Сатана

Неприятно-вьедливые завывающий звуки натужно работающего двигатели пробуравили блаженную тишину леса.

Аким вышел к дороге и стал нетерпеливо дожидаться приближения невидимого пока транспортного средства.

И простоял он так примерно минуты три-четыри, прислушиваясь ко все более и более нарастающим звукам приближающегося к нему транспортного средства. Простоял он так минуты три-четыри, пока не увидел наконец и саму эту технику. Старенький ГАЗ – 51 с высокими бортами, громко скрежещя изношенными механизмами и проваливаясь время от времени в глубокие выбоины на лесной дороге, стал медленно приближаться к нему. «И как такое ещё ползает по этим дорогам?» – подумал Аким и поднял руку.

Газончик, казалось, нехотя притормозил возле него и Аким, слегка привстав на носки, с силой распахнул дверцу кабины.

– Эй водила! – громко позвал он. – Подкинь меня до Усть-Чары.

Ответа не последовало.

Ответа не последовало, но это нисколько не смутило Акима.

Не дожидаясь специального приглашения, он вначале закинул в кузов свой увесистый рюкзак, а потом и сам, подтянувшись на своих крепких мускулистых руках, завалился на широкое Газоновское сидение рядом с водителем.

Грузовичок тотчас тронулся с места, а водитель все ещё продолжал молчать. Он продолжал молчать и только один раз, как бы невзначай, бросил свой беспокойный взгляд в сторону Акима.

– Ты чего это неразговорчивый такой? – удивился Аким, – немой что ли?

Водитель старенького газончика помолчал ещё некоторе время, но потом всё же слегка обиженным голосом заговорил:

– Зачем «немой»? Совсем не немой я– могу поговорить с тобой, если ты хочешь, но наперед скажи мне, как ты попал сюда к нам? Я вижу ты здесь чужой будешь …

– Да как сказать тебе … – блаженно откинувшись на спинку широкого сидения грузовичка, нарочито глубоко вздохнул Аким, чтобы хоть как-то успокоить этого местного молодого водилу со смуглым широкоскулым лицом, в уголке рта которого дымилась коротенькая сигаретка без фильтра, – я здесь, брат, в этих местах, – лениво растягивая слова, продолжил Аким, – я в этих местах уже лет двадцать как не был – можно сказать полжизни отсутствовал. И кто я теперь тут после этого? Свой или чужой? Это вопрос, брат.

– Ну да – а … – вроде как бы задумавшись, коротко промычал водитель и на секунду, повернув голову в сторону Акима, с каким-то всё ещё сохранившимся в нем недоверием бросил взгляд на Акима. – Чешь так-то домой тебя не тянуло однако?

– Э – х – эх … – тяжело выдохнул Аким – как не тянуло, – конечно же тянуло, тянуло, но …но понимаешь не мог я, никак не мог я сюда вернуться из-за этой моей судьбы – индейки, – я её … – смачно выругался Аким, будто бы подавляя в себе тяжёлые для него воспоминания.

– Ага, понятно, однако, – почему-то быстро согласился с Акимом молоденький водитель старенького газончика и быстро отодвинулся подальше от Акима.

Это непроизвольное движение водителя, конечно же не ускользнуло от внимания Акима. И, чтобы как- то успокоить его, Аким решил всё пояснить ему.

– Понимаешь я в этой вашей Усть-Чаре косить буду. Понимаешь обязаловка у нас такая – косить, косить, косить.

– А чо ж ты один едешь? … – Со все еще сохраняющимся в его голосе недоверием, не глядя на Акима, спросил его водитель газончика.

– Да как обьяснить тебе … – покрутил Аким зажигалкой в вытянутой перед ним руке. – Один кто-то из наших должен был ехать, вот я и напросился сам – очень захотелось мне вновь побродить здесь по тайге. Полсвета можно сказать обьездил, а все же сюда душа просится. В свое время я здесь, брат, всю тайгу эту исходил. Соскучился больно я по ней … – продолжил мечтательным голосом Аким: «Вот и вышел я из рейсового у Чёрных Квмней – думаю: «Прогуляюсь опять по знакомым местам, где я охотился когда-то, а потом на попутке какой-нибудь … «Вот ты и подвернулся мне брат …»

Однако ты охотник?! – почему-то сильно возрадовался этим словам Акима водитель старенького грузовичка.

– Да как сказать тебе… – спрятал Аким зажигалку во внутренний карман своей куртки, – да когда-то охотился я здесь, когда зверя и другой разной живности здесь видимо – невидимо было … а теперь не знаю я … – раздумчиво протянул Аким, – теперь я не знаю как тут всё … Да и какой из меня теперь охотник, брат, – выпрямил спину Аким, – Я нюх потерял, а без этого, если ты понимаешь что-нибудь в этом, в тайгу. соваться нечего.

– А ты прав однако, – чуть прибавив газу, сразу же согласился с Акимом водитель газончика и, крутнув головой в стороу Акима, гордо добавил: Мой дед хорошо тайгу нюхал – как собака на ветер стоит – и какой зверь рядом ходит, сразу говорит.

– Да – а … замечательный был дед у тебя, – стал задумчиво смотреть в лобовое стекло Аким, – сейчас таких дедов уже не осталось.

– У – у, – покачал головой водитель, – не осталось. – И после этого, выдержав небольшую паузу, – как будто бы очень даже и к месту добавил: – А давай закурим, однако.

– А давай, – сразу же согласился с ним Аким и, достав из кармана пачку сигарет и зажигалку, прикурил одну за другой две тоненькие сигаретки с фильтром и одну из них протянул водителю, уже вступившему с ним в активный диалог.

– А не пора ли нам, брат, уже и познакомиться с тобой, – прежде чем сделать первую полную затяжку, предложил Аким. – Уже сколько времени мы с тобой едем, а не познакомились еще. Я– Аким. А тебя как величают?

– А меня Степаном Игнатичем зовут, – охотно представил свою особу водитель газончика.

О – го – го! – широко улыбнулся Аким. – Солидно звучит – это ты сам себя так величашь или еще кто?

– Все меня так называют, – без каких-либо ноток зазнайства в голосе просто стал обьяснять ещё очень молодой водитель грузовичка. – У нас завгар тоже Степанов, но он Степан Иванович, – вот поэтому меня Степаном Игнатичем называть стали – для отлички, – чуть повременив добавил он. – Нас Степановых в Усть-Чаре много. Нас здесь Степановых все хорошо знают. Знают хорошо, потому что раньше все наши Степановы охотниками были. На пушнину охотились, – после очередной сигаретной затяжки не без гордости добавил самый младший из Степановых.

– Пушнину это хорошо, – нисколько не удивился Аким. – Они пушнину добывали, а ты вот почему-то шоферить пошел … – при этих словах улыбнулся саиому себе Аким. – С чего бы это а? Неужели никакого зверя здесь больше уже не осталось?..

– Осталось! Осталось! – После этих слов Акима чуть ли не подпрыгнул на своем месте Степан Игнатич. – Осталось! Очень злой зверь осталось! – теперь уже весь поджавшись, вцепился обеими руками в баранку руля Степан Игнатич. – Сатана! Сатана осталось!

– Сатана?.. – опешил Аким. – Какой к черту Сатана?! Говоришь-то ты что, брат? Сатана – это и не зверь вовсе, не зверь, а что-то наподобие черта, но без рогов, – на этот раз снисходительно улыбнулся Аким и ещё через пару затяжек добавил: – Выкинь ты Степан Игнатич все это из головы. На самом деле ни Сатаны – ни Черта никакого с рогами или без рогов не существует – на них не поохотишся. Эко, брат, никак запугать ты меня хочешь?!

– Зачем «запугать», – понизил голос Степан Игнатич, старательно обьезжая огромный валун, неизвестно как оказавшийся прямо посередине дороги. – Недавно к нам ревизор из района приехал: вечером «Добрый ночь» всем говорил, а утром … – на этот раз еще сильнее понизил годос Степан Игнатич.

Что утром? – уже досадливо спросил Аким и достал очередную сигарету.

– А утром … – почти на шепот перешел Степан Игнатич, – а утром лежит ревизор на кровати лицо белый – белый его …

– Почему «белый»? – потерял уже всякое терпение Аким.

– Сатана кровь его пил – вот «почему», – с едва скрываемым ужасом на лице пояснил Акиму Степан Игнатич.

– Ну ты даёшь! – выставил Аким из кабины руку с дымящейся сигаретой в ней, – Сатана у ревизора кровь, говоришь пил и поэтому он умер?.. Но почему именно Сатана в его смерти виноват? Мало ли от чего человек умереть может – удивил чем! Поди пожилой был этот ревизор ваш– сердце, скажем, екнуло ночью– вот и все: отревизорился он. А ты– «сатана – а – а» …

На этот раз Степан Игнатич промолчал и, переключившись на пониженную передачу, завёл свой газончик в крутой поворот: свет фар срезал вдалеке макушки деревьев и затем вновь лег в глубокую колею дороги.

– Сам человек так не умирает, – выполнив ответственный маневр, – возобновил разговор Степан Игнатич. – Сатана кровь его пил – ревизор бледный-бледный был.

– Бледный-бледный – передразнил Степана Игнатича Аким. – А сам-то ты видел «бледного» этого ревизора?

– Я – нет, – мотнул головой Степан Игнатич. – Милиционер видел. Он говорил: красное пятно у ревизора на животе видел – через него Сатана у ревизора кровь пил.

«Милиционер – р – р …» – придвинувшись ближе к водителю, вновь передразнил его Аким. – У милиционеров, брат, свои дела – у них и Сатана по делу может проходить, если им так надо будет. Сам-то ты ничего не видел, а врешь брат …

– Почему «врешь»? – не хотел сдаваться Степан Игнатич, – Когда Сатана кровь пьет, нельзя потом на мертвого смотреть: Сатана и за тобой придет.

– Это ты, брат, напугать меня решил что ли? Запомни нет никакого Сатаны– сказки все это.

Есть! Есть Сатана! – всплеснув руками, чуть было не потерял из рук баранку руля пришедший в сильное волнение Степан Игнатич. – У– у – х какой он злой этот Сатана! Он у человека кровь во сне выпивает– пьёт он и пьет, пока человек совсем не умирает.

– За мной брат он не придет, – неожиданно растянув рот в злой усмешке, показал свои жёлтые и прокуренные зубы Аким, бесцельно щелкая в темноте зажигалкой.

Степан Игнатич снова опасливо скосил глаза на своего пассажира и подался всем телом вперед без всякого желания продолжать этот разговор.

Ночь набирала силу и чем темнее становилось она тем ярче, казалось, горели фары грузовичка, выхватывая из мрака ночи всё более и более удалённые участки дороги далеко впереди. Да и дорога стала заметно ровнее – и газончик Степана Игнатича перестал уже судорожно и конвульсивно дергаться как прежде, когда приходилось ему преодолевать многочисленные выбоины на дороге.

Акима потянуло в сон и он, вальяжно откинувшись на высокую спинку сидения, закрыл глаза. – и буквально через несколько минут в его сознании, подстегиваемом желанием крепкого сна, нарисовалась опрятная комнатка с высокой железной кроватью в ней, застланной толстым матрацем, на котором можно бы было вытянуться во весь рост, раскинув в разные стороны свои руки и ноги. И уже крепко погрузившись в сон, он долго – очень долго любовался этой картиной, испытывая при этом какое-то лёгкое чувство полета …

– Однако приедем скоро, – сквозь сладкую дрему сна услышал Аким слова водителя. Тряхнув головой, он с трудом вернул себя к состоянию бодрствования и, сев поровнее, стал с интересом смотреть в лобовое стекло газончика. И очень скоро жёлтые снопы света, исходившие от фар грузовичка, позволили ему различить контуры каких-то мрачных строений, вытянутых вдоль дороги с обеих её сторон. Немного погодя то тут-то там стала появляться на обочине и леспромхозовская техника – огромные Мазы с приоткрытыми копотами, трактора, краны и обезглавленные тралы в полуразвороте к дороге.

Начинался и сам поселок.

Грузовичок, управляемый Степаном Игнатичем, выскочил на свежеприсыпанную щебнем дорогу и совсем ещё молодой водитель, поддав газу, пустил свой старенький газончик в, казалось, сумасшедший галоп, будто перед ним расстилался дальний путь километров эдак на пол тысячи. Газончик, недовольно взревев, уверенно пошел по накатанной дороге. Аким удивленно посмотрел на Степана Игнатича: «Голова Сатаной забита, а без понта все-таки не может … Пацан– он и есть пацан, хотя и Степаном Игнатичем его величают».

И действительно всё было расчитано на эффект: не успел газончик набрать хорошую скорость, как почти тут же громко заскрежетав тормозами, остановился у вытянувшегося у дороги бревенчатого барака.

– Однако здесь ночевать будешь, – объявил Акиму Степан Игнатич и, заглушив мотор, первым выскочил из кабины.

Аким последовал за ним, не забыв прихватить из кузова свой рюкзак.

– Ваши все здесь ночуют, но я эту бригаду ваших сегодня вот на станцию отвез – обратно в город они поехали. Они целую неделю косили, – остановился перед входом в барак Степан Игнатич, чтобы ввести в курс дела нового городского косаря, – неделю косили, очень хорошо косили – в Сельпо ни одной целой бутылки не осталось, – почесал у себя за ухом Степан Игнатич. – Хэх, – откачнулся он на мгновение назад, – хорошо что у меня брат сам себе гонит. Хочешь я тебе принесу? – забросил он на всякий случай свою удочку.

– Нет, брат, не надо, – успокоил его Аким и хлопнул ладонью по своему рюкзаку. – Все своё ношу с собой.

– Это хорошо однако, – уже более уважительно посмотрел на Акима Степан Игнатич.

Внутри барачного строения Аким увидел просторное помещение, заставленное двумя рядами раскладушек, по количеству которых можно было сделать предположение, что здесь размещалась большая бригада косарей, о которых рассказал Акиму Степан Игнатич. Контраст между свежим бодрящим воздухом улицы и тяжёлой прокуренной атмосферой внутри помещения был столь велик, что Аким едва он перешагнул порог сразу же и замер на месте не в силах заставить себя продвигаться дальше.» Не удивительно, – мелькнула у него мысль, – не удивительно, что в сельпо ни одной бутылки не осталось»

Аким приостановился, а Степан Игнатич, не заметив никаких резких перемен в состоянии окружающей среды, решительно прошел дальше, удачно лавируя между рядами спальных раскладушек.

Акиму пришлось последовать за ним.

Второе помещение оказалось гораздо меньше первого, но выглядело гораздо привлекательнее: по четырем углам стояли широкие железные кровати, а в центре находился массивный стол на высоких точеных ножках бог весть как оказавщийся здесь, за которым сидели трое из числа местных жителей и, как это было хорошо видно, лениво и нехотя играли в карты. Во рту каждого из них красовалась коротенькая курительная трубка, выпускавшая время от времени плотные клубочки дыма. И эти трое игравших напоминали собой маленькие курившиеся вулканчики.

Степан Игнатич, подойдя к ним, поздоровался с каждым из сидевших зп руку. Эти трое, как выяснилось потом, как и Степан Игнатич, были водителями, которым приходилось порой заночовывать здесь в этой леспромхозовской “гостинице”. Не переставая улыбаться, они теперь ближе придвинулись друг к другу, как бы давая место и Акиму.

– Да, братцы, начадили вы здесь, – в ответ на их улыбки с большим сожалением посмотрел Аким на них и на плотные клубы дыма, неподвижно свисавшие с потолка.

– Садись, – пододвинул к Акиму стул Степан Игнатич, – сыграем однако.

Сам он, сразу же подсев к старшим своим товарищам, нетерпеливо дожидался окончания партии, чтобы включиться в игру и самому.

– Не– е … – отрицательно покачал головой Аким, – я лучше в кроватку … буду бай – бай делать.

С этими словами он направился в свой угол и, не раздеваясь, упал на покрытую байховым одеялом койку, широко раскинув руки и ноги в разные стороны.

Но пролежал так Аким в ожидании сна совсем недолго – очень скоро он почувствовал нестерпимо – мерзкий тяжёлый запах, идущий от постели, находившейся под ним. «И кто только не валялся здесь на этой коечке?» – ударило ему в голову, вызвав в нем острое чувство брезгливости. Да – а … отвык он от такой походной жизни, а бывало … а бывало в каких только местах не приходилось заночевывать ему … А здесь … а здесь … – приоткрыл глаза Аким и внимательно осмотрелся вокруг себя: «Ну прямо какой-то Дом колхозника: вот тебе и добротные железные кровати, а вот тебе и круглый стол в центре с привычным графином и гранеными стаканами на нем».