Цитаты из книги «Степь»

Я узнала о том, что причиной смерти был СПИД, случайно. Мы говорили с Илоной, и я намекнула на то, что намерена выяснить, от чего умер отец. Менингит, как я знала, лечится. Странно то, что от него умер взрослый мужчина.

В бандитской иерархии он занимал место мужика. Таких, как он, было много: таксисты, работяги, те, кто сидел недолго и не мыслил блатной образ жизни как основной сценарий. У отца была машина, она его кормила и была смыслом жизни. Водить его учил дед, в Трудфронте он посадил отца за руль трактора и показал, как он заводится. Лет в двенадцать на каникулах отец угнал у деда трактор и его выпороли кожаным ремнем со звездой. В армии отец служил в Монголии, там он водил самосвал и ездил через пустыню по триста километров, чтобы добыть самогон во время сухого закона. За это отца ценили. Он был человеком коллектива, во всем коллективу угождал, и доставка самогона не была исключением. Он умел договариваться и умел выживать.

Стоя на истоптанной картонке, я увидела, что отец необратимо старый. Он не был похож на сорокатрехлетнего мужчину, он был похож на семидесятилетнего старика. В нем все было тяжелое. Он был похож на убитое молнией старое дерево, лежащее поперек дороги. Мой взгляд тянулся к нему и одновременно старался его избежать.

Знаешь, у отца не было ничего кроме степи, которую он понимал, как свой дом, он степь любил за простор. У него своего не было ничего.

Илона жила с отцом из спокойного расчета, как живут с мужчинами взрослые женщины. От него было мало хлопот и много пользы. Три из четырех недель в месяц он проводил в рейсах. Ее делом было встретить его с дороги и постирать одежду, накормить, постричь ногти на руках и ногах, побрить машинкой мягкие, уже седеющие волосы на голове. Был между ними и секс, хотя мне сложно было представить даже его возможность. Рассматривая лежащего у телевизора отца и Илону за ее домашними делами я думала, что, наверное, ближе к пятидесяти люди уже настолько понимают свое тело и привыкают жить в нем, что без проблем могут заниматься сексом не из-за чувств, а из необходимости. Они так и стали жить вместе: потому что нельзя быть мужчине одному и нельзя быть женщине одной. Отцовские мужики из гаража были при женах и детях. Да что говорить, это же были дальнобойщики, принято считать, что у них в каждом городе по одной жене. Я не знаю, так ли это было в отцовском кругу, но были разговоры, что у дяди Паши была женщина в Тамбове. Сам отец одно время жил на два дома – между Астраханью и Волжским, моей матерью и Илоной. Илона это быстро поняла, потому что он приезжал сытый, чистый и в постель ложился только спать, денег давал меньше и больше времени проводил в дороге и на стоянках. Однажды она собрала все, что у него было, а было у него немного – три рубашки на выход и пара заношенных семейников – и забросила мешок ему в кузов, когда он отъезжал на погрузку. Так они расстались. По старой привычке отец не взял того, что они вместе нажили. Он не считал, что телевизор или кровать может нести какую-то ценность, и знал, что в любой момент сможет заработать на новые.

Мне часто хотелось выйти из себя, как я выходила из рабочих джинсов. Мне хотелось снять всю себя.