Цитаты из книги «Год Крысы. Путница»

Похоже, так оно все в жизни и происходит: главное – единожды решиться и вскочить. На корову, на помост, на чужую шею… И если получилось – страх помаленьку отступает, и начинает хотеться еще большего.

Если вовремя не отказаться от уже бесполезной мечты, ее достижение только разочарует.

Парень не то чтобы был трусоват – скорее предпочитал не ходить туда, где, возможно, придется струсить.

Люди – занятные существа. – Альк ладонью остановил трепещущие струны и положил гитару на колени. – Они твердо уверены, что зло можно уничтожить, посадив на кол или медленно изжарив на костре. Что оно раскается и исправится, сгнив в вонючей темнице, повисев на дыбе, постояв у позорного столба, лишившись друга или любимой, потеряв смысл существования вместе со зрением, состоянием или честью. И когда оно, втоптанное в грязь, захлебнется собственной кровью, изойдет хрипом, пытаясь дотянуться до торчащего из спины ножа, добро восторжествует.

Добро как раз может раскаяться. И тогда даже зло в ужасе уступит ему дорогу.

– А кто теперь меня убивать будет?! – вырвалось у саврянина. – Могу я, – охотно вызвался Жар. – Только, того, я не шибко разбираюсь, куда тыкать. Давай я просто меч подержу, а ты наскочишь?

– Мы добро, мать его, или как? – Добро, – согласился вор. – Но очень злое!

– Мольцов, как и путников, в любой стране уважают. А если вдобавок блаженным прикинется, вообще прекрасно будет. – Двое блаженных на компанию многовато будет, – не остался в долгу вор. – Ничего, я как-нибудь попытаюсь вас уравновесить. – Благослови тебя Хольга, убогий, – смиренно ответил Жар, осеняя его знаком Богини.

Альк выставил ногу, не давая годовалому ползунку перебраться через порог и кувыркнуться с крыльца в грязь. Поглощенные ужином родители ничего не замечали, положившись на Хольгу, которой якобы полагалось хранить безвинных детей. Богиня выполняла свои обязанности спустя рукава, ребенка в кормильню принесли уже с синяком на лбу.

Молельня, в отличие от кормильни, открывалась рано, дабы поймать краткий миг похмелья, когда вышвырнутые из заведения пьянчуги уже успели протрезветь и раскаяться во вчерашнем поведении, но еще не окрепли настолько, чтобы возжелать его повторить.