Четверг

Гуров приехал в администрацию к девяти часам. Как и было велено, он сразу же поднялся в приемную. Там помощник Александрова отдал Льву Ивановичу запечатанный конверт с ответами на запросы.

Потом он позвонил по внутреннему телефону и сказал:

– Полковник Гуров в приемной. – Помощник выслушал ответ и сказал визитеру: – Подождите, пожалуйста.

Как ни хотелось Гурову поскорее узнать, что в конверте, он решил здесь его не открывать. Сыщик сел в кресло и собрался посмотреть свежие газеты, которых не читал уже много лет.

Но тут из кабинета вышел Александров, поздоровался и предложил:

– Пойдемте со мной.

Они прошли в комнату напротив. Там на стульях, расставленных вдоль стены, сидели шесть высоких и крупных официанток. Роль мужчин, стоявших поодаль, в этом случае была бы непонятна только идиоту.

– Лев Иванович, посмотрите, пожалуйста. Может быть, кто-то из этих женщин вам знаком.

Гуров внимательно рассмотрел всех, а потом уверенно заявил:

– Третий слева.

– То есть вот этот? – уточнил один из мужчин, подходя к человеку, указанному сыщиком, и Гуров кивнул.

– Американцы в таких случаях кричат «Бинго!», – тусклым голосом заметил Олег Михайлович и обратился к ряженым: – Прошу всех извинить меня за то, что попросил участвовать в этом маскараде. Пойдемте ко мне, Лев Иванович.

Они вернулись в кабинет, и Александров сказал:

– Богдановым можете не заниматься, сосредоточьтесь на остальных.

– Простите, но не могли бы вы хотя бы в двух словах объяснить мне, что случилось?

– Хорошо, – нехотя согласился Александров. – Будучи студентом, Богданов сошелся с женщиной намного старше себя. Родился сын Сергей. Женщине был нужен только ребенок от молодого, здорового и неглупого мужчины, так что о браке и усыновлении речь не шла. Богданов уехал, женился, родилась дочь, потом сын Кирилл. Богданов о Сергее не забывал, когда мог, посылал деньги, поддерживал отношения. Он рос по службе, дошел до всего своим умом. Когда достиг очень значительного положения, в том числе и материального, его семейка пошла вразнос. Разочаровавшись в детях, которые умели только транжирить, он купил дом в Англии и отправил семью туда. Мать Сергея умерла от рака, и он забрал парня в Москву. Сын пошел в него не только внешне, унаследовал отцовскую деловую хватку и ум. Богданов обрадовался, что у него появился настоящий наследник, сделал его своей правой рукой, но до грязных дел официально не допускал. После известных событий Богданов с Сергеем выехали за границу, но не в Англию, а во Францию, где у отца тоже имелась недвижимость. Денежная река, из которой не задумываясь черпала его семья, пересохла. Они бросились за объяснениями, и произошел страшный скандал. Семья требовала денег, а Богданов им не только отказал, но и предоставил выкручиваться самим. Он заявил, что изменил завещание, и им вообще ничего не достанется. Реакция была соответствующей. Богданов и так был очень сильно болен, после известных событий его состояние значительно ухудшилось, а теперь с ним случился инсульт. Его положение безнадежно, содержание нового завещания неизвестно. Семья, которая никогда не знала, откуда вообще берутся деньги…

– Я все понял, – кивнул Гуров. – Извините, что перебил. Им не нужны были оригиналы, хватило бы и ксерокопии с перечнем счетов, принадлежащих Богданову. Тогда какой-нибудь продажный нотариус в Москве за солидное вознаграждение оформил бы задним числом доверенность на кого-то из этой семьи, где были бы указаны эти счета. Не важно, что некоторые из них могли быть уже пустые. На остальных-то что-то оставалось. Я в понедельник сказал это о Данилове. Значит, в делах остальных фигурантов такой документ обязательно должен быть. Кто же оказался таким сообразительным?

– Кирилл. Как только с отцом случился инсульт, он понял, что счет идет, может быть, на часы. Как только папаша умрет, вступит в силу новое завещание. Он срочно приехал в Россию, развил бурную деятельность, подключил всех своих друзей и знакомых…

– Один из которых работал у вас, – тихо заметил Лев Иванович.

– Да. До оригиналов Кириллу было не добраться, но тут этот гаденыш сказал, что сможет достать ксерокопию, за, как ему казалось, очень крупную сумму – сто тысяч евро. А Кирилл столько за одну ночь в казино оставлял. Хоть он и считал себя почти нищим, но для него это были не деньги, и он согласился. Кстати, вы были правы, именно ему этот подонок выбросил в окно пакет с одеждой, ставшей ненужной. Он же достал наркотик, что для него было легче, чем покупать крысиный яд или снотворное.

– Значит, нас действительно пытались отравить, – Гуров покачал головой.

– Да, доза была такая, что даже вы не выжили бы, – подтвердил Александров.

– Как состояние Алексея Юрьевича? – поинтересовался Лев Иванович.

– Слаб, но угрозы для жизни нет. Подлечиться ему придется, конечно, основательно, но это уже не страшно.

– Вы мне, конечно же, не скажете, кто тот подонок, который совершил такое, – уверенно заметил Лев Иванович.

– Нет. Мы его задержали еще вчера. Улики против него неопровержимые. Он стал все валить на Кирилла, которого мы тоже задержали. А сегодня еще и вы его опознали. Мерзкая история! – Александров поморщился, невесело усмехнулся и спросил: – А вы знаете, что потрясло Кирилла больше всего? Мы думали, он с ума сойдет. В такой истерике бился!..

– Видимо, Богданов знал, что долго не протянет. Во избежание всяческих недоразумений и судебных тяжб он перевел все свои деньги на счет Сергея, – предположил полковник.

– С вами приятно иметь дело, Лев Иванович, – одобрительно заметил Олег Михайлович. – Постарайтесь закончить свою работу как можно быстрее. Вот вам номер одного из моих сотовых. – Он быстро написал его на листке бумаги и протянул Гурову. – В ближайшее время мне предстоит часто работать вне этого здания. Если вы найдете что-то, требующее немедленной реакции, не ждите до восьми часов вечера, а звоните тут же.

Оказавшись в кабинете Попова, Гуров в первый момент почувствовал себя неудобно, как будто он самовольно занял место, не принадлежавшее ему. Сыщик снял со стола лист ватмана со схемой на Богданова, ставший ненужным, и прикрепил новый.

Поскольку Даниловым и Куликовым он занимался сам, то решил начать с них. Тарасова, о котором не знал ничего, сыщик оставил напоследок. Он планомерно работал, составлял схему личных и деловых связей семьи Даниловых.

С ней все было предельно ясно. Из ответов на свои запросы Гуров знал, что они за границей, процветают, всех своих родственников перетащили туда же, и обратно ни в коем случае не собираются.

Лев Иванович закончил с Даниловыми и перешел к Куликову. Тут он вспомнил о конверте, так и не открытом. Сыщик достал оттуда списки людей, учившихся в школе в одно время с дочерью Куликова. Он начал просматривать их и обомлел. Среди одноклассников девочки был некий Дмитрий Матвеев, но вот тот или нет – неизвестно. Ведь такие имя с фамилией не самые редкие.

Лев Иванович тут же позвонил Крячко и спросил:

– Стас, у тебя материалы на Мотю под рукой?

– Да, а что?

– Посмотри, какую школу он заканчивал.

Послышался шелест переворачиваемых страниц, а потом Крячко назвал номер школы. Услышав ответ, Гуров даже забыл поблагодарить друга. Он прекратил разговор и тут же позвонил Александрову. Ему никто не ответил.

Олег Михайлович перезвонил ему минут через десять и с явным недовольством спросил:

– Что-то действительно срочное?

– Вы помните, что я говорил вам об одном мелком уголовнике? Так вот, он учился с дочерью Куликова в одном классе, – ответил Гуров.

– Ее нет в стране, – резко бросил Александров.

– Когда наши сотрудники обыскивали квартиру, они установили, что жесткий диск с его компьютера снят, – добавил Лев Иванович.

Повисло недолго молчание, а потом Александров приказал:

– Продолжайте заниматься своим делом, а мне скажите, как связаться с Орловым. Я не хочу посвящать лишних людей в эту проблему.

Гуров продиктовал ему номер телефона Петра, а сам тут же позвонил Крячко и сказал:

– Стас, беги к Петру и предупреди его, что ему будет звонить Александров, а то вдруг он посчитает это чьей-то глупой шуткой.

– Уже в пути! – крикнул Крячко.

Гуров отключил телефон и продолжил работать. Дело продвигалось быстро. Да оно и не удивительно. Он же о Куликове практически все уже знал.

Закончив с ним, Гуров устало потянулся и почувствовал, что здорово проголодался. К местной столовой после недавних событий у него возникло стойкое чувство недоверия. Но оставлять надолго кабинет, запертый только на замок и неопечатанный, он не хотел, отказался от мысли выйти из здания и что-то купить.

Электрочайник занимал свое законное место на тумбочке. Лев Иванович вспомнил, что в ней должен быть чай в пакетиках и сахар, и решил ограничиться этим. При тщательном обследовании недр тумбочки там обнаружилась упаковка сушек с маком и начатая пачка крекеров. Что ж, на безрыбье и рак – рыба!

– Ну и пусть считают меня параноиком. Мне с ними детей не крестить, – буркнул Гуров себе под нос и отправился с чайником за водой в туалет, предварительно заперев дверь на ключ.

Лев Иванович пообедал таким вот образом, с новыми силами взялся за неизвестного ему Тарасова и завяз. Сокращения, сделанные Поповым, были ему непонятны, ни о чем не говорили, а расшифровывать их не позволял дефицит времени. По этому фигуранту Гурову пришлось начинать все с самого начала. Сыщик вспомнил о том, как, работая над этими бумагами, Алексей Юрьевич задумался. Гуров понимал, что там должно быть что-то интересное, сидел и читал. Благо опыт уже появился. Он знал, где и что нужно искать.

Вскоре Гуров наткнулся на один документ и понял, что послужило причиной той задумчивости. У Тарасова был рак, причем уже неоперабельный. Но он продолжал работать, точнее, хапать и хапать, чтобы обеспечить не только своих детей и внуков, а еще и праправнуков.

«Да, родительская любовь действительно безмерна», – вздохнув, подумал Гуров и стал читать дальше.

Закончив с бумагами в коробках, он взялся за записи Алексея Юрьевича. Теперь все сокращения стали ему понятны.

Потом сыщик стал читать ответы на запросы, сделанные Поповым. Он увидел, что Тарасов уже умер в одной из швейцарских клиник. Теперь его наследники были заняты такой яростной борьбой за деньги, что плевать хотели на все остальное с самой высокой колокольни. Но схему все равно нужно было составить.

Лев Иванович понимал, что самая главная работа сейчас идет на Петровке, причем без его участия. Он пахал как каторжный, чтобы поскорее все закончить, вернуться к друзьям и заняться именно тем, что имело сейчас первостепенное значение.

Когда сыщик услышал звук открывавшейся двери, он повернулся, чтобы высказаться по полной программе в адрес того негодяя, который оторвал его от дела. Но это оказался Александров.

– Извините, – пробормотал Гуров. – Что, уже восемь?

– Давно девятый, – ответил, проходя в кабинет, Олег Михайлович.

– Простите еще раз. Я просто как-то забывал смотреть на часы. – Лев Иванович окончательно смутился.

– Бывает. Рассказывайте, что вы выяснили.

Полковник тут же стал объяснять. Александров внимательно слушал его, временами кое-что уточнял.

Когда Гуров закончил, он спросил:

– Значит, единственная возможная версия – это дочь Куликова?

– Но это может быть и просто совпадением, – возразил сыщик. – Работать надо!

– Тогда будем считать, что здесь вы все закончили. Возвращайтесь на Петровку и продолжайте там с учетом уже известной вам информации. Все документы оставьте здесь. Как запрете дверь, ключ возьмет комендант. Он ее снова опечатает. Пусть кабинет Лешу дожидается. Пропуск отдадите при выходе, а вот номер моего телефона далеко не убирайте – вдруг нужно будет что-то срочно сообщить. До свиданья!

Оставшись один, Гуров осмотрелся, не оставил ли здесь что-нибудь личное, проверил, выключен ли чайник, погасил свет и с чувством честно выполненного долга запер за собой дверь. Как оказалось, комендант его уже караулил в коридоре, так что и здесь задержки не было. На выходе Лев Иванович сдал свой пропуск.

Потом он вышел на улицу, глубоко вздохнул и пробормотал:

– «Которые тут временные? Слазь!». Правильно говорят, что старую собаку новым трюкам не научишь. Все-таки на Петровке мне куда комфортнее, роднее.