это хорошо, что у неё есть чувство юмора. Значит, есть надежда, что справится с ситуацией, какой бы тяжёлой она ни была», – подумал Макс, вслух же произнёс:

– Да нет, как водитель я аккуратный. Не переживайте. Это у меня работа такая, что приходится иногда на больничной койке поваляться. Вместо отдыха.

В глазах девушки мелькнул интерес:

– Вы пожарный или полицейский?

– Почти угадали. Я работаю в МЧС. Теперь понимаете, что я никак не могу оставить вас тут одну, это против правил спасателей. Кстати, я Макс, – добавил он.

– Лина, – ответила девушка и решилась: – Только мне далеко ехать.

Макс изучающе посмотрел в её глаза со склеившимися от слёз длинными ресницами, наверное, карие при свете дня, доверчивые, как у маленького ребёнка или щенка.

– Я надеялся на это, – сказал он просто и встал, подавая ей руку.

Лина оказалась ему по плечо. Впрочем, при его росте в 190 см это было частым явлением. Они вышли из-под козырька остановки. Девушка оглянулась на больничные ворота, в них как раз въезжала скорая, окрашивая в синие оттенки снег на чугунных завитках забора и обочинах. Словно загипнотизированная мигающими огоньками, Лина сделала шаг по направлению к скорой. С покатой крыши остановки, как будто бы тоже привлечённый пляской света, начал съезжать сугроб, накопившийся за предыдущие дни снегопадов и слипшийся в тяжёлый наст. Молниеносным движением Макс схватил девушку за локоть и дёрнул на себя. Сугроб приземлился на то место, где она только что стояла, и развалился на большие сероватые куски.

Некоторое время он держал Лину в своих объятиях, она не вырывалась, подняв к нему лицо и изумлённо разглядывая. Потом смутилась и отступила назад.

– Ну и реакция у вас.

– Иначе нельзя, – сказал он, почувствовав странное сожаление, что она больше не прижимается к нему.

– То есть вы действительно из МЧС? – в её голосе зазвучали радостные нотки. – Тогда вы наверняка сможете дать мне совет.

Макс улыбнулся.

– Сколько угодно. По части советов мне нет равных. Машина вон там, через дорогу, – он кивнул на заждавшийся его внедорожник, покрытый снежным одеялом.

Лина перевела взгляд, куда показывал Макс.

– Судя по толщине снега, у друга вы пробыли долго, – сказала она.

– Долго. Я с сегодняшнего дня в отпуске. Так что мог себе позволить. Ну что, идём?

Он протянул руку, но Лина не заметила её, быстро зашагала по тротуару короткими сапожками, в которые были заправлены джинсы, и, даже не сделав попытки повернуть голову, устремилась на дорогу. Макс едва успел схватить её сзади за пуховик.

– Так, Лина. Совет первый. Не выходите на проезжую часть, пока не убедитесь, что поблизости нет машин.

Лина сконфуженно посмотрела на него.

– Да я знаю, конечно… Просто задумалась. Сегодня очень тяжёлый день, – добавила она почти шёпотом.

– Можно я тогда для надёжности и моего спокойствия возьму вас за руку?

Не дожидаясь согласия, крепко сжал её ладонь в своей.

В машине он усадил Лину на переднее сиденье, включил печку на полную мощность, а сам, достав из багажника щётку, принялся очищать от снега лобовое стекло. Почувствовал на себе взгляд девушки, посмотрел на неё. Она уже не плакала, одутловатость лица постепенно спадала, подтверждая его догадку о её миловидности. Глаза Лины были задумчивы и печальны. Макс сел в машину, спросил осторожно:

– А вы кого навещали?

– Сестру. Она попала под лавину, когда каталась на горных лыжах. Врачи говорят…

Голос её прервался, она снова стала судорожно всхлипывать, и Макс мысленно укорил себя за вопрос.