Садясь писать эту рецензию, подспудно ощущаю что-то вроде смущения, слабого позыва оправдать (перед кем?) своё намерение. Отдушиной непрошеному чувству служит ряд статей-отликов в зарубежной прессе, многие из них за авторством именитых историков. Ричард Эванс, один из самых выдающихся историков нацизма и автор монументального трёхтомника по истории Третьего Рейха, не стесняется в эпитетах, нарекая исследование Олера «грубым и пугающе неточным». С ним сложно не согласиться — но danse macabre на руинах истории требует постскриптума, возможного только при осознании сложности и масштаба стоящих перед нами сегодня вопросов.
Первым делом стоит отметить, что книга Олера — вовсе не «шокирующее разоблачение», грянувшее громом среди ясного неба и ошаравшее доселе ничего не подозревавших историков по всему миру, отнюдь; Третий Рейх на Наркотиках — лишь одна из многих десятков книг схожего харакетра, строгих томиков с архивной фотографией на обложке и кричащим названием — резкий контраст с холодным, формальным подзаголовком — обещающих раскрыть нам глубочайшие тайны истории, перевернуть с ног на голову представления о крупных фигурах, поведать самые сокровенные и непотребные детали, словно скрываемые от нас недобросовестными академиками с их извечным стремлением стерилизовать историю. Описываемый мной феномен — не здоровая форма ревизионизма, а нечто большее: целый отдельный жанр нон-фикшна, застрявший между псевдоисторией и безобидным школьным эссе из-под пера не обделённого фантазией тинейджера. На подобном фоне книгу Олера выгодно отличают профессиональный стиль и впечатляющий справочный аппарат. Оба пункта относительны: хороший язык далеко не всегда коррелирует с исторической правдой, а обширная библиография собрана скорее для виду — пристальный читатель заметит, что практически весь материал для книги взят всего из двух источников.
Я предлагаю рассмотреть исследование Олера в конексте жанра, параллельно прослеживая предпосылки, цели и значение подобных работ. И хотя откровенно дурацкие (но оттого не менее смешные) выдумки вроде Hitler Was a British Agent легко отмести в сторону, не замарав память, ассоциативная цепочка тянется от стандартного школьного учебника, через книгу Олера, к более опасным текстам, от розовых свастик до неслучившихся шести миллионов.
Приступая к чтению книги, я приготовился помечать на полях любые неточности, белые пятна или изломы логики, чтобы в будущем иметь конкретную базу фактов для развенчания центральных аргументов Олера, но в скором времени осознал бессмысленность этого предприятия: за многочисленными цитатами, детальными описаниями и внушительными цифрами прячется не порыв исторической любознательности, не героический бросок к нераскрытой правде сквозь пыльные стеллажи библиотек и архивов, а заранее сфабрикованная, упакованная в красивую обёртку картина мира, не выпускающая автора из своих оков; повествованием рулит не тяга к истине, а холостая тенденциозность, без колебаний указывающая автору использовать одни источники и беззастенчиво игнорировать другие. Подробный разбор нестыковок и упущений был бы попыткой вступить в полноценный диалог с автором на незнакомом, неинтересном ему языке, — историческая наука против жадной публицистики. Олер натягивает свою интерпретацию на неподатливые факты, зачастую с отчаянием, которое граничит с глупостью. Особо вольной трактовке подвергаются записи Тео Морелля, личного врача Гитлера. Литеру «х», которую Морелль вероятнее всего использовал ситуативно, обозначая различные регулярно использовавшиеся им вещества (в первую очередь глюкозу), Олер безапелляционно превращает в метамфетамин, подкрепляя это «желанием Морелля обезопасить себя в случае возникновения у фюрера серьёзных побочных эффектов». Когда Морелль отмечает о принятии фюрером юпаверина, Олер списывает это на неточность, ведь в самом деле речь шла о юкодале, относительно сильном наркотике. Единственным доказательством здесь предстаёт схожесть двух слов, мистическим образом спутавшая профессионального медика. Использование первитина танковыми дивизиями неожиданно означает массовую зависимость всего вермахта. Изгибая законы логики, автор выписывает настоящий индукционный пируэт, делая общий вывод на основании нескольких не слишком достоверных свидетельств. Желающие могут найти на просторах интернета более подробные разборы с приведением цитат и ссылок.
Релятивизация — мощнейшее орудие постправды. Вытягивая несколько удобных для собственного видения истории фраз и чисел, Олер как бы выводит свою теорию в один ряд с конвенциональной историей, или по крайней мере конкурирует с ней. Самые крепкие доводы беспомощны перед подобным натиском. Возможность борьбы с этим страшным трендом всё ещё под вопросом.
Так или иначе я хочу поблагодарить автора за проблеск благоразумия в послесловии: там он признаёт, пусть эти слова и остаются в тени предыдущих глав, спекулятивность своей работы, её умозрительный характер. Но предупреждение звучит слишком тихо. Эта рецензия — конечно, не только и не столько отзыв на Третий Рейх на Наркотиках, сколько попытка осознать истоки этого, по моему скромному мнению, опасного жанра, успевшего стать симптомом нашего времени, и по-видимому риторческий вопрос, обозначенный русской литературой ещё полторы сотни лет назад — «что делать?»
P.S. Желающим подробнее ознакомиться с заявленной темой книги могу порекомендовать следующие работы (некоторые из них упомянуты в библиографии Олера). К сожалению, большинства нет в свободном доступе:
• Henrik Eberle & Hans Joachim Neumann, War Hitler Krank?
• Werner Pieper, Nazis on Speed
• Leonard L. Heston, The Medical Case Book of Adolf Hitler
• Fritz Redlich, Hitler: Diagnosis of a Destructive Prophet