В книге использованы авторские иллюстрации.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Кривцова О., текст, иллюстрации, 2025

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “Скифия”», 2025

Глава 1. Знакомство: таинственный заказчик

Осенью 2023 года мне сделали предложение, от которого невозможно было отказаться. Я ухватилась за него обеими руками, не задумываясь ни минуты. Сделка обещала быть чрезвычайно выгодной для обеих сторон.

Работа копирайтера считается спокойной: находишь заказчиков, сидишь себе дома, пишешь тексты, получаешь деньги. Но рынок имеет свойство меняться, и не в лучшую сторону. Найти приличного клиента и раньше-то было непросто, а теперь стало почти невыполнимой задачей. Когда я в очередной раз пришла в отчаяние, совершенно не понимая, что делать и куда бежать, все разрешилось само собой.

Той осенью мы с мужем привычно собирались в отпуск в Краснодарский край, когда мне пришло письмо с предложением работы. Заказчик оказался пожилым кубинцем по имени Орасаль Кобайенде. Он владел небольшой коллекцией африканских масок, и ему давно хотелось, чтобы кто-то взялся за ее описание. Однажды ему подвернулась под руку моя книга о Кубе, он прочел ее и решил, что я могла бы исполнить его замысел. По счастливой случайности, он жил в Лазаревском – курортном местечке в двух часах езды от Сочи. Мы договорились, что я приеду к нему дней на десять, когда закончится наш с мужем отпуск, и займусь его масками прямо на месте. В итоге должна была получиться занимательная брошюрка в стиле научпоп. Интересная тема, возможность освежить свой разговорный испанский, приличная оплата и полный пансион – да за таким заказом не то что в Лазаревское, на край света побежишь!

Подводный камень во всем этом, конечно же, был. Дело в том, что я и сама искала повод познакомиться с Кобайенде. Весной того же года он взял под свою опеку маленького мальчика Франсиско, чья судьба меня живо интересовала: я знала его родителей. Мать была русской, она погибла на море в результате несчастного случая. Отец – черный кубинец, затерявшийся годом ранее где-то в Нигерии. Давно уже не веря в подобные совпадения, я подозревала, что моему заказчику нужно что-то большее, чем описание коллекции. Но узнать, в чем же, собственно, дело, можно было только на месте.

Кобайенде жил в большом собственном доме глубоко в лесу. Я знала, что мне предоставят собственную комнату на втором этаже и там есть даже свой санузел и терраса, – совсем как в частных домах в Гаване. Такие двухэтажные дома кубинцы называют бипланта. По словам хозяина, приходящие уборщица и кухарка решали все бытовые вопросы, так что еды и порядка в его доме хватало всегда и на всех. Этот гаванский уклад хорошо мне знаком, и я люблю его всей душой.

Так и получилось, что, проводив мужа в аэропорт в Адлере, я села в такси и отправилась в Лазаревское. Прямо к дому подъехать не удалось. На пересечении двух дорог, примотанная проволокой к дубу, красовалась табличка: «Частная территория, проезд запрещен». Никакой охраны или заграждений не было, но мой водитель сказал, что разборок не хотелось бы, народ здесь попадается горячий. Так что ему пришлось сворачивать, а мне – выходить и топать в гору пешком, с подпрыгивающим на каждом камушке чемоданом.

+20 – нормальная ноябрьская погода в этих местах, но пока я добралась до ворот, успела вся взмокнуть. Не в таком виде рассчитывала я познакомиться с богатым заказчиком!

Однако до знакомства было еще далеко. Потребовалось нажать кнопку звонка, пройти через автоматически приоткрывшуюся калитку, потом – через большой двор, да еще втащить чемодан по ступеням к входной двери. С каждым шагом дышать становилось все труднее, даром что воздух курортный.

Дом, выстроенный из настоящего красного кирпича, выглядел довольно старым. Впрочем, и сам Кобайенде был далеко не мальчик: мне пару месяцев назад исполнилось пятьдесят, а ему чуть ранее – девяносто. Он годился мне не то что в отцы – в дедушки! Однако перед кубинскими мужчинами всех возрастов хочется выглядеть женщиной, а не клячей, и мне было неловко за свой измученный вид.

Я вошла в холл, оставила чемодан у двери, рухнула на большой кожаный диван и тут же провалилась в ловушку. Сиденье имело уклон назад, как делали в середине прошлого века. Непринужденно встать с подобного дивана или кресла практически невозможно. Как по волшебству, откуда-то появились собаки – два здоровенных черных добермана с лоснящейся шерстью. Подошли и сели меня охранять в ожидании распоряжений. Так, хорошо, главное – не делать резких движений.

К счастью, Кобайенде уже появился на лестнице, ведущей со второго этажа вниз. Высокий худой чернокожий мужчина с прекрасной осанкой. Совершенно белые волосы, белая борода, безупречно выглаженная рубашка, светлые джинсы. Как я скучала по этой прирожденной кубинской элегантности! По меркам белых людей, на 90 лет он не выглядел совершенно – от силы на 70.

– Буэнос диас (добрый день), сеньор Кобайенде! – Я попробовала привстать, но это было бессмысленно. Диван не собирался меня отпускать без боя. Доберманы переглянулись, беззвучно обменявшись мнениями о моих умственных способностях. Может, меня все-таки не будет унижать в этом доме каждая собака? Очень хотелось бы в это верить!

– Привет, линда (красотка), – неторопливо ответил старик по-русски, с таким милым моему сердцу кубинским акцентом. Сколько бы кубинец ни прожил в России, его речевой аппарат для каких-то вещей просто не приспособлен. – Давай на «ты», ладно? Меня все зовут просто Коба, как Сталина в молодости. Была на даче Сталина в Сочи? Она тоже на горе, как мой дом.

Спустившись с лестницы, он махнул собакам рукой, и те убрались. Я слегка выдохнула. Коба подошел к столику у стены, где стояли рюмки и бутылка выдержанного армянского коньяка.

– Выпьем, э? За знакомство. Вылезай из дивана, иди сюда. Я сам на нем редко сижу – с него не встанешь. Ты, вон, в штанах, а если сесть в шортах, еще и ляжки прилипнут. Подлая штука, хотя и красивая.

Тактично отвернувшись, чтобы наполнить рюмки, он дал мне возможность кое-как встать. Кожаная обивка издевательски заскрипела.

– Но сидеть-то удобно, раньше умели делать…

– Остался от предыдущих хозяев дома. Я много чего выбросил, а на диван рука не поднялась. Он ровесник нашей революции, кубинской.

Я подошла к столику, Коба протянул мне рюмку, мы чокнулись и выпили. Хороший повод задать один из тех вопросов, что меня волновали.

– Разве ты не сантеро? Сантерос не пьют темных напитков. По крайней мере при жизни. Мне казалось, кубинцы вообще коньяка не пьют…

С Кобой оказалось удивительно комфортно в первую же минуту, мне даже не сложно было обращаться к нему на «ты». Его природное обаяние окутало меня полностью, и оставалось только догадываться, какой успех у женщин он имел в молодости. Так же легко, не сговариваясь, мы сразу стали мешать русский с испанским – это позволяло экономить время, не подбирая подолгу слова.

– Нет, линда, я не сантеро. И тем более не палеро. Я знаю из твоей книжки: ты их боишься. Ну, есть за что, прямо скажем. У меня по этому поводу будет к тебе одно непростое дельце. Я сам-то вообще материалист, на все сто процентов, но меня это начало подводить.

Я напряглась. Сантерия – афрокубинская религия, основанная на верованиях народа йоруба, который жил на территории нынешней Нигерии. Белым людям порой и она-то не особо приходится по душе: кого-то отталкивают традиционные жертвоприношения животных, кому-то неприятен бой ритуальных барабанов, кто-то просто считает все африканское диким и недостойным внимания. Пало монте – общее название трех религиозных течений, происходящих из Конго, от народов банту: пало майомбе, пало кимбиса и пало брийюмба. И если к сантерос – адептам сантерии – отношение на Кубе бывает разным, то палерос вызывают ужас практически у всех. Считается, что они страшные колдуны и гробокопатели, и в этом есть большая доля правды.

Божества в сантерии и пало монте одни и те же, только называются по-разному и носят разные имена. В сантерии их называют оришас, в пало монте – мпунгу. Кобайенде – одно из имен мпунгу проказы, кожных и инфекционных болезней в пало монте. В сантерии его зовут ориша Бабалу Айе. В обеих религиях из-за того, что черным рабам приходилось скрывать свои верования под видом поклонения католическим святым, сильно влияние христианства.

Сантерос говорят, что Бабалу Айе был царем в землях Арара, к западу от владений йоруба, и Творец дал ему способность очаровывать женщин в обмен на то, чтобы тот никогда не занимался сексом в Страстной четверг. Нарушив однажды этот обет, Бабалу Айе покрылся страшными язвами и умер в мучениях. Богиня любви Очун, по просьбам обожавших его женщин, вступилась за него перед Творцом, и Бабалу Айе был воскрешен. Однако былая красота к нему не вернулась – его лицо и тело остались изуродованными. В Африке очень не любят физических недостатков, и он стал изгнанником. В своих скитаниях он встретил однажды царя Чанго – бога грома, – который сказал ему: «Я только что завоевал одну землю и подарю ее тебе, чтобы ты там царствовал. А те, что изгнали тебя, еще пожалеют об этом, но им придется сильно тебя просить о милости». Так Бабалу Айе снова стал царем и заодно – властителем инфекционных и кожных заболеваний. Он способен как лечить их, так и насылать. Так что с ним стоит быть очень осторожным, особенно если он возникает под именем Кобайенде. В пало монте Кобайенде считается мпунгу номер один, поскольку он не только заведует болезнями, но и контролирует переход души из физического тела в мир мертвых. В сантерии он носит титул «Царь Всей Земли». А еще его ассоциируют с католическим святым Лазарем.

Вот к человеку с такой фамилией, в Лазаревское, я и приехала поработать. А он с порога заявляет, что материалист и у него проблемы с потусторонними силами. Сиди и думай, во что опять вляпалась! Даже само его имя – Орасаль, – прочитанное задом наперед, дает кубинское Ласаро (Лазарь). Это распространенная кубинская практика – выворачивать католические имена наизнанку. Оставалось только надеяться, что африканские силы на моей стороне и я не стану жертвой какого-нибудь жуткого колдовства.

– Только не убегай в лес прямо сейчас, я тебе не вру, я не палеро. – Характерным кубинским жестом он оттянул вниз правое нижнее веко в знак того, что говорит правду, и я помимо своей воли улыбнулась. – Ты кубинцам не веришь, и правильно делаешь. Наши сукины дети соврут – недорого возьмут. Покажу тебе одно фото, а ты решишь, оставаться здесь или нет. Не пытайся сбежать, пока я хожу. Если я колдун, тебе все равно отсюда не выйти без моего разрешения. А если нет – уйдешь, но упустишь отличный сюжет. Ты ведь собираешься писать новые книги?

– Куда я денусь! Дураков работа любит. Вторую книгу на днях отправила в издательство, для третьей собран весь материал. Всего будет семь.

– Вот, а я тебе наговорю на четвертую. Заманчиво, э?

Хотела бы я в девяносто лет двигаться так же живо, как этот старик! Он вышел в смежную комнату и тут же вернулся, держа в руках старый расхристанный альбом в коричневом дерматиновом переплете. Подобный был в доме моих родителей. Предполагалось, что фото будут красиво вставляться в прорези на плотных картонных страницах. На самом деле с этим никто никогда не возился – карточки просто складировались пачками между страниц, чуть не по десять штук. У Кобы всё выглядело точно так же. Ориентировался он в этой свалке уверенно, и это мне тоже было знакомо. Я до сих пор не могу сказать, был ли он колдуном, но что совершенно точно – ему легко удавалось управлять моим настроением. От этой возни с фотографиями мне сразу стало уютно.

– Так… это из Университета Дружбы народов… это с войны в Анголе… это по работе… стоп, назад… Вот! Узнаёшь этих парней?

Он протянул мне фото, сделанное у входа в гаванский Музей декоративных искусств. По-приятельски небрежно обнявшись, в кадр смотрели двое молодых мужчин – черный и белый. Я знала обоих. Один стоял сейчас передо мной, другой умер, но какое-то время мы с ним продолжали беседовать в моих снах.

Коба налил нам еще по одной, и мы молча выпили по-русски, не чокаясь.

– Видишь, я знал твоего падрино (крестного отца), он долгие годы был моим другом. Но мы неважно расстались.

– Ну, Освальдо формально так и не стал моим падрино, ты же читал в книжке. А никакой другой мне не нужен – я слишком его любила.

– Ты знаешь, что он был не только сантеро?

– Сейчас мне это кажется таким естественным, но раньше я и заподозрить ничего подобного не могла. Я и правда до чертиков боюсь пало монте, а Освальдо был совершенно не страшным – наоборот, его присутствие всегда меня умиротворяло. Только недавно узнала, что он был посвященным сантеро, но при этом получил инициацию и в пало майомбе. Так часто делают, если хотят продвинуться в магии как можно дальше. Пало и сантерия не всегда враждуют. Правда, многим такое сочетание выходит боком – психика не выдерживает.

– Ну видишь, не так страшно даже пало, как его малюют. А я и не палеро никакой. Остаешься, не будешь меня бояться? Считай, что гостишь у дедушки. Ничего, нормально?

– Кстати, а где твой маленький друг, Франсиско? Что-то его не видно и не слышно. Я видела его фото у тебя на странице в соцсети – забавный такой.

– Он живет в другом месте, неподалеку. Я ведь официально не могу быть его опекуном – я слишком старый. Так что усыновила его одна моя добрая знакомая, а ко мне он приезжает в гости. Закончим наши с тобой дела – прибудет, увидитесь.

Забрав опустевшую рюмку, Коба предложил мне пойти наверх – устроиться, освежиться и разложить вещи. Был первый час дня, и коньяк слегка ударил мне в голову – в такое время пить рановато. Решили, что я немного освоюсь и спущусь в три часа, будем обедать.

– Свинина, курица или лангуст? – спросил Коба, и мы рассмеялись. Так обычно спрашивают официанты в Гаване, а туристы обалдевают от такой простоты выбора, особенно в дорогих ресторанах.

– У тебя и лангусты есть?