Пролог. Лисица Кумихо

Ночь выхватила из темноты туловище лисицы. Изящное, красивое, пушистое, с проблеском лунного света в шерсти, словно вылепленное из затвердевшего хищного пламени. Гордая посадка головы. Ноздри, подрагивающие от возбуждения. Изящные уши, радостный оскал и лапы, приминающие добычу. Лисица на минуту остановилась, словно прислушивалась к чему-то, резко взмахнула хвостами и загородилась ими от любопытного степного ветра с запахом поздней полыни. Вдохнула полной грудью и задвигала лапами, перебирая груду человеческих тел, искореженных смертью. В ярости вспарывала животы, кромсала затвердевшие внутренности, принюхивалась и морщилась от незнакомых запахов. Того, за кем она пришла, не было. В отчаянии лисица задрала морду к далеким звездам – свидетелям ее обиды. Они видели отвращение в его глазах, брезгливость на лице, невольное движение тела назад и приподнятые в ужасе руки.

Кумихо выстрадала свое бессмертие, прожив почти тысячу лет в глухом лесу, куда не проникали даже солнечные лучи. И только полная луна, видевшая страдания лисы, подарила ей бессмертие вместе с волшебными чарами. Однажды, увидев свое отражение в воде, застыла от изумления: на нее смотрела женщина неземной красоты. И в тот момент Кумихо сделала свой выбор, она решила превратиться в человека. Ей предстояло стать «сердцеедкой», съесть не меньше ста человеческих сердец, чтобы исполнилась ее мечта. Лиса бродила по окрестным деревням и выискивала одиноких мужчин. Соблазняла, приводила их в трепет и добиралась до мягкой плоти, еще пульсирующей в кровавых когтях, съедала и становилась ближе к цели. На сосне, росшей у ее логова, отмечала каждое съеденное сердце и с трепетом ждала своего волшебного превращения в женщину навсегда. Когда число зарубок подошло к девяноста девяти, лиса затрепетала от радости. Осталось съесть всего одно сердце. Но радость оказалась преждевременной. В округе не осталось одиноких мужчин. И, когда Кумихо совсем отчаялась, удача улыбнулась ей. Однажды она наткнулась на низкий домик и остановилась: вдруг здесь она найдет свою последнюю добычу. Острые уши навострились, глаза неотрывно следили за широким двором. Вскоре открылась дверь. Из нее высыпала ватага сельской детворы.

– Сэнсей, анненхи кесее¹, – галдели дети и смотрели с обожанием на мужчину, вышедшего вслед за ними.

–Анненхи касее², – поднял руку Сэнсей³.

«Тяжело будет раздирать мышцы, – пронеслось в голове у лисицы, `– но на вкус сердце будет приятное, без запаха немытого тела, которым обычно разило от деревенских мужиков». Опрятный, в белой холщовой рубахе, выпущенной поверх широких штанов, он улыбался детям и стоял на улице до тех пор, пока ученики не скрылись из вида. С этого дня лисица провела много часов в укрытии, наблюдая за своей будущей жертвой: вдруг он женат? Но нет. Ни разу она не увидела рядом с ним женщину. Кумихо начала охоту. Инстинкт подсказывал ей, что прежние уловки для этого мужчины не годятся. Иногда ей было грустно, что придется вырвать сердце из такого красивого, ладно скроенного тела. При встрече с учителем девять хвостов Кумихо начинали мелко дрожать и рассыпаться веером по земле. Что это? Готовность принадлежать мужчине – человеку, которого должна умертвить? Но так или иначе, ей надо торопиться: скоро должно наступить полнолуние, которое отразит в глазах людей ее звериный вид. Совершив девять прыжков вокруг себя, лисица приняла обличье девушки. Потупив взгляд, встала на узкую тропинку, по которой мужчина ходил к роднику за водой. Вскоре она увидела его. Он шел, слегка согнувшись под тяжестью чиге⁴.

«Интересно, зачем ему столько воды?» – спросила себя Кумихо, чувствуя возбуждающий запах сосны и женьшеня, исходивший от мужчины.

«Дети выпивают, – догадалась она и опять спросила себя, – почему я так волнуюсь? Это только жертва».

Но лисье сердце, жившее сразу в двух мирах, зверином и человеческом, учащенно билось и не слушало ее доводов. Как так? За тысячи лет охоты за мужскими особями с ней случилось такое впервые. Она прекрасно знала человеческие повадки, их нравы, обычаи и традиции, порой смешные и нелепые, придуманные глупыми и бесхитростными двуногими существами. Видимо долгое наблюдение за людьми приблизило ее к ним настолько, что сознание Кумихо стало раздваиваться. Она охотилась за мужскими сердцами, притворяясь девушкой на выданье. Чаще всего охота удавалась после праздников, выдуманных глупцами: закон четырех столов давал обильную пищу для ее постоянного чувства голода. Что ни закон, так праздник и гулянка. Даже четвертый, траурный стол, умудрились превратить в торжество еды и питья рисовой водки. Где праздник, там появлялась и она, поджидая пьяных мужчин, засидевшихся в гостях. Добыча была легкой. Пьяные удальцы сами падали под ноги красивой девушке в полупрозрачной одежде. Ей оставалось прогрызть грудь, разодрать мышцы и зацепить ноготками трепещущее сердце. Они были разные на вкус, жесткие и мягкие, пахучие и без запаха. Кумихо механически грызла плоть и запивала кровью трапезу. Вытирала рот пушистыми хвостами и чувствовала себя моложе еще на сто лет. И вдруг, после встречи с учителем, ей надоело быть «сердцеедкой». Она подумала, что может стать ему прекрасной женой, и больше ей не придется скитаться по деревням, соблазнять пьяных мужиков и грызть их сердца. Но последняя жертва оказалась иной. Не пил и не курил опиум, ясный взгляд и сосредоточенное выражение лица смущали Кумихо и не давали покоя. Поэтому ей пришлось долго «ухаживать» за ним. И вот первая встреча состоялась. Пытливые глаза Сэнсея разглядывали незнакомую девушку, неожиданно представшую перед ним на лесной тропе. Поклонившись, задал вопрос, к которому она уже подготовилась.

– Из каких мест вы будете, почему прежде мы не встречались?

– Я живу… – и дальше полился нежный голос, прежде туманивший сознание слушателей.

– Вот как, – произнес он без улыбки, приподнял шляпу, обошел ее стороной и пошел своей дорогой, расплескивая родниковую воду.

Но капля точит и камень. В конце концов встречи их стали постоянными, в глазах у него задрожал тот огонек, который светился в глазах мужчин после знакомства с ней. Но все пошло не по плану. Что в ней его насторожило? Кумихо упустила из вида, что Сэнсей – ученый муж. Однажды он сухо сказал, что им не следует больше встречаться, не то по деревне разнесутся слухи о его недостойном поведении. Он помолвлен с другой девушкой, скоро состоится их свадьба. Кумихо приблизилась к нему и попыталась обнять любимого. Чувства лисицы были настолько сильны, что она не смогла держать себя в руках: из-под юбки блеснули пушистые хвосты, растекаясь волной по земле, почти сливаясь с рыжей листвой. Сэнсей отшатнулся от нее, выставил вперед руки, словно защищался от демона. Затем последовал резкий толчок, и лисица покатилась вниз, упала в ручей, который полностью оголил ее звериное тело. Больше она учителя не встретила, но поклялась, что отомстит ему за свою растоптанную любовь. Никогда Кумихо не превратится в женщину, не станет чьей-то женой, мужчина не будет восхищаться ею и носить на руках. Почему не убила Сэнсея сразу, а поверила глупой легенде, что любовь мужчины превратит ее в человека?

И сейчас, вспомнив свою горькую историю, Кумихо заплакала. Рыдания сотрясали изящное тело, в лунном свете волнами колыхалась пушистая шерсть, жуткий вой раздирал темноту холодной степи и эхом возвращался к ней, заставляя содрогаться от ненависти.  Устав от бесполезных рыданий, Кумихо встала на задние лапы. Медленно собрала девять хвостов, словно готовилась к священному обряду, и застыла от биения сердца. Оно болело. Оно приказывало:

– Ты умеешь ждать! Ты уничтожишь проклятый род Чан! Ты помнишь запах гордеца!