© Оксана Чурюканова, 2018

ISBN 978-5-4490-9165-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

НЕРОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ ОДНОЙ КУКЛЫ

Перед Рождеством город преображался: улицы наполнялись суетой, деревья опутывали цветные огоньки – красные, зеленые, ярко-синие, витрины больших магазинов украшали композиции из сказочных деревьев, старинной мебели и персонажей, которые могли бы обитать в этих интерьерах все рождественские каникулы.

Даже вечером стало светло, как днем, и так уютно! Но уютнее всего выглядел неприметный с первого взгляда старый магазинчик игрушек, зажатый с обеих сторон большими домами. Деревянный домик, когда-то покрашенный светлой и темной коричневой краской, сейчас местами облупившейся, открывал кое-где теплые шершавые бревна. Домик казался живым.

Но замечательнее всего было его окошко, которое было заполнено золотистым светом и игрушками. Перед праздником самые красивые выставили в витрину на всеобщее обозрение: коричневый медведь, белая собака, цветные полосатые мячи, ангелочки со звездами в руках, блестящая машина и Кукла.

Кукла была сказочно хороша – темные волосы лежали короной на ее маленькой головке, огромные глаза, опушенные ресницами, маленький ротик, личико белое как снег, и на щечках горел румянец. Одета она была в светлое бальное платье, расшитое блестками и белым пушистым мехом. Сидела Кукла на мягкой подушке и смотрела на мир из своего зазеркалья.

С той стороны мир выглядел недостижимым и таким близким одновременно – стоит только преодолеть преграду из прозрачного стекла. И самой большой и постоянной мечтой Куклы стало – попасть туда, чтобы почувствовать покалывание морозца на щеках, запах шоколада и венских булочек из кафе напротив. Хотелось прикоснуться каблучками к белому снегу на тротуаре и услышать, как он хрустит.

Накануне Сочельника улицы наполнялись ребятишками и их родителями. Дети весело смеялись, предвкушая подарки, и Кукла вся сияла в ожидании чуда. Теперь она воображала, как придет малыш, заберет ее с собой, вынесет, наконец, на свежий морозный воздух, они вместе побредут по снежной дорожке домой.

Вот чего никогда не было у нее – дома. Дом представлялся Кукле теплым чудным местом, где можно сидеть на диванчике, укрывшись пледом и читать книжки или рассматривать альбомы с картинками. Смеяться, танцевать, разговаривать, угощать гостей чаем и пирожными… да чего только не придумаешь, когда есть свой собственный дом!

Сначала купили медведя, его унес мальчик, просто сразу же сгреб в охапку и больше не выпустил из рук, потом мячи – мальчику и девочке близнецам, красную машину, кубики, взрослые дарили друг другу ангелочков. А Кукла так и сидела на своем месте.

И за это время, пока разбирали другие игрушки, она много чего передумала: может платье не такое, не модное уже? Или прическа ей не к лицу? Что не так, не могла понять бедная Кукла. А потом и предпраздничной распродаже пришел конец, она совсем отчаялась. Когда осталось несколько часов до торжества, на дорожке перед витриной показался мальчик. Ах, какой же он был милый! Просто слов нет, чтобы описать его.

Из-под меховой шапочки выглядывали большие любопытные глаза и кончик длинной челки, шарф закрывал его лицо наполовину, но Кукла смогла разглядеть, как он улыбается. Так, что в ответ невольно улыбнешься. Он стоял и смотрел на Куклу. С восхищением. Она улыбалась ему из своего зазеркалья, потому что сейчас… еще пара секунд… и он прижмет ее к сердцу и унесет домой из этого старого магазина. Не может этого не быть, Кукла была уверена, ведь это рождественское чудо.

Что такое? Подошла к мальчику мама и начала что-то говорить, он мотал головой и неотрывно смотрел на Куклу в витрине.

– Малыш, ты понимаешь, что эта кукла так красива, что играть с ней нельзя!

Похоже, мальчик не понимал. И Кукла тоже.

– На ней белое платье, если посадить ее с собой за стол и кормить шоколадным печеньем, оно испачкается, придет в негодность. Эта кукла не игрушка! Она как красивый сувенир. Что толку в ней, если играть с нею нельзя? Поставить на комод и любоваться ее красотой? Какой толк в ней?!

Мальчик пытался объяснить маме, что будет обращаться с Куклой очень бережно, как с маленькой сестренкой, ни одна бусинка не упадет с ее головы, да он просто не позволит этому быть!

– Пойдем, малыш, – сказала мама и решительно повернулась на каблуках.

Он обернулся, Кукла не верила, своим глазам, они уходили. А как же надежда на рождественское чудо, на свой дом, на друзей в этом доме, на теплые вечера в кресле-качалке у камина?!

Вы когда-нибудь чувствовали, как разбиваются мечты? Теперь и Кукла это знала. И спросите, наверное: на следующее Рождество, не пришел ли кто-нибудь, чтобы купить, наконец, Куклу? – Нет.

Если сначала Кукла была слишком хороша, чтобы с ней играть, то потом она стала пыльной и старой. Цвет волос потускнел, румянец выгорел, платье действительно вышло из моды, локоны развились, бусинки осыпались. И Куклу убрали из витрины.

По правде сказать, она была этому рада. Лучше лежать под лавкой в картонной коробке, чем каждый год видеть эти цветные фонарики на улицах, шумных детей с игрушками в руках, снег, фейерверки… и ждать. Чего? Да вы и сами знаете.

2011

НЕРОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ ОДНОЙ КУКЛЫ
(окончание)

Кукла открыла глаза, почувствовав, что задыхается от едкого дыма, наполнявшего кукольный домик. Ни рукой, ни ногой пошевелить было невозможно, видимо, волшебные часы показывали около пяти часов утра. Соображать было трудно, дышать нечем, глаза резало так, что слезы текли ручьем, но Кукла хорошо помнила, что некоторое время назад они с Арлекином сидели на диванчике в ее домике, разговаривали о цветах, потом без одной минуты четыре он ушел, в четыре все замерло…, и вот, теперь она лежит без движения, задыхаясь от дыма в своей комнатке.

Пожар.

Дом кукольника был очень старым и деревянным, мхом были зашиты пазы между бревнами, повсюду тряпочки, деревяшки для починки театра и кукол. Он вспыхнул в один момент от огарка свечи, которую забыли потушить. Огонь был повсюду, он лизал стены оранжевыми языками, на кровле сноп искр вздымался вверх в утреннее небо.

Хаос. Беготня.

Тушить бесполезно.

Театр погибал, но остались куклы. Куклы, с которыми можно было начать заново. И кукольник с Кларой, одетые, со сна, в ночных рубахах, покрытые старыми шалями, вытаскивали из огня свою ценность. Они вытащили их всех, обугленная одежка, спутанные волосы, чумазые пятна на лицах, но все они были спасены. Все, кроме Куклы.

Она осталась лежать в своем домике и медленно умирала. Единственное, чего она боялась – боли. Но боль физическая ничто по сравнению с той мукой, которую испытывала она сейчас, повторяя про себя: «Зачем? Зачем меня достали из коробки?! О, как тихо там было, как спокойно, я просто хотела уснуть навсегда, меня никто не трогал, я никого не трогала, это было вполне сносное житие-бытие».

Эти последние слова как искорка вспыхнули и вызвали образ того, кто их часто повторял Кукле. Арлекин… Сердце затрепетало – ах, как же он?! – спасли ли его?! Но вокруг был слышен только треск горящих досок. «Надеюсь, что спасли, – подумала Кукла, – ведь он достоин лучшего, чем просто так погибнуть в кукольном театре».

Арлекин был единственным другом Куклы, и может быть, потому она так привязалась к нему. Каждую ночь, как только стрелка волшебных часов останавливалась на одной минуте четвертого, он был уже у двери кукольного домика, с букетом цветов (до сих пор непонятно, где он их собирал), и они решали, что будут делать этот час, когда все куклы становились живыми.

Часто он брал Куклу за руку и вел в общую гостиную. На окнах цвели герани, на стене тикали волшебные часы, в углу стояло старинное фортепиано, а в центре большой круглый стол под вязаной кремовой скатертью с бахромой. Именно в этой комнате и разворачивался каждую ночь настоящий спектакль, жаль только, что люди не могли видеть его, они ведь спали, не подозревая о том, что куклы ожили и вышли из своих домиков. Чем они занимались?

А чем могут еще заниматься игрушки? – они играли… Усаживались на ковре в кружок и играли в чаепитие – кукольные кружечки были очень красивы: на ручке в виде бантика была завязана розовая атласная ленточка, на каждой чашечке были нарисованы сердечки.

К чаю подавались игрушечные конфеты, разноцветные, круглые, квадратные, ромбиками, звездочками и печенье, посыпанное цветными шариками.

Пока компания пила чай, кукла Певица исполняла арии и романсы. Ах, как она была хороша! – волосы, заплетенные в косы, короной лежали на ее головке, большие лучистые глаза казались еще больше, когда она начинала петь. «Браво, браво!» – аплодировал ей Мудрец. А еще здесь были Философ, Богатырь и Белоснежка. Все они играли свои роли. Играли очень хорошо, так, что можно было воскликнуть: «Верю!». Они были очень хорошими и добрыми игрушками. Но все же… ближе всех Кукле был Арлекин.

Бывало и так, что Кукла грустила, и ей совершенно не хотелось выходить куда-то и играть. Тогда они оставались в домике. Арлекин устраивался на ковре, и рассказывал истории, одну волшебнее другой. Откуда он столько знал, про разные страны, города, реки и моря, корабли, людей, цветы, зверушек. А еще, он мог сочинять сказки про любые самые простые вещи: вот увидит куклин башмачок, и готова история!

Время было столь коварно, что час с трех до четырех пролетал как одна минута. Или это часы так специально делали? Во всяком случае, теперь этого никто не узнает. Кукла лежала на диванчике и умирала. Она слышала, как огонь затрещал совсем близко, почти на крыше ее домика. Вот-вот, и она провалится. Боялась ли конца Бель Флер? – нет. Сейчас, когда жизнь как книжка раскрылась перед ее глазами, ей не было страшно, это были совсем другие чувства.

Куклы могли оживать только на час. Час жизни. Кукольной игрушечной жизни: с чаепитием, музыкой, беседами, праздниками…

Игра в жизнь.

Все остальное время они были абсолютно неподвижны. Где-то ближе к полудню руки кукольника или Клары, его жены, доставали кукол из домиков, выносили в Театр, передавали в опытные руки кукловодов. Те разгибали, сгибали суставчики, гнули шеи, взъерошивали волосы, заставляли принимать позы на сцене, перед публикой. Один день аплодисменты, другой день свист. Такова кукольная жизнь.

Она ничего, если приспособиться, не обращать внимания на грубость и силу кукловодов, научиться подчиняться им. Кукла так и не привыкла. После сыгранной роли, когда ее относили в домик, она подолгу плакала, частенько жалела о том, что ее достали тогда из коробки и принесли в этот театр. Кукольник для нее был одновременно и спаситель, и злодей. Одна отрада – Арлекин и вот эти друзья-игрушки, которые полюбили Куклу и поддерживали ее, как могли.

Лунный свет на ковре. Руки Куклы складывают фигуры и получаются тени – собака, летучая мышь, птица… Свет луны холодный, мертвый, совсем не такой, как свет солнца. Кукле опять стало так больно, что сердце сжалось в один комок – игрушечный магазин, уютная витрина, Рождество, снег хлопьями, огоньки, хлопушки за стеклом и… мальчик.

Его образ сейчас уже почти стерся из памяти, темная челка, зеленые глаза, смешная шапочка и шарф. И взгляд, полный сожаления, когда он, уходя, последний раз обернулся, чтобы увидеть Куклу. Улыбка тронула ее губы: хороша! как я была хороша тогда! – румянец, блеск в глазах, гордость от сознания своей красоты, наконец, платье, удивительное платье и туфли на высоких каблучках… «Как больно», – плакала сейчас Кукла не от боли, а от этих воспоминаний, от того, что хрустальные мечты разбились в один миг.

Пусть мои ручки и ножки не могут самостоятельно двигаться, мальчик взял бы меня на руки и отнес домой. Какой был бы этот дом, все равно: бедная лачуга с печью, или каменный двухэтажный дом, или большой светлый дворец? Какая разница, мой дом там, где живет мальчик. Я согласна, чтобы его руки управляли моими, чтобы он поворачивал мою голову, чтобы я могла увидеть то, что он хочет мне показать, я хочу подчиняться ему.

«Море, белый песок, разноцветные камешки, шум прибоя. Мы просто сидим и смотрим вдаль – там, на горизонте должен появиться зеленый луч. Он волшебный. Увидишь его, и любое желание исполнится. Я пожелаю ожить. Я стану живой не на час, а навсегда. И смогу бегать за воздушным шариком в парке, смогу рисовать красками, научусь ездить верхом… сколько дел… сколько дел… И главное – солнце». Для игрушек ничего не значит ни свет, ни тьма, ни тепло, ни холод. А Кукле хотелось ощутить прикосновение солнечного луча, его тепло, и прикосновение ветра к щеке, и прикосновение руки мальчика.