Посвящение:

Для тех, кто знает, что такое сложный выбор.

Для тех, кто любил, несмотря на страх.

Для тех, кто падал, но находил в себе силы подняться.

Предупреждение о триггерах:

Содержит сцены эмоционального давления, токсичных отношений, сложных отношений с родителями, сцены физического насилия и похищения. Рекомендуется для читателей 18+.

Глава 1. Лиана

Сердце билось где-то в горле. Позвоночник продрал холод, а ткань футболки неприятно прилипла к влажной коже между лопатками.

Я судорожно сжимала пальцы, ногти впивались в ладони, оставляя глубокие красные полумесяцы. Резкий, стерильный запах дезинфекции, обычно едва заметный в кабинете доктора Робинса, сегодня буквально душил, вызывая приступы тошноты. Белый свет ламп казался нестерпимо ярким, резал глаза, усиливая головокружение. Время тянулось невыносимо медленно, каждая секунда отдавалась болезненным ударом в груди. Внешне я старалась сохранять спокойствие, но внутри был хаос.

Что я сделала не так в этой жизни?! Я ведь старалась быть хорошей, правильно питалась, занималась спортом… Но, видимо, для некоторых просто нет счастливого сценария. Почему я?!

Слёзы наворачивались на глаза, но я изо всех сил старалась сдержаться, сглатывая подступающий к горлу ком.

Взглянула на доктора и быстро отвела глаза, боясь увидеть в них подтверждения своим страхам. Сегодня он должен был объявить окончательное решение, от которого зависела моя жизнь. Мне всего двадцать пять. Жизнь только начиналась. Я столько всего хотела… А вместо этого – третья стадия сердечной недостаточности.

Год назад, на обычном, рутинном медосмотре для работы, одна фраза врача изменила всё. Одышка, головокружение, усталость – я упрямо списывала всё на стресс, на бешеный ритм Нью-Йорка. Думала, просто выгорела. Но нет. Оказалось, моё сердце сломалось. Буквально.

Я заставила себя сделать глубокий, дрожащий вдох, прежде чем спросить, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Ну что скажете?

Мне жизненно необходим донор со здоровым сердцем, которое всё ещё бьётся в чьей—то груди. А это ведь не почка и не фрагмент печени, которые можно пересадить от живого человека. С первой отрицательной шансов почти нет. Могла бы сыграть в лотерею – может, повезло бы больше.

Год, проведённый в национальном листе ожидания, был для меня вечностью, полной надежд и разочарований. Я была пятой в очереди. Благодаря помощи доктора Робинса и, конечно, крупной сумме (пришлось продать родительскую квартиру) меня передвинули на второе место. Человеку, который был передо мной, повезло – ему провели трансплантацию. Теперь моя очередь. Но когда она наступит?

Каждый звонок из клиники заставлял всё внутри замирать. Секундная вспышка – «а вдруг?» – и тут же холодный голос в трубке с привычным приговором: не та группа крови, не тот размер, несовпадение по антигенам. Очередной удар под дых.

Я вложила все свои ресурсы в экспериментальное лечение – клеточную терапию. Мне ввели стволовые клетки, которые должны были заставить сердце работать хоть немного дольше. Просто дождаться подходящего донора.

Если этого не случится… ну, я не знаю, что буду делать. Я не хочу умирать… Я не видела океан. Не влюблялась. Даже квартиру свою так и не обжила.

Я сделала несколько глубоких, рваных вдохов, пытаясь заставить себя сосредоточиться на том, что важно прямо сейчас.

– Лиана, ты же понимаешь, что… – начал доктор Робинс своим спокойным, ровным голосом, но я не выдержала и перебила его. Не хотела снова слышать эти уклончивые фразы.

– Просто скажите правду, доктор! – перебила я, не сдержавшись.

Он медленно опустил результаты моих последних обследований на стол. Тяжёлый вздох вырвался из его груди, взгляд метался между бумагами и моим лицом. В этот момент я всё поняла без слов. Воздух разом вышибло из легких. В груди что-то треснуло, и осталась лишь зияющая дыра.

– Прости, Лиана, но лечение не принесло ожидаемых результатов. – произнёс он тихо, почти шёпотом.

Мне показалось, в его взгляде было сострадание, будто он сам страдал от того, что ничем не может помочь. Но доктор Робинс всего лишь врач, а не волшебник, способный исцелить любую болезнь. И я это понимала. Где-то глубоко внутри. Но от этого было не легче.

В кабинете воцарилась абсолютная тишина. Настолько плотная, что я слышала, как кровь шумит в ушах. Слёзы начали скапливаться в уголках глаз, застилая пеленой окружающий мир, но я сдерживала их, изо всех сил цепляясь за остатки самообладания. В горле пересохло, образовался тугой ком, который мешал дышать. Дрожь бежала по рукам, не поддаваясь контролю. Дышать стало тяжело, будто кто-то давит на грудь. А сердце стучало так сильно, что мне стало страшно: а вдруг оно не выдержит и сдастся прямо сейчас?

– Что… что это означает для меня? – мой голос дрогнул, и слёзы всё-таки покатились по щекам, оставляя горячие дорожки на коже.

Доктор потёр переносицу, глядя куда-то поверх моей головы. По тому, как он на мгновение запнулся, прежде чем заговорить, я поняла – он ищет нужные слова. Но разве такие существуют? Наконец, он с шумом выдохнул, уронил руки на стол и, не глядя на меня, произнёс:

– К сожалению, терапия не дала того эффекта, на который мы рассчитывали. Остаётся только надеяться на чудо. На появление подходящего донора.

Но я знала, чувствовала в глубине души, что мне не поможет так повезти. Удача никогда не была на моей стороне. Будь всё иначе, разве я оказалась бы в такой ситуации?

Однако я не могла так просто сдаться и смириться с этим вердиктом. С трудом поднявшись со стула, я попыталась успокоиться и найти в себе силы бороться до конца, даже если это будет последнее, что я смогу сделать.

– Я поняла вас… Спасибо, доктор Робинс.

– Лиана, мы найдём решение. Я подниму все свои связи, свяжусь с коллегами за границей, поговорю с экспертами…

Руки не слушались. Я сгребла со стола документы, сминая углы, и молча кивнула. Сказать что-то было выше моих сил. Доктор Робинс не смотрел на меня, просто уставился на свои сцепленные руки.

Выйдя в коридор, я не могла вспомнить, как попрощалась. Щелчок замка все еще звучал в ушах, а ноги казались ватными. Я шла, словно во сне, сосредоточившись на монотонном узоре пола: квадрат, стык, ещё квадрат. Звуки пробивались словно из-под толщи воды: скрип колёсиков, далёкий смех, ровный гул ламп. Всё это было фоном для единственного настоящего звука – стука крови в ушах.

Остановилась посреди холла и оглянулась по сторонам, не понимая, где выход. Всё вокруг казалось чужим и каким-то неправильным. Но тут меня пронзила вспышка боли. Мимо пронёсся вихрь из тёмной ткани и отчаяния. Мужчина. Огромный. Дорогой пиджак натянулся на широченных плечах, галстук сбился набок. Он не замечал ничего вокруг. Я успела поймать его взгляд – в нём было что-то… нечеловеческое. На руках он нёс девушку. Её голова безжизненно моталась у него на плече, а ноги болтались в такт его шагам. Сквозь гул в ушах я едва разобрала обрывки его крика:

– …bystreye!… vracha!… zhivo!

Незнакомец двигался с такой скоростью и решимостью, что казалось, будто никакая преграда не могла его остановить. Он начал заворачивать за угол, и в этот короткий миг, когда его лицо показалось в профиль, я успела заметить его бледность и резко очерченные черты.

Я опустила глаза и сначала не поняла, что это. Тёмная, почти чёрная лужа на светлом линолеуме. Кровь. Во рту появился кислый, металлический привкус, и желудок туго скрутило.

– Боже! Что случилось? – прошептала я, скорее самой себе, чем кому-то ещё.

За спиной в этот момент раздались громкие голоса, говорящие на незнакомом мне языке.

– …okhrana!…proverit'!…sektor!…bystro!

Обернувшись, я увидела стену чёрных костюмов. Коротко стриженные затылки, блеск наушников-«улиток», жёсткие складки пиджаков, под которыми угадывалось оружие. Они двигались слаженно, как единый механизм. Холодок страха пробежал по моей спине. В ужасе я отпрянула назад и опустилась на ближайший стул.

Внезапно мир стал слишком шумным. Скрип колесиков, обрывки чьих-то голосов, пронзительный писк аппаратуры. Но картинка перед глазами подрагивала. Я вцепилась в собственную руку – нужно было хоть что-то, за что можно зацепиться. Почувствовать хоть что-то настоящее и прийти в себя. До дома я так точно не дойду.

Что с тем мужчиной? А с девушкой? Она была жива? Почему охрана отреагировала так быстро и жёстко?

Я настолько ушла в этот ступор, что не сразу почувствовала чужое прикосновение к плечу. Оно было осторожным, но я всё равно дёрнулась, резко поднимая голову. Передо мной стояла медсестра доктора Робинса.

– Мисс Миллер, с вами всё в порядке? – спросила она, ее брови были нахмурены, а в глазах читалась тревога.

– Да, просто… мне вдруг стало нехорошо. – пробормотала я, чувствуя, как щёки заливает краска стыда. Как объяснить ей, что я просто отключилась от реальности, погрузившись в переживания?

– Вы уже целый час здесь сидите, мисс Миллер. Позвать доктора? – её голос звучал всё более обеспокоенно.

– Что? – прошептала я, не веря своим ушам. – Я же… я же только…

Я огляделась. Больница за это время словно выдохнула. Суматоха улеглась, охрана исчезла, и в коридоре теперь царила привычная больничная тишина, нарушаемая лишь приглушёнными голосами и скрипом каталок. На полу, там, где совсем недавно расплывалось багровое пятно, теперь было чисто, словно ничего и не было. Я испуганно взглянула на наручные часы и с ужасом осознала, что медсестра права – прошёл целый час, а я этого даже не заметила. Время, которого у меня и так оставалось так мало, безжалостно утекало сквозь пальцы.

– Всё хорошо, я, пожалуй, пойду. – смущённо пробормотала я, поднимаясь на ноги. Схватив сумочку, которая незаметно для меня упала на пол, я поспешила к выходу.

На улице я наткнулась на тех самых мужчин, которые говорили на странном и резком языке. Что—то в их внешности привлекло моё внимание – та же жёсткая сосредоточенность, та же холодная решимость в глазах. Но разве это сейчас важно? Отбросив лишние размышления, поплелась к своей машине на парковке. Но когда открыла водительскую дверь, до меня снова донеслись громкие крики возле главного входа в клинику. Я остановилась и обернулась.

– Господин Викторов, подождите! – донёсся до меня почти хриплый голос доктора Робинса.

Не знаю зачем, но я прислушалась к их разговору. И наконец-то, смогла разглядеть мужчину, который толкнул меня ранее в коридоре. Дорогой костюм идеально облегал его атлетическую фигуру. Он стоял с безупречной осанкой, как военный генерал. Но несмотря на манеры и сдержанность, в его темных глазах таилось что-то пугающее. Мне инстинктивно захотелось отступить.

– Для вас, сенатор Викторов! – Голос незнакомца был низким и напряженным от ярости. – Я закрою эту клинику к чёртовой бабушке!

– Но, сенатор, как вы не понимаете?! Ваша сестра добровольно согласилась пожертвовать свои органы! – в отчаянии пытался убедить его доктор Робинс.

– Мне плевать на это! Я не позволю, чтобы Еву разобрали на запчасти!

Органы? Сестра?

Невольно вырвался вздох облегчения.

Неужели… это мой шанс?

– Одумайтесь, сенатор! Это может спасти жизнь нескольким людям! – парировал врач. – Она уникальный донор!

– Она моя сестра, а не грёбаный контейнер с органами! – отрезал Викторов, его глаза горели огнём ярости. Если бы взглядом можно было убивать, то доктор Робинс сейчас точно был бы мёртв.

– Ваша сестра погибла, и мне очень жаль, но она хотела спасти жизнь другим! У меня люди в очереди мечтают о таком шансе! И по закону, браслет на её руке предоставляет мне полное право передать органы Евы Кирилловны реципиентам, без вашего согласия.