Цитаты из книги «Роза»

Похоже, люди и делают вещи, чтобы длиться в будущее, даже когда сами умирают.

Мое чувство безродности было вызвано отречением от своей жизни и семьи. Но отречение никогда не дает полного освобождения.

Когда меня спрашивают, зачем я пишу, я отвечаю, что письмо для меня – это безопасный способ почувствовать себя живой. Когда карандаш касается бумаги, а на экране появляется слово, я чувствую, что существую. Письмо – это тяжелая работа, и письмо имеет свойство исчерпывать свой ресурс. Когда я нахожусь одна и не пишу, я начинаю говорить сама с собой. Я издаю звук, чтобы услышать его и убедиться – я есть. В обоих случаях я произвожу речь.

Иногда я спрашиваю у себя, почему для письма мне нужна фигура извне: мать, отец, Светлана. Почему я не могу написать о себе? Потому что я – это основа отражающей поверхности зеркала. Металлическое напыление. Можно долго всматриваться в изнаночную сторону зеркала и ничего не увидеть кроме мелкой поблескивающей пыли. Я отражаю реальность. Раньше люди верили, что старые зеркала помнят все увиденное. В некотором смысле, так и есть. Я и есть живое зеркало. Я помню все – нежную белую кожу на бабкиной щеке, ее карие глаза под уставшими веками. Я помню облизанные ветром камни на казахстанских горах. Я помню запах старых занавесок в коричневом вагоне поезда Москва – Баку, на котором ехала в Волжский, чтобы встретиться с матерью. Я живу в собственном взгляде, в его касании к материальному миру. Но все, что я помню, мне не принадлежит.

Майя Анджелу пишет, что дом остается в человеке навсегда. Он остается под кожей и в складках ушных раковин. Я не думаю о доме, я думаю о земле.

Оксана Тимофеева писала, что, согласно Аристотелю, человек содержит три души — растительную, животную и человеческую. По Тимофеевой, душа животного в человеке отвечает за перемещение, а растительная — за то, как мы пускаем корни в неродной земле.

Дорога полна образов, и все в ней меняется, даже если ты едешь по бесконечной степи, можно почувствовать, как она наполняет тебя опытом. Дорога — это привычная метафора времени и жизни.

Кропотливая забота о вещах, бережливость, скупое выстраивание своего личного мира — это возврат контроля над собственным телом и участком территории, которая им принадлежала. Можно ли говорить, что рассекая замороженные куриные ножки и фасуя обрубки в целлофановые пакеты бабка противостояла тяжелому хаосу? Похоже, так и было. Только одно беспокоит меня теперь — упорядоченный быт и строгое внимание к порядку исключают любой другой способ быть здесь. Инаковость Светланы подчеркивала правильный образ жизни матери и бабки; она олицетворяла собой то, что может их погубить изнутри и против чего строили невидимую стену. В каждой из нас была тьма и каждая из нас распоряжалась ей по-своему.

Но мне незачем было ненавидеть этого ребенка, я знаю, что им нужно было найти причину и они не хотели искать ее в себе. Проще всего было обвинить во всем меня.

Я думаю о щенячьей нежности Светланы и эмоциональной зависимости от бабки и матери. Она как уязвимый сегмент трофической цепи была призвана участвовать в чужих отношениях. Любая ее воля воспринималась как нечто разрушительное и неприемлемое.