Арти рефлекторно поёжился, оглядывая окрестности через пролом стены. Боевой комбинезон, конечно, прекрасно защищает от холода, сырости и пронизывающего ветра. Но весь вид этой, пропитанной влагой долины вызывал инстинктивную дрожь. Со второго этажа полуразрушенного здания хорошо просматривались растрёпанные кроны деревьев в редких рощицах, разбросанных тут и там, раскисшая грунтовка и, беременные дождём, чёрные мрачные, как вдовы у гроба, тучи, ползущие по серому унылому небу.

Артур усмехнулся. Как вдовы у гроба. Какое мрачное сравнение! Можно было бы подобрать что-то более поэтичное. Например, как чёрные касатки по глади озера. Правда, касатки в озёрах не водятся, а океан никогда не бывает таким спокойным, как это тяжёлое, серое, словно свинцовая плита, небо. Конец осени. Скоро ударят морозы, задубеет безобразными комьями раскисшая земля и упадёт на землю первый снег, скрывая всю эту неприглядную грязь белоснежным покрывалом. Скорее бы уже.

– Ну, где ты там застрял? – появился на лестнице Копатыч. – Шурпа готова. Снедать пора.

– Сейчас, Старый. Осталось четыре деления.

– Да брось ты! Сколько можно этот ретранслятор тестировать? Если бы было что-то, тестировщик давно бы дал знать.

– Ладно, – всё равно, ведь, не отвяжется. – Иду.

Арти выдернул разъём тестировщика из гнезда ретранслятора, и с сожалением посмотрел на него. В принципе, Копатыч прав. Но Артур привык всегда доводить дела до конца. Тоже и с боевым комбинезоном. Можно было накинуть бушлат. Протестировать ретранслятор – дел на десять минут. Ан нет. Оделся, как в бой идти. Просто, ещё свежо в памяти, как НАТОвский дрон гонял его по развалинам в то время, когда комбинезон мирно лежал возле кровати.

Тогда он в одной повседневке проверял датчики ближнего периметра. Квадрик появился неожиданно и сразу отрезал все пути к блиндажу. Вроде и одетый, а, как голый. Ни, тебе, броневой зажиты, ни купола РЭБ, ни электронного целеуказания, ничего. С тех пор, Артур старался не расставаться с комбинезоном или, хотя бы, не отходить от него больше, чем на два шага. Да ещё и пару дронов-дронов истребителей над собой подвесил для надёжности. Закрыв крышку тестировщика, Арти отпустил истребители, спустился в подвал и поставил автомат в пирамиду у входа.

Одинокая лампочка скудно освещала помещение, но света вполне хватало, чтобы не натыкаться на предметы. Хотя, предметов этих не так и много. Стол, найденный в своё время на остатках третьего этажа, две солдатские кровати вдоль стены, индукционная печь, масляный радиатор и полка с журналами дежурств и наблюдений. Наибольшее место занимала сложная конструкция из стеллажей и тумб, целиком заставленная аппаратурой. Копатыч сидел возле старого обеденного стола, и помешивал ложкой в котелке.

В подвале было тепло, и Артур отключил системы подогрева и кондиционирования комбеза. Хотел раздеться, но в последний момент задержал руку на магнитной застёжке и передумал. Просто снял боевой шлем и положил его на стол возле левого локтя. По всему помещению разливался аромат мясного бульона. В животе сразу заурчало и рот наполнился слюной. Копатыч кряхтя поднялся, включил электрический чайник и принялся разливать шурпу по тарелкам.

– Снял бы ты уже эту броню, – проворчал он, протягивая тарелку Артуру.

– Нет. Сейчас поем и полезу наверх антенну проверять.

– Далась она тебе? Вон, аппаратура работает, сбоев нет.

– По регламенту антенна проверяется раз в сутки. Мне не нужно, чтобы засбоило в самый неподходящий момент.

– Ты слишком перестраховываешься.

– Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Это стало, своего рода, ритуалом. Изо дня в день в течении недели перед обедом они лениво спорили по поводу излишней дотошности Артёма, а, потом, молча сёрбали варево, которое Копатыч готовил каждый раз по-разному, но всегда вкусно. Разговор продолжался только после того, как оба складывали опустевшие тарелки в стопку и приступали к чаю. А чай был хорош. Заваренный на каких-то травках, он бодрил, придавал ясность мысли и будоражил. Копатыч заваривал его по своему особому рецепту и подавал в гранённых стаканах с мятыми древними железнодорожными подстаканниками.

– Вот, ты всё аппаратура, да аппаратура! – начинал старый. – А ты знаешь, как мы в две тысячи четырнадцатом начинали?

– Я уже в курсе, – мотал головой Артур. – Со старыми охотничьими ружьями против БМП.

– Почему, старыми? Были и новые. И АКС ментовские были. Но никакой аппаратуры.

– Тогда и дронов у ВСУ не было.

– Но броня была! А мы – ничего, справлялись.

– Старый, была бы твоя воля, мы бы все на мечи и луки перешли бы.

– И перешли бы! Война была бы честнее. А не так, из-за угла, по подлому.

– Война всегда подлая. И, когда мечами рубились, и, когда, каменными топорами.

Копатыч – живая легенда санитарной зоны. Он неизменно жил на линии разграничения, радушно встречая каждого, кто приходил сюда по ротации. И не смотря на его образцово-показательный консерватизм, был отличным оператором охранных и разведывательных систем. Во времена СВО он в числе первых начал осваивать прорывные, тогда, технологии беспилотных летательных систем, и, со временем, стал одним из лучших дроноводов.

Правда, тогда он был молодой тридцатилетний маркшейдер, только недавно спускавшийся в забой одной из донецких шахт. Да и сейчас, в свои сорок восемь, его вряд ли можно было бы назвать стариком, если бы не его абсолютно седые волосы, располосованное шрамом от виска до подбородка лицо с глубокими морщинами, сутулая фигура и шаркающая неверная походка. Досталось ему за эти восемнадцать лет основательно.

Те, кто с ним начинали, давно, или на мемориальном кладбище в Донецке покоятся, или в братских могилах по всей Украине, или дома, почивая на заслуженных лаврах. А этот всё воюет. И, ещё, книгу пишет про эту войну. «Долгие дороги войны» называется. Точнее, будет называться. Хотя, Артур всегда считал странным сначала назвать книгу, а потом её писать. Логичнее было бы наоборот.

«Мы шли вдоль железной дороги, пригибаясь, чтобы нас не было видно за насыпью. Руки, сжимающие карабин СКС, постоянно потели от нервного напряжения, и мне приходилось периодически, то одну, то другую, вытирать о штанину. Первый бой – это всегда страшно. Я боялся и злился на себя за этот страх. Уже потом, спустя время, я понял, что страшно всегда, и абсолютно бесстрашных людей не существует. Но, сейчас, глядя на товарищей, я завидовал их спокойствию, не понимая, что они, просто, научились справляться со своими чувствами и ощущениями. Небольшую деревеньку, скорее, хутор в несколько домов, который нам предстояло штурмовать, находился где-то впереди и я вглядывался в темноту, пытаясь понять, какое оно будет, это моё первое поле брани.»

– Какой СКС? – удивился Арти.

– Самозарядный карабин Симонова, – ответил Копатыч, недовольный, что его перебили.

– Он же древний, как стадо мамонтов!

– Спасибо и за это. Это же самое начало было. Тогда в Славянске только начали собираться отряды самообороны. В те времена не перебирали. Кому – карабин, кому винчестер, а кому и, двустволку. В нашей группе из двенадцати человек был один АК-74, два полицейских укорота, одна охотничья вертикалка, а у остальных – СКСы. Дальше будешь слушать?

– Да. Конечно.

«Датсун, командир группы и счастливый обладатель полноразмерного армейского АК-74, поднял руку, приказывая остановиться. Вся группа замерла, присев на одно колено. Штольня, повинуясь кивку, подошёл к Датсуну, выслушав что-то, сказанное вполголоса и ушёл в ночь.

– Ждём, – коротко бросил командир.

Я с облегчением опустился на траву и тут же подскочил, увидев, что никто расслабляться не собирается. Напротив, не вставая с колена каждый развернулся в свою сторону, целясь в темноту. Группа сразу ощетинилась, словно ёж, и мне ничего не оставалось, как тоже взять на прицел свой сектор. Минут пятнадцать ничего не происходило, и я, уже начиная успокаиваться, опустил ствол карабина вниз, когда тишину ночи разорвал грохот выстрелов. Темноту распороли огненные трассы очередей, и гулко несколько раз бухнули гранаты. Штольня появился неожиданно, как будто вырос из-под земли. Тряхнув головой, словно вытряхивая из уха воду, он подошёл к Датсуну.

– Там без вариантов, – сказал он. – Без арты никак.

– У наших есть миномёт, – подал голос Гуня. – Восемьдесят два миллиметра. Подойдёт?

– «Поднос»? – командир призадумался и кивнул головой. – Штольня, как думаешь?

– Ну-у. За неимением лучшего… Звони в штаб.

Датсун достал из нагрудного кармана камуфляжа «Самсунг», потыкал в кнопки и прижал его к уху. Разговор получился коротким, но эмоциональным.

– Всё, – нажав кнопку «Отбой», сообщил он. – Сейчас подвезут. Штольня, ты огневые позиции хорошо срисовал?

– Всё в компьютере, – парень ткнул пальцем себе в лоб.

– Будешь корректировать.

– Без проблем.

– Как с единицами? Хватит?

– Только вчера на сотку закинул.

– Тогда иди. Найди себе наблюдательный пункт получше.

Штольня шутливо откозырял и снова растворился в темноте.»

– Подожди, Копатыч, – перебил Старого Артур. – Какие единицы? Какие сотки? А рации?

– Не было у нас раций тогда. Я же говорю, что воевали, чем придётся.

– Против регулярной армии? С карабинами времён второй мировой, без раций и с одним ротным миномётов на, не знаю, сколько километров, линию фронта?

– Да.

– Вы, там, точно все были отморожены напрочь.

– Просто мы защищали свою землю, свои семьи и свою культуру.

– Что там дальше было?

«Миномёт подвезли спустя полчаса. Приглушённый красными светофильтрами свет фар, и дребезжащий звук мотора послышался вдали. Малыш метнулся навстречу, замахал руками, обозначая себя. Старенький раздолбанный «Москвич»-каблук подкатил по разбитой грунтовке, проходящей неподалёку. Парни шустро вытащили «Поднос» из кузова, сноровисто его собрали и приготовились к стрельбе. Датсун достал свой «Самсунг» и набрал номер Штольни.

– Готов? – коротко бросил он в трубку. – Отлично. Передаю сотку командиру расчёта. Все целеуказания ему.

Командир, высокий, плечистый с круглым рязанским лицом принял телефон, который сразу утонул в его широких ладонях. Бахнул пристрелочный выстрел, тонко зазвенел ствол миномёта, а, потом, пошла непрерывная работа. Только оглушающий грохот вышибных зарядов, разрывы вдали и зарево разгорающихся пожаров.

– Можете выдвигаться! – прокричал командир расчёта Датсуну. – Я сейчас остаток боекомплекта докидаю и снимаюсь!

– Окей, – хлопнул его по плечу Датсун и махнул нам рукой. – Выдвигаемся!

И мы пошли, на ходу разворачиваясь в цепь. Из темноты вынырнул Штольня, показал командиру кулак с поднятым вверх большим пальцем и занял место в боевом порядке. В деревню ворвались и с ходу вступили в бой. Я бежал вперёд, выискивая мечущиеся в свете пожаров цели и на ходу стреляя по ним. Наверное, стреляли и в меня, но я не замечал. Во мне проснулись дикие, первобытные инстинкты, генетическая память предков, берущих или защищающих деревянные остроги. Пришёл в себя только тогда, когда Хмурый вцепился одной рукой мне в плечо, а другой в цевьё моего карабина и что-то мне прокричал.

– Что? – переспросил я, выныривая из боевого транса.

– Всё! – ответил мне Хмурый. – Мы их выбили! Населённый пункт наш!»

Сигнал оповещения прервал чтение, и оба синхронно повернули головы к мониторам. На изображении, передаваемом с непрерывно парящего в небе «Орлана 4М» роботизированные платформы устанавливали мины.

– Норвежские боты, типа «Конунг», – констатировал Копатыч. – Эти наты совсем оборзели.

– Ну да, – согласился Артур. – Прямо на пути патруля ОБСЕ ставят. А патруль подорвётся, скажут, что это мы.

– То-то и оно. Ну, выпускай свою свору.

Арти развернул планшет, быстро накидал боевое распоряжение, отметив приоритетные цели и очерёдность поражения, и отправил его боту-диспетчеру. Алгоритм заработал. Прямо сейчас открываются створки заглубленного контейнера, откуда вылетает рой маленьких, но злых дронов-камикадзе, начинённых мощной взрывчаткой. У каждого, на заложенной в памяти карте горела красным одна единственная точка, та цель, к которой он будет стремиться несмотря ни на какие помехи, пока, наконец не взорвёт её вместе с собой.

– Сейчас хорошо воевать, – вздохнул Копатыч, наблюдая, как взрываются на мониторе «Конунги». – В основном роботы всё делают.

– Так гораздо лучше, – ответил Артур. – И правильнее. Вот, в твоё время сколько человек нужно было, чтобы всю линию в зоне нашей ответственности держать?

– Батальон, наверное.

– А сейчас мы вдвоём только.

– Ну, так, не война же.

– И не мир.

– И не мир.

Действительно, это непонятное состояние между Россией и НАТО меньше всего можно было сравнить с миром. После того, как Россия в ходе СВО заняла всю левобережную Украину, Европа сдуру решила ввести свои миротворческие силы на линию разграничения, не потрудившись, даже, не только посоветоваться, а, просто, уведомить российскую сторону об этом. В результате, сама того не ожидая, она оказалась втянута в конфликт, и началась самая настоящая война с привлечением всех сил и ресурсов. Разве, только США благоразумно предпочли отсидеться за океаном, официально не вмешиваясь в эти разборки.

Хотя, у них там тоже не всё было радужно. Мексика возглавила Фронт борьбы с США, состоящий из латиноамериканских стран, и вела бои на самой границе. В самих соединённых штатах начались брожения. Калифорния и Техас начали процедуру выхода, банды чернокожих наводили страх на местных жителей, а лет пять, как низверженные с пьедестала геи, лесбиянки и трансгендеры устраивали повсеместные беспорядки.

Наверное, главы Европейского сообщества посчитали себя гуру в военном искусстве, раз так легко с головой окунулись в кровопролитную войну. Однако, не задалось. Невозможно научиться воевать, наблюдая за боевыми действиями со стороны. В результате, самыми боеспособными подразделениями оказались части разбитой украинской армии, а европейские солдаты способны были удерживать только хорошо оборудованные и укреплённые позиции, быстро ломаясь и отступая в окопах в чистом поле. От полного и сокрушительного разгрома НАТО спасала только великолепная техническая оснащённость и превосходная система управления и связи.

А лет пять назад, когда в питерском НИИ «Электрон» изобрели технологию дешёвого поточного метода печати чипов размером в два нанометра, произошла революция в робототехнике, и на фронт хлынули тысячи и тысячи дешёвых роботизированных систем. Уже не требовался оператор для каждого дрона, не нужно было вести птичку или наземного робота по радиоканалу или оптоволокну. Достаточно было загрузить в память карту и, потом, поставить задачу, и беспилотники сами находили цели, минировали территорию или расстреливали из бортового оружия противника, совершая при этом маневры и уклоняясь от ответного огня.