Илона жила с отцом из спокойного расчета, как живут с мужчинами взрослые женщины. От него было мало хлопот и много пользы. Три из четырех недель в месяц он проводил в рейсах. Ее делом было встретить его с дороги и постирать одежду, накормить, постричь ногти на руках и ногах, побрить машинкой мягкие, уже седеющие волосы на голове. Был между ними и секс, хотя мне сложно было представить даже его возможность. Рассматривая лежащего у телевизора отца и Илону за ее домашними делами я думала, что, наверное, ближе к пятидесяти люди уже настолько понимают свое тело и привыкают жить в нем, что без проблем могут заниматься сексом не из-за чувств, а из необходимости.
Они так и стали жить вместе: потому что нельзя быть мужчине одному и нельзя быть женщине одной. Отцовские мужики из гаража были при женах и детях. Да что говорить, это же были дальнобойщики, принято считать, что у них в каждом городе по одной жене. Я не знаю, так ли это было в отцовском кругу, но были разговоры, что у дяди Паши была женщина в Тамбове. Сам отец одно время жил на два дома – между Астраханью и Волжским, моей матерью и Илоной. Илона это быстро поняла, потому что он приезжал сытый, чистый и в постель ложился только спать, денег давал меньше и больше времени проводил в дороге и на стоянках. Однажды она собрала все, что у него было, а было у него немного – три рубашки на выход и пара заношенных семейников – и забросила мешок ему в кузов, когда он отъезжал на погрузку. Так они расстались. По старой привычке отец не взял того, что они вместе нажили. Он не считал, что телевизор или кровать может нести какую-то ценность, и знал, что в любой момент сможет заработать на новые.