Раненый – по условиям настоящей войны – слишком поздно получает первую врачебную перевязку. На поле битвы врачебной помощи нет: она там невозможна. Современный полевой бой с бесчисленными расходами и артиллерийских снарядов, и ружейных патронов должен буквально засыпать поле битвы и пространство между цепями, – перерывов для уборки раненых не бывает, по санитарному персоналу открывается стрельба, как по воинам, и посланный врач будет или лежать в окопе, или бесполезно гибнуть. Убыль санитаров и фельдшеров в текущую войну громадна. Поэтому раненые в полевом бою остаются лежать до наступления темноты, перевязываясь сами, или с помощью товарища-соседа, или рядом невдалеке лежащего санитара, или же фельдшера. Нам удалось пока разработать немного опросных карточек, имеющих целью выяснить этот вопрос. Вот их данные.

Первичная повязка

Первичная повязка по срокам

Приведенные таблицы достаточно демонстрируют сказанное. Комментарии в смысле прогноза для течения ранений при таких условиях излишни, особенно если мы примем во внимание громадный процент рваных, большей частью от действия артиллерии, ран и величину индивидуального пакета.

В войну 1871–1872 гг. артилл. ранений было 8,2 %;

в Русско-турецкую войну 9,4 %;

в Русско-японскую 15–20 %.

Современная война последнюю цифру увеличила по меньшей мере в 1,5–2 раза.

Наконец, врачебный пункт приходится ставить от линии боя на 4–6 верст, что также задерживает оказание помощи раненым.

Кроме невольного запаздывания первой врачебной помощи, мы должны еще указать на крайне нежелательное явление, на которое необходимо обратить серьезное внимание: количественную, но не качественную, к сожалению, полипрагмазию перевязок в районе передовых перевязочных пунктов.

Бывают, и нередко, случаи, когда раненый лишь в районе передового пункта получает 3–4 перевязки: нередко располагаются по одной линии к тылу фельдшер, врач полкового передового перевязочного пункта, полковой околодок, передовой перевязочный пункт, общественные организации: множественность повязок обеспечена. Помимо всяких возможностей, вроде манипуляций и обработок по разным методам, рана лишается самого главного – покоя. Если еще допустимо снять полевую повязку самопомощи, санитара, фельдшера, то врачебные повязки снимать без настоятельной нужды недопустимо. Если эта необходимость вызывается нуждами регистрации, то всю процедуру легко упростить, сливая перевязочный пункт с полковым околодком. Если это вызывается необходимостью сортировки раненых для транспорта и отправки в тыл, то нужно это производить так, чтобы оставался от этого след, и работа в этом направлении не пропадала даром, а облегчала бы все последующие учреждения, которые, в свою очередь, должны снова и регистрировать, и сортировать. В этом отношении для всех перевязочных передовых пунктов, какой бы организации они ни были, необходимо завести единую, обязательную для всех форму регистрационной карточки – безымянную, а именную, списочную регистрацию совершенно упразднить. Тогда дело сортировки выиграет в скорости, общий учет ведется по числу выданных сортировочных карточек, тяжесть ранения – по отрывным купонам. Всякий имеющий карточку с диагнозом и указанием рода транспорта и срока смены перевязки не будет вызывать со стороны стоящих в затылок учреждений желания перевязать его из подозрения в несовершенстве перевязки.

Отсутствие этой системы порождает отчасти полипрагмазии перевязок, задерживает раненых на перевязочных пунктах до 12–16 часов и вносит путаницу, при которой раненых в живот кладут в двуколку и трясут до главного перевязочного пункта, откуда на руках несут в дивизионный лазарет. Факт печальный, но, к сожалению, нередкий, как это видно из следующей таблицы.

В течение 2 суток

Всего: 2000

Третье обстоятельство заслуживает серьезного внимания – это отсутствие единства методологии в обработке ран на передовых пунктах. Со стороны, правда, единичных врачей проявляется тенденция быть слишком активными, даже в летучках, выделяемых из передовых перевязочных отрядов. Не говоря уже об этом, мы должны указать, что великие заветы, лозунги и правила Пирогова, Бергмана, их учеников и современных хирургов – отбросить зонд и всяческие ненужные пассивные манипуляции, иммобилизировать переломы, изгнать омовение окружности ран и самых ран антисептическими растворами – не вошли в сознание всех врачей фронта, и уклонения в сторону неисполнения этих правил встречаются и констатируются в докладных записках, докладах, статьях. Слабым утешением в этом отношении может быть то, что это явление общеевропейское, чаще других жалуются на него наши враги.

Ко всему этому нужно еще указать, что на передовых перевязочных пунктах мало известна и непопулярна система клеевых повязок [клеол, мастизол, пластырные повязки по Левину (Lewin)]. Положительное достоинство двух первых типов повязок в бактериологическом смысле – простота, дешевизна, быстрота и гарантия в неподвижности, казалось бы, должны были сильно импонировать и вызывать широкое их применение, но, к сожалению, мы их почти не видим.

Рядом и в близком соседстве с передовыми перевязочными пунктами располагаются главные перевязочные пункты и аналогичные им по функции учреждения общественных организаций.

Главный перевязочный пункт является коллектором для передовых пунктов и оказывает врачебную помощь определенной категории раненых, но главным образом его роль – распределение по тяжести ранений. Если передовой перевязочный пункт должен’ в смысле сортировки сказать, как надо эвакуировать в ближайший тыл, то главный пункт должен сказать, кого надо эвакуировать и соответственным образом его приготовить, кого надо оперировать, кого надо оставить на месте. По отношению к эвакуированным главный пункт устанавливает направление и назначение, т. е. указывает этапное лечение или транспорт в тыл.

В этом отношении сортировка, документально произведенная на передовом перевязочном пункте, значительно облегчила бы сортировочную деятельность главного пункта и аналогичных ему учреждений. В настоящее время сортировка часто начинается снова, отнимая врачей от медицинского дела и создавая толпу на пунктах. Таким образом, главный перевязочный пункт есть в сущности хирургически-контрольный этап. И там, где он выполняет только эту роль, он работает с хирургической точки зрения монотонно.

Кутнер характеризует работу на главном перевязочном пункте так: нет ничего монотоннее и скучнее той деятельности, которая в наше время требуется от врачей на перевязочных пунктах.

Создатель этих пунктов Н. И. Пирогов писал, что сортировка раненых – главное дело на главном перевязочном пункте.

Хорошо организованная сортировка раненых на перевязочных пунктах и в военно-врачебных госпиталях есть главное средство для оказания правильной помощи и предупреждения беспомощности и вредной по своим последствиям неурядицы.

Сортируя раненых и отправляя их в тыл, главный пункт не дает сортировочной карточки, а дает только сопроводительную, и здесь работа сортировочная оказывается бесполезной для ‘следующего эвакуационного учреждения в виде головного эвакуационного пункта.

Врачебная деятельность главных перевязочных пунктов сводится к оказанию жизненных пособий и к основательной подготовке к транспорту тяжело раненных. Уже со времен Н. И. Пирогова усвоены военно-полевыми хирургами немногие категории оперативного вмешательства: это остановка кровотечений перевязкой сосудов, первичная ампутация при очень строгом выборе, трахеотомия, уретротомия, удаление осколков снарядов и костей только при условии серьезного беспокойства раненых, а главным образом иммобилизация конечностей – при переломах, при ранении суставов, сосудов, при обширных рваных ранах мягких частей, при ранениях черепных, чего, впрочем, иногда не делают.

Таковы были правила, преподанные Н. И. Пироговым, и в таком виде они были осуществлены во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в балканской армии, когда впервые консервативное направление было громко провозглашено и широко проведено в жизнь.

В настоящее время дело несколько изменилось. Если мы сравним процентные и абсолютные цифры операции на главных перевязочных пунктах и их характер, то мы должны установить увеличение оперативной деятельности как количественно, так и качественно, и констатировать факт, что на главном перевязочном пункте раненые после операций лежат по 5–6 дней. Нужно ли признать это явление желательным, и в чем лежит его объяснение?

Мы едва ли ошибемся, если ответим на первый вопрос отрицательно. Главный перевязочный пункт – учреждение эвакуационное по преимуществу, и широкое оперирование на нем, несомненно, отвлечет врачей от масс к интересам индивидуальным, застопорив эвакуационную работу, о чем предупреждал Н. И. Пирогов. В особенности это должно чувствоваться теперь, когда на главном перевязочном пункте работают 4 врача, а количество раненых колеблется от 200 до 3000. Едва ли эти заветы забыты хирургами, на которых выпала руководящая роль в последующие годы: проф. Вреден это ясно утвердил для Русско-японской войны. Мы не можем здесь входить в разбор всех рубрик операций, но обратим внимание на большое количество удалений осколков снарядов и осколков костей. Эти не невинные операции не имеют жизненных показаний и просто настоятельных показаний, если осколки снарядов и костей не причиняют болей давлением на нервные стволы или не режут кожу. Вообще же искание пуль, отломков снарядов при несовершенной асептике, при торопливости, среди кровоизлияния и ушибленных тканей – операция очень опасная. К исканию пуль и осколков создатели военно-полевой хирургии относились отрицательно, выдвигая лозунгом: будущее военной хирургии – изгнание debridement. Об этом тем более приходится говорить, что индивидуальность хирургов в этом отношении играет немалую роль, т. е., другими словами, приходится констатировать отсутствие единства методологии. Процент операций на главных перевязочных пунктах колеблется от 1 до 7, и чем более опытный хирург работает, тем меньше он делает операций.

При усилении оперативной деятельности количество иммобилизационных повязок слишком мало: оно меньше, чем в русско-турецкую войну, где гипсовые повязки были в отношении 1 к 32 раненым, у нас – в отношении 1 к 60. При этом гипсовая повязка совершенно исчезла с фронта, о чем нужно очень пожалеть.

(Имеется в виду Первая мировая война (1914–1918 гг.). – Ред.)

Указанные явления очень серьезны, чтобы их приписывать случаю или личной инициативе хирурга. Правда, мы не можем отрицать ни того, ни другого, но нам хочется верить, что есть более солидные причины. Из них я позволю себе указать на следующие.

При современном расположении пунктов за 10–12 верст от линии боя, при поздних доставках с полей битвы, особенно при полевой войне, непозиционный хирург главного перевязочного пункта часто стоит перед дилеммой: оперировать или подвергать раненого риску запоздать с операцией (раненый уже поздно доставлен на главный перевязочный пункт). Такой дилеммы в русско-турецкую войну не было: тогда главный пункт располагался на 2–3 версты от линии боя, у нас же и передовой пункт часто должен уйти за 4–5 верст.

Далее, при больших боях в области главного перевязочного пункта скапливается значительное количество тяжело раненных, не подлежащих конному и автомобильному транспорту, и их немало (от 7 до 10 %), если принять во внимание значительное число артиллерийских ранений: речь идет о раненных в полость живота и черепа.

Эта категория раненых на главном перевязочном пункте также оперируется вопреки прямому назначению пункта и к большому тормозу его эвакуационной работы, с которой он справляется удовлетворительно только потому, что работают параллельные учреждения общественных организаций. Наш главный перевязочный пункт недостаточно могуч даже для своей задачи: аналогичные ему учреждения в армиях наших союзников и противников амбуланс французов, а также санитарная служба в 3–4 раза сильнее.

Для разрешения выдвинутых вопросов деятельности главного перевязочного пункта необходимо значительно усилить путем тесного слияния с военным главным перевязочным пунктом аналогичных учреждений общественных организаций и, кроме того, образованием особого оперативного лазарета, который взял бы на себя обязанность ухода за полостными ранеными.

Нам кажется необходимым слить в главные перевязочные пункты военно-санитарного ведомства дивизионные перевязочные отряды с передовыми перевязочными общественных организаций. Лишь только тогда главный перевязочный пункт сумеет организовать: 1) сортировочное отделение, 2) перевязочную для легко раненных, 3) отделение для неотложных операций, 4) отделение для фиксационных повязок, 5) рациональную помощь полостным раненым, хотя бы в виде доставки их в стоящий по соседству лазарет, специально назначенный для обслуживания таких раненых.

В противном случае, когда на дивизионный перевязочный отряд выпадает до 2000 раненых на 4 врачей, из которых официально только один хирург-специалист, получается картина, близкая к хаотической.

Часто ли так бывает, мы говорить не будем, но что так бывает, это знает всякий, кто работал на фронте во время сильных боев.

В пятой рубрике мы говорим о специальном для полостных ранений лазарете. Нужда в таких лазаретах велика, и некоторые дивизии развивают в этом направлении деятельность с несомненными результатами; укажу, например, на деятельность Бессарабского отряда в одной из армий, на деятельность стоявшего в Грузове под Жирардовым лазарета и др., где производились полостные операции вблизи фронта, чем доказывается возможность и польза такой деятельности. Я не буду здесь распространяться о том, как организовать уход и когда нужно транспортировать оперированного с полостным ранением или неоперированного: укажу только на один факт во время боев под Шавлями, откуда эвакуация шла на Митаву; я нашел в Митаве только одного раненного в живот, в области печени (Латышский лазарет). Такую роль мы отводим исключительно лазаретам частных организаций как обладающим более живой эластичностью, приспособляемостью и правом отрываться от частей, которые они обслуживают (сравнительно с дивизионными лазаретами).

Это станет еще более необходимым, если мы примем во внимание новые функции главных перевязочных пунктов: производить предохранительные прививки – противостолбнячные и противогнойные. Это дело для нашей армии может быть еще новое, но оно должно быть поставлено наравне с предохранительными прививками против тифа и холеры. Такое задание потребует от персонала главного перевязочного пункта большого напряжения сил и внимания. Главный перевязочный пункт – единственное место, где имеет смысл делать предохранительные прививки. Масса раненых после боев идет с повязками главных перевязочных пунктов далеко в тыл. Можно смело сказать: насколько часты перевязки на линии фронта, настолько редки они во время прохода раненых в зоне «главный перевязочный пункт – тыловой пункт». Прохождение этой зоны затягивается иногда на недели, т. е. на такой промежуток времени, когда развиваются флегмоны и столбняки при коротком инкубационном периоде. Этапные учреждения и перевязочные головных эвакуационных пунктов не в достаточной мере развиты для приема больных масс: как правило, при головных эвакуационных пунктах отсутствовали сортировочные, а где они были – поражали своей малой емкостью. Да и в структуре этих учреждений сортировочная деятельность была разработана более теоретически, чем практически – нам этого нужно было бы ожидать.

Поэтому сортировка раненых большею частью производится на улицах, на подводах или при обходе вагонов. Нередки были случаи погрузки в вагоны умирающих и помещения в этапные лазареты легко раненных, энергично жалующихся.

Все это и заставляет обратить серьезное внимание на главный перевязочный пункт и добиваться его усиления в данный момент, придания ему отрядов частных организаций, а в будущем – его коренной реформы.

Едва ли можно восторгаться тем, что перевязочные отряды пропускают тысячи; пропускание и оказание рациональной помощи в перевязочном отряде позволительно смешивать только профанам или бумажным деятелям.

Для иллюстрации сказанного позволю себе привести небольшую статистику (24 000 человек).

Прохождение от перевязочного отряда до тылового

Эти раненые не пользовались этапными перевязками.