Серия «Женские судьбы» основана в 2019 году

© Хващевская О. А., 2025

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2025

* * *

Больше не забыть это лето.

Ветром по щекам будет где-то

Осень целовать. Жаль, наверно,

Ветер не умеет так нежно…

М. Абросимова

Глава 1

Над сонными полями неторопливо плыла летняя ночь, пронизанная призрачным светом близких звезд и молодого месяца, повисшего над тихим лесом. Ночь, наполненная сладким ароматом зацветшей липы и чуть слышным перешептыванием наливающихся колосьев.

Небольшая деревня – хат сорок, приютившихся у извилистой дороги, – давно спала, утомленная июньским зноем и бесконечными повседневными хлопотами. И только на школьном дворе бывшей четырехлетки, под густой тенью диких слив, все не прекращались негромкие разговоры, которые то затихали, переходя на бормотания, то разгорались вновь. Время от времени они разбавлялись негромкими аккордами гитары, звучным храпом и веселым, заливистым девичьим смехом.

Школьный двор так и называли школьным, даже после того как добротный одноэтажный сруб под новой шиферной крышей, служивший много лет начальной деревенской школой, переделали под магазин. Когда-то двор был главным местом сбора местной молодежи. Тогда дети нынешних стариков, доживающих свой век в деревне, были подрастающим поколением семидесятых. Теперь же школьный двор стал местом обитания деревенского хулиганья, банды или шайки, как за глаза называли ребят – современную молодежь, которая взрослела на стыке столетий. Их родители появились на свет и выросли здесь, в Васильково. Жизнь когда-то разбросала их по всему Советскому Союзу, но связь с этим местом осталась. Городские мальчишки и девчонки съезжались сюда каждое лето, чтобы провести его у своих бабушек и дедушек.

И вот уже не первый год первенство в деревне среди молодежи принадлежало троим: Андрею Швецу, Васе Кулику и Сашке Хоменку. Ребята никого не принимали в свою компанию и дружили столько, сколько себя помнили. Они предпочитали держаться в тени, не выставляясь и не высовываясь, будучи всего лишь двадцатилетними парнями, которые не раз получали нагоняй от своих стариков. И все же их авторитет был надежно и давно утвержден в деревне. Многие ребята хотели бы оказаться в их компании. Немало девчонок мечтало посидеть у погасшего костра, прислушиваясь к негромким напевам гитары, но только одной это удалось без особого труда. Почему? Да потому что Маша Лигорская была такой же бунтаркой и хулиганкой, как и они. С весьма гибкими моральными устоями и сомнительными жизненными принципами. Смелая, дерзкая, отчаянная, она наравне с парнями участвовала во всех их вылазках и проделках. А главное, Маша слыла настоящим асом в езде на спортивном мотоцикле, что вызывало у ребят восхищение и уважение. Впрочем, она была всего лишь хрупкой невысокой девушкой двадцати лет, с копной рыжих волос, обрамлявших задорную широкоскулую мордашку, которую немного ломал упрямо выдвинутый подбородок. Беспокойные глаза светло-зеленого цвета окаймляли темные пушистые ресницы. Брови взлетали к вискам, маленький рот с плотно сжатыми пухлыми губами был ярко и красиво очерчен, а ямочки расцветали на щеках при малейшем намеке на улыбку.

Футболки, шорты, джинсы, спортивные мастерки, бейсболки и кеды были любимыми и незаменимыми атрибутами Машиного гардероба. Безусловно, они не придавали элегантности и женственности облику девушки, но и не скрывали ее безупречной фигуры, стройных ног и легкой походки. Ее голос, мягкий, нежный, негромкий и невероятно мелодичный, то звенел колокольчиком, то журчал ручейком, завораживая окружающих. Да, Машка Лигорская была пацанкой, совершенно комфортно и раскованно чувствующей себя среди парней, и это ее полностью устраивало. Но она не была такой по сути своей. Просто пыталась защитить себя, спрятать беззащитность и ранимость души. Она многое успела познать в жизни, и все же не смогла постичь ее правил, упрямо веря в собственные и руководствуясь ими во всем.

– Пора расходиться, скоро начнет светать, – прервав молчание, произнесла девушка и, сладко зевнув, потянулась. – А меня вот точно баба Антоля с утра отправит за ягодами! Она еще за ужином завела об этом разговор. Ведь в деревне все ходят за черникой! А я сплю до обеда. Хорошо еще, бабуля не знает, во сколько я возвращаюсь домой и с кем провожу время. Поверьте, я даже не знаю, как выглядит черника и где она растет!

– Ха! Машка, нашла из-за чего переживать! Мы знаем! В чем проблема? Пойдем завтра в лес, наберем ягод, порадуем твою бабулю, – беспечно махнул рукой Андрей, приходившийся Маше троюродным братом. – Мы с пацанами все ягодные места в округе знаем.

– Правда? – недоверчиво протянула девушка. – А что же вы тогда сбор и продажу ягод не поставите на поток? Сами ведь жаловались, что денег нет. А так бы, глядишь, и заработали!

– Денег? Где денег? – встрепенулся Вася Кулик, уже давно уснувший в гамаке.

– Мне кажется, на чернике, как и на всем остальном, можно реально срубить денег, – пояснила Лигорская.

– На чернике? – протянул Сашка Хоменок, не выпуская из рук гитары. – Не, это дело нудное. Каждый день горбатиться в лесу, а денег от этого так себе. На сигареты, конечно, хватило бы, да еще, пожалуй, на разную мелочь. А смысл? Мне бабка Степа и так дает, причем больше и за сущие пустяки!

– Ой ли? – поддела его Лигорская.

– Конечно! Вот вчера дрова порубил и дала двадцатку. Эх, если бы что-нибудь крупное такое провернуть, чтоб бац – и куча денег! – мечтательно добавил Сашка.

– Вот бы клад найти! – выпалил Андрей.

– Ха! Клад! Детский сад, – хмыкнул Васька.

– И ни фига не детский сад! – огрызнулся Швец. – Когда-то давно мой прапрадед зарыл горшок с деньгами.

– Это какой такой прапрадед? – подозрительно поинтересовалась Машка.

– Какой-какой – да наш с тобой, конечно! Только не говори, что ты не слышала этой истории. Мне ее прошлым летом девки бабы Дорки рассказали.

– Да развели они тебя! Почему девки бабы Дорки знают об этой истории, а мы с тобой нет?

– Потому что прапрадед наш, свекор бабы Антоли, который умер в войну в землянке у нее на руках, перед самой смертью рассказал об этом своему единственному внуку! Улавливаешь? Деду Савве – сыну бабы Антоли и мужу бабы Дорки!

– Ну допустим, и дальше что? Когда прапрадед клад зарыл? И почему дед Савва не раскопал его, если знал, где он находится? Ведь времена после войны были тяжелые. И еще: откуда у нашего прапрадеда мог взяться этот горшочек с деньгами?

– Не, Машка, ну ты даешь! Ты что же, не знаешь истории нашего семейства? Наш прапрадед был зажиточным мужиком. У него хозяйство было ого-го! И пять сыновей, которые пахали на полях с утра до ночи. У них большой добротный дом был как раз напротив кладбища, там, где сейчас карьеры. Работали они как проклятые. А тут коллективизация! Они не сразу вступили в колхоз, да и кто в здравом уме хотел бы туда вступать? Справедливо ли делиться своим, честно нажитым? Но власти считали по-другому. И на собрании в сельсовете решили, что он кулак, которого нужно потрусить маленько. Их бы, конечно, по миру пустили, но повезло: старший сын, Мирон, был там и, прослышав об этом, пришел к отцу, все рассказал и уговорил его пойти в колхоз, чтоб иметь возможность сохранить хоть что-то. Утром привязали они к телеге коня, корову, овец и свиней и пошли вступать в колхоз. Им пришлось и работать пойти туда. Землю все же отобрали, а потом и дом решили перенести в деревню и приспособить под школу. Разобрали и перевезли. А самих в деревню переселили, как и всех других, кто жил на хуторах, разбросанных по округе. Деревни-то как таковой тогда еще и не было. Вот так. И все же прапрадед наш кое-что от советской власти сумел спрятать, отложить на черный день себе и своим детям!

– Этот черный день для прапрадеда и его детей наступал не единожды потом. Да вот хотя бы тогда, когда сыновья его не вернулись с войны, а дом их сожгли. Или когда он доживал свои последние дни в землянке среди крыс, ужей и вшей, а внуки его ели борщ из крапивы да закусывали его лепешками из лебеды! Почему он тогда не вспомнил о горшочке? Нет, Андрей, это полный бред!

– Машка, да послушай ты! Не понимаешь, что ли? Тогда нельзя было высовываться, выделяться! Прикинь, если б об этом прознали власти? Их бы просто расстреляли без суда и следствия, а клад забрали! Ведь он поэтому и рассказал все деду Савве, своему любимому внуку, надеясь, что со временем все изменится, вот только не уточнил, где именно он клад зарыл. Я предполагаю, это могло быть только где-то на дворе их старого дома.

– Я думаю, мы могли бы там покопать! – оживился Васька Кулик, окончательно сбросив с себя остатки сна.

– Мне кажется, там и без вас уже копались! Там ведь карьеры сейчас. Если горшочек с деньгами и существовал, его наверняка давно нашли. Или просто вывезли с песком. Так что забудьте вы об этом!

– Да нет, Машка, я спрашивал у бабы Антоли, и она говорит, что дом нашего прапрадеда стоял чуть правее карьеров! Там, конечно, все пахано-перепахано, но была не была: а вдруг мы действительно его найдем?

– Вот именно что вдруг! Ты ведь, небось, прошлым летом там все облазил?

– Я пробовал копать, но одному, знаешь ли, тяжеловато! К тому же прошлым летом там картошка была, а сейчас рожь, а ее, как ты понимаешь, копать много легче. Мы могли бы попробовать все вместе…

– Я согласен! – тут же отреагировал Васька.

– Я тоже! – поддержал его Сашка.

– Извините, парни, но перекапывать лопатой поля, следуя вашей разыгравшейся фантазии, я не намерена!

– Ну Машка! – хором воскликнули друзья.

– Ну ладно, так и быть, как-нибудь на днях я прогуляюсь с вами к карьерам, – снисходительно заявила она и поднялась.

– Сегодня! – не отставал Андрей.

– А ягоды?

– Чтобы набрать корзинку, нам потребуется максимум час!

– Ладно, уговорили! Все, вы как хотите, а я домой и спать! Провожать меня не надо! – добавила она, опережая намерения Сашки Хоменка, который, отложив гитару в сторону, собрался было подняться.

– Ну давай, Машка, пока! Смотри не проспи ягоды! – напутствовал Васька.

– Ха! – усмехнулась Лигорская, оборачиваясь. – Смотрите вы не проспите, а то я как-то очень сомневаюсь в вашем сопровождении.

– А вот это ты зря, Машка, мы слово всегда держим! – заявил Андрей.

– Ага! – кивнула девушка и растворилась в летней ночи.