Безмолвные свидетели
Вечерних сожалений,
Меня перстом отметили
Собравшиеся тени.
Отвергнуты, обмануты,
Растоптаны, добиты,
Но все вы упомянуты
И все с мечтами слиты.
И слезы – не отчаянье!
И стон – не символ мщенья!
О благостное чаянье
Всемирного прощенья!
 

Валерий Брюсов

Часть I

 
Он не солгал нам, дух печально-строгий,
Принявший имя утренней звезды,
Когда сказал: «Не бойтесь вышней мзды,
Вкусите плод и будете, как боги».
 
 
Для юношей открылись все дороги,
Для старцев – все запретные труды,
Для девушек – янтарные плоды
И белые, как снег, единороги.
 
 
Но почему мы клонимся без сил,
Нам кажется, что кто-то нас забыл,
Нам ясен ужас древнего соблазна,
 
 
Когда случайно чья-нибудь рука
Две жердочки, две травки, два древка
Соединит на миг крестообразно?
 

Николай Гумилев

Кай

Он пришел в себя от неприятного ощущения: сверху сыпалась земля. Кай поднял руки, прикрывая лицо, – это и спасло его. Существо, упавшее на грудь, метило в шею, но сомкнуло зубы на наруче. Заскрежетали клыки о металл, когти вцепились в плечи, порвали рубаху, вонзились в тело.

Стояла непроглядная тьма, полная звуков и запахов. Трещала древесина, сыпалась земля, звенел металл, стонали люди. После сна собственное тело казалось чужим, неповоротливым и тяжелым. Кай свободной рукой попробовал оттолкнуть от себя нападавшего, но сил не хватило, попробовал подняться, но не смог. Тогда он зарычал и, извернувшись, достал зубами до лапы, вгрызся в нее изо всех сил. Тварь взвыла, ослабила хватку, и ему удалось сбросить ее с себя. Кай перекатился в сторону, но там внезапно оказалась пустота, и он пролетел не меньше сажени, прежде чем упал на пол. В плече что-то хрустнуло.

Он стиснул зубы и с трудом сел, прислонившись спиной к возвышению.

Во рту стоял мерзкий вкус крови. Кислая и горячая, она обожгла язык, и от этого темнота вокруг вдруг стала светлеть.

Он находился в большом зале, вырубленном внутри горы. В полумраке темнели стены, каменные колонны и высокий свод, прошитый черными дырами нор. Вокруг рядами стояли высокие каменные ложа.

На всех лежали воины в доспехах. Мертвые? Спящие?

Твари, прорывшие норы, падали прямо с потолка, в полете переворачивались, приземлялись на лапы и тут же бросались на людей. Зубами и когтями рвали на куски в необъяснимой потребности убить. Спящие не вставали. Вздрагивали во сне, слабо шевелились, но проснуться не успевали. Кай узнал тварей – гули. Жилистые, с круглыми совиными глазами, длинной волчьей челюстью и темной липкой кожей. Пожиратели трупов. Что их могло настолько взбесить, вселить такую храбрость? Беспомощность спящих?

Телу возвращалась чувствительность и сила, проходило онемение. У каменного ложа, с которого он упал, валялись меч и щит. Кай поднял их, расправил плечи и приготовился защищаться.

На взрослого мужчину с мечом в руках гули не должны напасть. Падальщики обладали достаточным разумом, чтобы оценить опасность… но сегодня, похоже, сошли с ума.

Первому он снес голову. Вторая тварь вцепилась зубами в руку. Золотой наруч смялся окончательно. Кай ударил тварь головой о постамент – брызнула кровь и мозги – и стряхнул с себя безжизненное тело.

Другие гули тоже заметили его. Они поднимали головы, оборачивались к человеку, отсвечивая желтыми глазами, и молча бросались к нему через весь зал.

Кай не раздумывал. Рубил, колол, бил, швырял об пол. Шаг вперед, в сторону, обернуться, ударить, поймать противника клинком, выдернуть меч, шаг назад, шаг вперед…

Он настолько сосредоточился на пяди земли перед собой, что не сразу понял, – бой окончен. Шла минута, вторая… Люди вокруг больше не стонали. Сыпалась земля, капала вода, а он стоял посреди зала, ставшего могилой. Все еще живой.

Кай опустил руки. Тело дрожало от напряжения, и понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями.

Не выпуская меча, он обошел усыпальницу в поисках выживших. Напрасно. Безмозглые гули, словно их направляла неведомая сила, действовали слажено и наверняка.

Темнота вокруг вновь сгустилась. Пришлось поднимать с земли вонючий труп гуля и снова глотать кислую кровь, чтобы вернуть зрение. Наконец он смог осмотреться.

Его наручи и правда были из золота. Они совсем погнулись в битве, и Кай снял бесполезные побрякушки. Кольчуга оказалась железной, позолота давно облетела, а пятна ржавчины изъели металл до дыр. Кай снял и кольчугу, морщась от боли в плече. На мертвецах тоже было золото. Шлемы и бармицы, щиты и поножи, мечи и ножны – все блестело драгоценным металлом. Так не на бой собирают, а хоронят. Гули не ошиблись дорогой. Но почему в подземной гробнице лежали спящие, а не мертвые?

Посреди зала когда-то обвалилась часть свода. Светлели между камней белые кости, кольчуги, мечи и корона… Корона? Узкая, золотая, с острыми зубьями, без самоцветов, но с выбитыми по краю незнакомыми письменами. Если среди них король, почему никто не охранял его сон? Или охраняли? Они? Он сам? В голове было пусто и темно, как в сухом колодце.

Кай.

Имя? Его? Он помнил названия предметов, понимал, где находится, но как очутился здесь? Кто он? Откуда? Кай пытался найти в памяти хоть что-то. Напрасно. Ни имен, ни лиц, ни мест.

Он тряхнул головой: нет времени тревожиться о прошлом, нужно выбираться!

Кай подошел к двери. Большая, окованная серебром, она сместилась в сторону, петли вросли в горную породу, двенадцать железных замков заржавели. Кай попробовал сбить их мечом, но потратил силы впустую.

Тогда он посмотрел на потолок.

Гули прорыли в скальной породе узкие кротовьи ходы. Кай выбрал тот, что примыкал к стене. Снял сапоги. С тяжелым сердцем оставил меч.

Он нашел в пещере два ножа и стал взбираться по стене, вонзая лезвия в расщелины между камнями. Получилось не сразу. Кай дважды срывался, сломал один нож, но со вторым смог добраться до лаза. Внутри отверстия он уперся коленями и плечами в стены и полез вверх. Узкий ход, покрытый изнутри слизью, вонял псиной. Гулья кровь больше не спасала от темноты. Плотная, тягучая, она стала почти осязаемой, заполняла уши и рот, выдавливала воздух из легких.

– Твою мать! – выругался Кай.

Больше не существовало направлений. Ему казалось, что он висит вверх ногами и вот-вот упадет обратно в ненавистную пещеру. Казалось, вот-вот наткнется на нового гуля или что-то схватит его за ноги и утащит вниз. Кай начал задыхаться.

– Твою мать! – снова выругался он и пополз дальше.

Становилось все холоднее, почва твердела, слизь на стенах стала застывать, превратилась в корку острого льда. Но до самого конца ему казалось, что он вывалится обратно в склеп. Затем Кай почувствовал холодный сквозняк. Еще несколько рывков, и голова оказалась на поверхности – лаз закончился. Он выбрался наружу.

Кай находился на склоне горы. Было тихо, безветренно и очень холодно. Внизу раскинулась степь. Слева она упиралась в пятнистую шкуру заледенелого моря, справа – в узкую ленту реки и хвойный лес на другом берегу. У самого леса кто-то развел несколько костров. Свет пламени ясно выделял очертания пришвартованного корабля.

Кай утолил жажду снегом, вытер окровавленные руки, перехватил удобнее нож и прикинул расстояние. Далеко. Две версты вниз по склону и потом через степь… Жаль было потерянных сапог и меча, да ничего не поделаешь. Он снял рубаху, разорвал пополам и обмотал ступни. Вдохнул, выдохнул и побежал вниз.

Ноги проваливались в снег, натыкались на острые камни. Затем горный склон закончился и началась заснеженная равнина. Ткань со ступней слетела, пришлось перейти на шаг. Холод быстро заставил забыть о боли.

Кай чувствовал, что промерзает насквозь, что замедляет бег кровь, пот превращается в ледяную корку и покрываются инеем волосы. Морозный воздух раздирал горло, добрался до легких, и Кай закашлялся. Остановился. Перевел дыхание и продолжил идти вперед – у него не было выбора.

Очень быстро он перестал ощущать ступни ног, мог лишь заставлять себя поднимать и опускать поочередно два тяжелых бревна, что заменили их. Несколько раз падал, и снег уже не таял на его оледеневших руках. Кай поднимался, щурился, определяя направление, и шел дальше. Он потерял счет времени и шагам и, когда поднял взгляд и понял, что стоит на берегу, – удивился.

Костер, что он увидел издали, оказался не костром – это горел поселок.

Несколько домов пылали прямо посреди леса, близко подходящего к реке. Пламя с крыш перекидывалось на сосны, вспыхивало новыми очагами, жадно трещало, но люди не обращали внимания. Шла погрузка на корабль. Два десятка пленников сковали по рукам и ногам кандалами и плетьми загоняли на трап.

Кай не знал, что ему делать. Броситься на помощь? Сбежать?

Кто-то лохматый и тяжелый прыгнул на него, повалил. Они покатились по снегу. К счастью напавшего, пальцы Кая настолько ослабели от холода, что он выронил нож.

– Уймись, дурак! Свои! – зло прошипели ему на ухо.

Кай поднялся на четвереньки, стер снег с лица. Перед ним был не зверь, а человек в белой волчьей шубе.

– Из поселка сбежал? – тихо спросил мужчина. – Ползи за мной. Нужно убираться отсюда.

Но Кай не мог ползти. Новый глоток воздуха прошел ножом по гортани. Он начал кашлять. В груди, в легких, не давая перевести дух, прорастал чертополох.

Бородач зажал ему рот ладонью, попробовал оттащить в сторону, но их уже заметили. С корабля пронзительно свистнули, и с противоположного берега, прямо по льду, к ним спешили десять воинов с кривыми саблями. Река в этом месте была узкой, лед плотно сковал воду. Охотникам за головами понадобились считаные минуты. Бородатый выругался, оттолкнул от себя Кая и поднялся во весь рост, выхватывая из-за спины топор.

– Уходите, братцы! – крикнул он.

Но они не ушли. Из снега за его спиной поднялись четверо мужчин в одинаковых белых шубах. У двоих были охотничьи луки. Они прицелились, спустили тетиву, и еще раз…

Стрелы попали в цель, но не пробили пластинчатой брони корабельных. Битва вышла короткой. Охотники за невольниками потеряли троих, но взяли количеством, навалились, обезоружили. Бородач и лучники остались лежать в снегу, Кая и двоих уцелевших скрутили и потащили на корабль.

Одномачтовый когг с опущенными парусами стоял вплотную к берегу. Нос судна вмерз в лед. Пленников затащили на палубу. Друзей бородатого сразу бросили в трюм, а вот Кая оставили. Полуголый человек посреди снежной степи вызывал вопросы.

Его подвели к мостику. У штурвала стоял крупный бородатый мужчина в плаще на меху – капитан. Рядом с ним сутулился от холода невысокий нервный человек. Сначала Кай принял его за подростка, но, всмотревшись, понял, что человек просто гладко выбрит.

– Капитан, вы уверены, что он нам нужен? – спросил конвойный.

– Сильнейшее обморожение. Помрет, – подтвердил нервный.

Выговор выдавал в нем южанина: слова звучали так, будто он набил рот камнями.

– Я потерял несколько человек. На счету каждая монета, чтобы новых взять, – ответил капитан. – Делай, что должен, Стефан. Это ты у нас лекарь.

– Тогда в лечебницу, – распорядился тот.

Двое охранников подхватили Кая под руки и толкнули в трюм. Внизу стоял влажный холод. Узкий коридор уходил в темноту. Идти можно было лишь друг за другом. Охранник за его спиной достал саблю и ткнул острием в затылок:

– Будешь дурить – убью.

Но Кай не собирался сопротивляться. В груди пылали угли, куда уж тут бунтовать.

Под корабельную лечебницу отдали одну из двух кают. В небольшом помещении стояли две грубо сколоченные кровати, стол, табурет и шкаф. Рядом с кроватями в пол были вбиты толстые железные кольца. Каю сковали ноги и руки, цепь закрепили в одном из них.

Лекарь Стефан Бремер вошел в каюту, проверил, крепки ли цепи и кандалы, затем отпустил охранников и стал осматривать пленника.

– Кто ты? – спросил он, осматривая его руки и ноги.

– Я не помню. Пришел в себя в горах. Увидел костер у реки. Пошел к нему.

Бремер бросил на пленника короткий оценивающий взгляд. Не поверил. Приказал раздеться донага и снова осмотрел.

Маги клеймят своих людей. Это единственный способ обеспечить полное подчинение. Когда господин чародей умирает и клеймо сглаживается, на его месте появляется темное пятно. Иногда, чтобы сбежать от мага, люди сами срезали тавро с тела, но тогда оставались шрамы.

На теле незнакомца ни мажьих пятен, ни старых шрамов, ни даже родинок Стефан не нашел.

Он побарабанил пальцами по столу, помедлил, раздумывая. Наконец поднялся и вышел из каюты.

Капитана на месте не оказалось. Стефан расположился на диване и приготовился ждать.

Тихо стучали стрелки часов. На столе под стеклянным абажуром лежал горюч-камень, тускло освещая каюту алым светом. Сейчас команда на палубе заканчивает такелажные работы, рубит лед вокруг бортов – готовится к взлету.

Они охотились на севере уже больше недели. Стефан успел промерзнуть до мозга костей. Он родился на побережье, и каждый раз холод выводил его из равновесия. Ему не хотелось двигаться, не хотелось есть, не хотелось пить и было страшно засыпать. Раз за разом снилось, что корабль замерз и они все лежат скованные вечным сном. К счастью, путешествие завершилось. В трюме около тридцати мужчин и двадцать женщин, которых можно продать на рынке Зут-Шора, а значит, скоро они вернутся на юг. Вот только Бремеру очень не нравился новый пленник.

На стене напротив висела карта Яблоневого Края вся в чернильных пометках. Здесь отмечали места предполагаемых стоянок беглецов; русла рек, пруды и озера, где может опуститься корабль; красные точки – запрещенные северные города.

Стефан до хруста заломил пальцы и задумался.

Новый пленник бесспорно северянин: белая кожа, черные волосы, светлые глаза, и меток нет никаких. Стоит ли с ним связываться?

Яблоневый Край давно подчинен магам. Он разделен на тысячи маноров уже восемьсот лет. В срединной части континента не осталось городов – лишь усадьбы господ магов и деревеньки людей. На юге города существуют только за счет невольничьих рынков. А что позволяет существовать городам севера?

Говорят, что там живут настолько сильные маги, что чародеи континента боятся даже взглянуть в их сторону, что северяне научились воспламенять камни, что города охраняют ледяные драконы… Стефан слухам не верил. Если такие могучие, почему не нападают? Но что-то там все же неладно. Смельчаки, решавшие испытать судьбу, назад не возвращались.

В коридоре послышались быстрые шаги, открылась дверь, и вошел капитан. Он прошел по каюте к письменному столу, по пути сбрасывая шубу, тяжело опустился в кресло.

– Ну и что там?

– Обморожение. Того и гляди, антонов огонь начнется. Воспаление в груди.

– Выживет?

– Без магии – нет.

– Хорошо. Лечи магией.

– А нужно ли? У нас снадобья на исходе, лучше припасти команде, а этот все равно не жилец – без шубы и сапог по степи бродил. Говорит, память отшибло.

Капитан раздраженно поморщился.

Люди – ценный товар. В каждом маноре сидит маг, у которого есть наложницы, слуги, слуги наложниц, именная стража, граничная стража, музыканты, танцовщицы, мастера, оружейники и ткачи, кузнецы и плотники. Всех нужно прокормить, вырастить пшеницы с избытком, чтобы господин мог торговать с соседями, обеспечить охрану границ. Маги вечно воюют между собой, а гибнут люди. Невольники достаются нелегко, но дело того стоит. Тем более – молодой крепкий парень, можно продать и в стражу, и на рудник, и на поля.

– Лечи.

– У него нет клейма. Ни срезанного, ни сошедшего… Или он родился в свободном поселении и ни разу не принадлежал магу, или…

– Северянин?

Бремер кивнул. Капитан усмехнулся:

– За всю жизнь ни разу северянина не видал. Маги заперли для них горы, все знают, они через Волчью гряду не перейдут. Хватит выдумывать сказки, Стефан. Дай ему зелья. Я хочу, чтобы он выжил.

От зелья Кая неожиданно стошнило.

Магия не только не помогла, а чуть не добила его. Лекарь растерянно наблюдал, как северянин исторгает из пустого желудка снадобье и желчь.

Капитана эта история если и встревожила, то вида он не подал.

– Лечи по старинке, – упрямо распорядился он. – Если парень выкарабкается, будем думать, что делать с ним дальше.

От слабости Кай не мог стоять. Бремер уложил его на кровать. Вовремя. Корабль сильно качнуло – раз, другой, затрещал лед, выпуская добычу. Лекарь привычно устоял на ногах, придерживаясь за край кровати.

У Кая удивляться сил не осталось. Озноб перешел в судороги, он забился на кровати, и белые простыни под ним вдруг стали снегом. Кай лежал на льдине, и море вокруг – черное, молчаливое – качало его на волнах, бросая то вверх, то вниз. В груди пустил ростки черный цветок. Он вытягивал тонкие побеги, прорастал сквозь вены, раскинул тяжелые лепестки на ребрах. Кай пробовал глубоко вдохнуть, но не мог. Пробовал подняться, но невидимые руки опрокидывали его обратно на лед…

Пленник успокоился, затих на кровати, провалившись в беспамятство. Чем дальше, тем меньше он нравился лекарю. Да и непростое дело – лечить тяжелую хворь без магии.

Шесть часов прошли в заботах. Лекарь пытался вспомнить, как лечить обморожения. Решал, что важнее: сбить жар или спасти от антонова огня, что вот-вот сожжет промерзшие пальцы рук и ног. Отвар для примочек сделал из того, что оказалось под рукой: березовая кора, ром с южных островов, полынь и ромашка.

На руках и ногах северянина вздулись пузыри с жидкостью и кровью. Жар усилился. Лекарь снял с пленника одеяло и одежду, приказал матросам принести с палубы льда и снега. Они наполнили ими деревянную бочку. Вместе с охранниками расковали северянина и опустили в ледяную воду. Тот застонал, но не очнулся.

Когда пленника вытащили из бочки. Бремер вновь наложил на покрасневшие ноги и руки примочки из отвара ромашки, укрыл одеялом.

Стефан не верил, что северянин доживет до утра, но утром тот все еще дышал. Кровоточили растрескавшиеся губы, лопнули кровавые пузыри, пропитав матрас сукровицей. Лекарь дал ему бульон и настойку шалфея. К вечеру жар снова поднялся. Кисти рук и стопы посинели, налились кровью. Пришлось идти к капитану:

– Ноги и руки придется отрезать.

– И на хрен он будет нужен? – ругался капитан. – Не режь. Авось обойдется! Делай примочки!

– Антонов огонь у него, говорил же! Если не отнять конечности, всего спалит!

Капитан раздраженно жевал губы:

– Может, снова зелья?

Стефан равнодушно пожал плечами.

От зелья северянина снова тошнило. Бремер на всякий случай проверил пленника на чародейство. Пустил немного крови в чашку, бросил туда корень мандрагоры. Корень даже не дрогнул – магии в пленнике не было.

Северянину становилось плохо от чар. Его тошнило от порошка из драконьих костей, от зачарованной воды и от цветов папоротника. Рядом с ним теряли силу магические предметы. Амулет с волосами госпожи Анны, помогающий остановить кровотечения, и нож из ребер русалки. Нож тупился, кровь не сворачивалась.

Парень не прост, ох не прост! Терять загадочного больного, на которого потрачено столько сил, Бремер уже не хотел.

– Разреши резать!

– Я уже ответил. Уходи!

Впервые за годы службы на корабле Бремер попытался настоять на своем.

– Я куплю его у вас.

Капитан прищурился, хищно усмехнулся:

– Есть что-то, что я должен знать об этом парне?

– Мне давно нужен подопытный…

– Без рук и ног?

– Мне они не нужны. Сколько вы за него хотите?