2 апреля 1999 года,
3 часа 15 минут

Ирина не любила ночь. Ее деятельная натура каждой клеточкой противилась бездействию и отдыху – а ночь у нее ассоциировалась именно с этими понятиями. За ночь Ирина могла проснуться три или четыре раза и всякий раз немедленно хваталась за будильник, считая, сколько еще времени осталось до его нудного сигнала. Ей казалось, что драгоценное время безвозвратно теряется, что самое лучшее в своей жизни она могла бы сделать именно в эти часы, и надо же такому случиться, что природой определено предаваться такому бесполезному делу, как сон.

Поэтому ночные телефонные звонки, случавшиеся, к слову, довольно часто, она очень любила и ценила – они означали, что та машина, которую она создала и запустила собственноручно, продолжает работать даже ночью, и именно в эти тихие, кажущиеся ей бессмысленными часы кто-то испытывает в ней жгучую необходимость…

Но в этот раз переливчатый сигнал телефона не вызвал в ней обычного оптимизма. Ирина всегда спала очень чутко и трубку схватила почти моментально, успев за это короткое время выстроить в голове целый ряд возможных собеседников и даже определить стиль поведения с каждым из них, но знакомое тяжелое дыхание из трубки заставило ее встревожиться. Появилось предчувствие: дело плохо. Что это задело, и почему оно так плохо, Ирина не могла себе даже представить, но предчувствие было достаточно явственным, чтобы вынудить ее немедленно задать главный вопрос:

– Что случилось, Марк?

– Плохие новости, Ира. Только что арестовали Антона.

Ирина откинула одеяло, сбросила с себя тяжелую руку Сергея и резко села на кровати. У нее было много знакомых с тем именем, которое ей назвал Марк, но сейчас она ни на секунду не усомнилась, о ком именно идет речь.

– За что?

– Пока мне известно вес только в самых общих чертах. Но дело, похоже, вязкое. Его обвиняют в убийстве. Час назад он ворвался в какую-то квартиру и из пистолета в упор расстрелял хозяина.

– Черт! Его взяли на месте?

– Да, он даже и не пытался скрыться. Он приказал супруге хозяина сидеть тихо, а сам прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки и расположился там, глотая рюмку за рюмкой. Супруга хозяина сначала подчинилась его приказу и почти полчаса лежала в постели, боясь пошевелиться, но потом, когда убедилась, что к ней не проявляют никакого интереса, взяла телефон и вызвала милицию… Его забрали совершенно пьяным, он даже не сопротивлялся. Чтобы установить его личность, позвонили мне…

– Почему именно тебе?

– Антон сам сказал: позвоните Рудневу, он все объяснит.

– Странно. И что же ты смог объяснить?

– Ничего! Мне кажется, он просто хотел, чтобы об этом деле стало известно тебе, но не захотел называть твоего имени. Решил избрать в качестве посредника твоего адвоката.

– Идиот!

– В сущности, он поступил правильно.

– Все равно идиот. За что он пристрелил этого бедолагу?

– Подробности мне пока неизвестны. Если ты даешь мне «добро», я немедленно возьмусь за это дело.

– И как можно скорее, Марк!

– Мне кажется, твое присутствие будет не лишним.

– Хорошо, я собираюсь. Заедешь за мной.

– Понял. Скоро буду.

Услышав отбой, Ирина бросила трубку на рычаги и встала с кровати. Сергей шумно заворочался, подминая под себя обе подушки, а когда сквозь сон понял, что место справа пустует, приоткрыл глаза. Ирина включила ночник, и Сергей тут же прикрыл лицо ладонью.

– В чем дело? Который час? – едва внятно поинтересовался он.

– Рано еще. Начало четвертого.

Ирина сняла ночнушку, влезла в шлепанцы и, шаркая по паласу, направилась в ванную. Сергей в спину спросил:

– Куда ты собралась?

– Сейчас за мной приедет Руднев. Антона арестовали.

– Какого Антона? – Сергей никак не мог отделаться от сна и все еще туго соображал. – Начальника твоей службы безопасности?

– Какого, к черту, начальника! Антона – моего брата.

Сергей сразу перестал подминать под себя подушки и приподнял голову.

– Что он опять натворил?

– Дело серьезное.

– Мне поехать с тобой?

– Нет необходимости, я с Марком.

В ванной она привела себя в порядок. Она умела делать это быстро – научилась за последние годы, и теперь ей казалось странным, как раньше она позволяла себе тратить на это долгие часы. Впрочем, раньше и косметика у нее была не лучшего качества, даже после крошечной чашки кофе приходилось заново подводить губы помадой, а уж о той дешевой туши для ресниц, которая через полчаса осыпалась черными крупинками, образовывая под глазами большие темные синяки, она всегда вспоминала с содроганием. С той поры изменилось многое, косметическая промышленность не стояла на месте, да и контуры для губ Ирина, ничтоже сумняшеся, сделала «вечными» – нанесла татуаж в салоне красоты, вычислив, что тем самым сэкономит себе массу времени, однако до сих пор не могла избавиться от привычки время от времени украдкой смотреться в зеркало, проверяя, в порядке ли у нее губы и не появились ли под глазами прежние «синяки». Одно время она испытывала сложности с прической, а когда поняла, что длинные волосы требуют слишком тщательного ухода, безжалостно отрезала темно-русую груду волос и, после краткого обсуждения все в том же салоне красоты, сделала стрижку «под мальчика»…

Когда она облачилась в темно-синий брючный костюм, одно из самых строгих своих одеяний, под окнами раздался гудок автомобильного клаксона. Ирина посмотрела на часы – со времени звонка Руднева прошло двадцать минут. В дневной сутолоке Марк никогда не смог бы добраться до ее дома в столь короткий срок, но сейчас была ночь, вернее – раннее утро.

– Чмок-чмок, – сказал на прощание Сергей, снова начиная подминать под себя подушки.

– Чмок-чмок, – ответила Ирина и вышла из дома.

В темноте у ворот горели красные габаритные огни огромного «Лендровера» – машины Руднева. Приметив вышедшую из дома Ирину, Марк немедленно выскочил из салона и почтительно открыл дверцу.

– Спасибо, Марк. Ты еще что-нибудь выяснил?

Руднев сел за руль и тронул машину с места, объезжая большую лужу, поросшую по краям ледяной коркой.

– Несколько звонков я сделал, но это пока только меры предосторожности, на всякий пожарный. Звонил своим друзьям из милиции, даже связался с прокурором, хотя он был еще не в курсе дел… Но есть и кое-что поинтересней. Теперь я начинаю понимать, почему твой брат решил прежде всего связаться с тобой, а не с кем-нибудь из своей «братвы».

– Не тяни, Марк, говори же!

– Мне известно имя убитого, и тебе это может не понравиться.

– Ну!

– Это Медведев.

– Фамилия не такая редкая, как тебе кажется, Марк.

– Речь идет о том самом Медведеве. Олег Иванович Медведев, пятьдесят второго года рождения. Извини, Ира, но, насколько мне известно, в свое время вас с ним связывали некоторые отношения… хм, личного плана.

– Послушай, Марк, говори прямо, хорошо? Да, я спала с этой сволочью, был такой грешок. И в свое время он мне изрядно попортил кровь. Но при чем тут Антон?

– Это нам и предстоит выяснить. Не забывай, Ира, это не было ограблением, Антон шел к Медведеву с определенной целью и, достигнув ее, даже не пытался уйти от наказания. А когда его арестовали, то отказался от каких бы то ни было объяснений и предложил связаться с твоим адвокатом.

– И что с того?

– Ничего, кроме того, что я не имею к нему никакого отношения, по сути, я с ним даже толком не знаком… Как давно ты виделась с братом, Ира?

Ирина ненадолго задумалась.

– Да как сказать… Не так уж давно, пару недель назад, в марте. Мы тогда собирались всей семьей – и я, и мать с отцом, и Антон, и Славка с женой и ребятишками. Пообедали, поболтали. Кстати, я тогда в разговоре упомянула Зубастого, и Антон сразу куда-то ушел. После этого я больше его не видела.

– А почему вдруг ты упомянула Зубастого?

– Так, просто разговор зашел.

– Кстати, кто такой Славка и почему он был с вашей семьей, да еще с женой и ребятишками?

– У меня два брата, Марк, – Ирина вздохнула. – Славка – младший. Он писатель, странно, что ты его не знаешь, мне всегда казалось, что ты не прочь полистать детективы.

– Вячеслав Савченко – твой младший брат? – Удивленно сказал Руднев. – Вот уж не думал. Знал бы – попросил бы познакомить. Всегда интересно поговорить с живым писателем, даже если его книги – барахло.

– Ты только ему об этом не обмолвись – повесится.

– Ладно, давай вернемся к среднему брату. Ведь Антон – средний?

– Да, он младше меня на три года. Он с семьдесят пятого.

– Помнишь, около месяца назад ты говорила мне, что никак не можешь найти свой пистолет, хотя точно помнишь, что он лежал у тебя в гостиной в серванте?

Ирина нахмурилась и с нехорошим прищуром посмотрела на Руднева.

– Помню. Но при чем тут мой пистолет? В моем доме столько всякого хлама, что лошадь с телегой потерять можно, не то что какой-то там пистолет…

– Не скажи, Ирочка. Это не «какой-то пистолет», а «беретта М-92» калибра девять миллиметров, с магазином на пятнадцать патронов. Помнишь, когда ты покупала его, я предупреждал, что негоже такой хрупкой женщине, как ты, носить с собой такую мортиру? «Есть миниатюрные дамские модели, – говорил я, – вполне пригодные для того, чтобы защитить себя от нападения и поднять шум». Но ты не слушала меня, тебе хотелось чего-нибудь большого, тяжелого, чтобы держать нужно было двумя руками. Тогда меня еще, помнится, посетили странные мысли…

– Фрейда начитался? – мрачно спросила Ирина.

– Никогда не слышал о таком человеке, – с ухмылкой отозвался Руднев. – Но я был прав – очень скоро оказалось, что таскать с собой такую пушку выше твоих сил, тяга к оружию у тебя быстро отпала, и ты забросила его пылиться в сервант на дальнюю полку, совсем забыв, что пистолет – это не игрушка.

– Я не пойму, к чему эта критика? Да, я была дура, и пистолет мне хотелось иметь скорее для куража. Потом расхотелось. Ну и что?

– После задержания у Антона был изъят пистолет, это была именно «беретта М-92», совсем новенький такой пистолетик. Еще неизвестно, на чье имя он зарегистрирован, но для меня будет неприятным сюрпризом, если выяснится вдруг, что это имя – твое.

– Какая чушь! Ты прекрасно знаешь, какими делами занимался мой братец, он с детства не расставался с оружием, и, чтобы кого-то пристрелить, ему совсем не обязательно было воровать оружие у своей старшей сестры.

– Как сказать. Впрочем, ты превратно меня понимаешь. Ты настроена так, словно я в чем-то тебя обвиняю. Нет, Ирочка, просто я перечисляю известные мне факты и пытаюсь делать некоторые предположения.

– Не надо никаких предположений. Скоро мы увидимся с Антоном, и, я думаю, он сам нам все расскажет. Иначе зачем бы ему нас вызывать?

– А он нас и не вызывал, Ирочка. Похоже, ему глубоко плевать, придет ли кто к нему на выручку или нет. Он просто переадресовал вопросы. К тому же он все еще пьян, возможно, сейчас он и не помнит, что вообще называл чьи-то имена. Вот потому я и предложил тебе прокатиться вместе со мной. Думаю, родную горячо любимую сестренку он не посмеет прогнать. Хотя кто знает – он у тебя очень нервный мальчик, особенно если вспомнить, что он выпустил в Медведева восемь пуль, последние пять из которых, судя по слухам, попали уже в труп.

– Мне кажется, ты напрасно пытаешься связать это убийство с моими старыми отношениями с Медведевым, – сказала Ирина. – Антон далеко не сентиментальный человек, и его братские чувства ко мне никогда не были настолько глубоки, чтобы заставить загореться жаждой мести за честь сестры. И вообще, все это чушь – жажда мести, честь сестры… Давай не будем кривить душой, Марк, Антон – бандит, и у меня есть основания сомневаться, что это убийство для него – первое. Просто так получилось, что он попался именно в этот раз, а то, что жертвой оказался Медведев, не более чем стечение обстоятельств. Медведев из тех людей, кто редко умирает собственной смертью. Такие люди существуют за счет того, что постоянно причиняют неприятности другим людям, и всегда может найтись один самый нервный, или гордый, или слишком крутой, кто решит рассчитаться за свои неприятности при помощи итальянской игрушки калибра девять миллиметров. Антон – один из таких, причем и нервный, и гордый, и крутой одновременно. Его с Медведевым могли связывать какие-нибудь темные делишки, и Медведев, по своему обыкновению, смошенничал. За что и поплатился.

– Почему-то твоя версия мне не внушает особого доверия, – сказал Руднев, объезжая очередную лужу, в свете фар кажущуюся черным бездонным омутом. – Если бы речь шла о простой бандитской разборке, то вряд ли бы Антон оставил в живых свидетеля – жену убитого, и тем более не стал бы задерживаться на месте преступления, чтобы распить бутылку водки.

– Не могу поверить, что Антон смог бы убить женщину, тем более ни в чем не повинную, – насупившись, сказала Ирина. – С мужчинами он никогда особо не церемонился, но перед женщинами часто терялся, становился покорным, как овечка. Особенно – перед красивыми женщинами, а я не думаю, что такой тип, как Медведев, мог взять себе в жены уродину. Да дело и не только в этом. Ведь рассматривать проблему можно и несколько иначе: а что, если Антон пришел к Медведеву уже пьяный, застрелил его, решил пропустить еще рюмочку, на посошок, и эта рюмочка оказалась для него роковой – он попросту уснул за столом?

Руднев задумчиво покивал.

– Сапожник напивается в стельку, – пробормотал он, – плотник напивается в доску, а как напивается милиционер?

– Старая шутка, – сказала Ирина. – Но сейчас нам не до шуток, Марк. Лучше скажи, что ты собираешься делать, чтобы вытащить Антона?

– Вытащить? Ты, наверное, шутишь? Твой брат на глазах у перепуганной женщины убивает ее мужа, и ты думаешь, что его так сразу же и отпустят? Для начала нам необходимо выяснить, что там произошло на самом деле. Кто знает, может, эта женщина не так уж удручена горем и не настолько уж откровенна… Кстати, мы уже приехали.

Около отделения милиции Руднев снизил скорость до предела и остановил джип рядом с милицейским «уазиком». Ирина хотела немедленно выйти из машины, но Руднев сказал, подняв указательный палец: «Одну минуточку, Ира», выскочил из машины и уже через секунду раскрывал перед ней дверцу, предлагая руку. Ирина позволила помочь себе сойти на землю. Будь на месте Руднева кто-нибудь другой, эти упражнения в галантности могли бы вызвать только лишь раздражение, но с Марком Ирина была знакома уже давно и знала: эта галантность не наиграна. Он действительно был таким.

– А нас пропустят? – спросила Ирина, входя в здание и отряхивая с каблуков слякоть.

– Еще как, – Руднев вошел следом, придержал дверь, чтоб не хлопнула, и подошел к окошку дежурного. – Здравствуй, Генаша. Егорыч у себя?

– Здравствуйте, Марк Васильевич, – услышала Ирина в ответ молодой сонный басок. – Да, он у себя.

Руднев сделал знак Ирине следовать за ним, и они быстрым шагом направились вперед по длинному узкому коридору. Освещение было слабеньким, тусклые лампочки под высоким потолком горели через одну, а местами и реже, но и при таком освещении было заметно, что здание уже давно нуждается в ремонте. Невзрачный линолеум на полу ссохся, окостенел и являл собой теперь лишь тропинку, рваную и исшарканную. Штукатурка на отсыревших стенах местами обвалилась.

Дойдя до середины коридора, Руднев неожиданно притормозил, пошарил взглядом по сторонам и метнулся к неплотно закрытой двери с табличкой, надпись на которой Ирина так и не успела прочесть – адвокат рывком открыл дверь нараспашку и шагнул в кабинет.

– A-а, Марк Васильевич! – донесся оттуда приветливый звонкий голос. – Заходи, рад видеть, старина!

Ирина вошла в кабинет следом и увидела обладателя приветливого голоса. Это был человек лет сорока, может быть, с небольшим; поначалу Ирина решила, что человек абсолютно лыс, и попыталась представить себе обстоятельства, при которых можно полностью утратить шевелюру в таком возрасте, но, приглядевшись, поняла, что ошиблась – человек не был лыс, просто его стриженные «ежиком» волосы были настолько белесыми, что при таком освещении казались просто невидимыми. Глаза у него были маленькими, такими же белесыми, как волосы, а на контурно выпирающих скулах поигрывали угловатые желваки. Человек был почти на голову выше Руднева, который на рост никогда не жаловался; у него была длинная крепкая шея, длинные крепкие руки с длинными крепкими пальцами, а улыбка была открытой настолько, что блеснули широкие коренные зубы из белого металла.

С Рудневым они приветствовали друг друга горячо, по-мужски – сначала обменялись резким рукопожатием, а потом коротко обнялись, похлопав друг друга по спинам.

– Сто лет не виделись, – объяснил белесый мужчина, бросив на Ирину приветливый взгляд. – Ты с дамой?

Руднев тут же перестал улыбаться.

– Да, Коля, познакомься, это Савченко Ирина Владимировна. Она сестра твоего арестанта.

Белесый тоже немедленно принял серьезный вид. Улыбка выключилась резко, как электрическая лампочка, желваки опустились и пропали, металлический блеск во рту исчез за сомкнувшимися губами. Это был знак, что пора брать инициативу в свои руки.

– Рада познакомиться, – Ирина в два широких деловых шага преодолела расстояние от двери до стола и протянула белесому раскрытую ладонь. Секунду поколебавшись, тот осторожно ее пожал.

– Фомин Николай Егорович, – представил белесого Руднев. – Мой старый знакомый.

– Да уж, – сказал Фомин и, криво улыбнувшись, показал на Руднева пальцем. – Почудили мы с Марком в свое время… Но, мне кажется, Ирина Владимировна явилась сюда в этот час не для того, чтобы слушать наши воспоминания.

– Я бы хотела увидеть своего брата, – сказала Ирина. – Это возможно?

Фомин покосился на Руднева. Тот был невозмутим и, кажется, очень занят тем, что искал по карманам зажигалку.

– Как скоро я могу сделать это? – спросила Ирина, почувствовав, что молчание затягивается.

Фомин поднес ко рту мощный кулак и издал раскатистый звук, означающий предварительное откашливание.

– Хорошо, Ирина Владимировна, я попрошу, чтобы его привели прямо сейчас… Но хочу предупредить: он не совсем трезв.

– Как сапожник или как милиционер? – тут же поинтересовался Руднев, прекратив поиски зажигалки.

Фомин улыбнулся.

– Как плотник…

– Ну, это не страшно. Во всяком случае, говорить он сможет.