Глава

Данное произведение – это литературный вариант авторского киносценария от 2017 года. Все персонажи, их высказывания и события являются вымышленными, и любое совпадение с реально жившими людьми случайно.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Июнь 1940го года. Один год до нападения нацистской Германии на СССР. Французские и английские войска, в союзе с Бельгией, Голландией и Люксембургом, имея преимущество в живой силе и современной технике над наступающими войсками нацистской Германии, не сумев оказать достойного сопротивления, сдают неприступную линию "Мажино". Войска деморализованы и массово сдаются в плен, отдельные очаги сопротивления не спасают коалицию от полной капитуляции. Триста тысяч англичан из экспедиционного корпуса, оставляют тяжелую технику и успевают эвакуироваться. Оставшиеся, полтора миллиона военнослужащих благополучной Европы оказались не готовы драться до последнего: за каждый город, улицу или дом, бросив оружие и всю технику, сдаются в плен. И теперь в руках у гитлеровской Германии сосредоточилась вся экономика Западной Европы с ее природными, людскими и промышленными ресурсами…

Глава первая. Удачная «рыбалка»

ПОДМОСКОВЬЕ 09 ИЮНЯ 1941 ГОДА 09 ЧАСОВ 25 МИН

Лес. В лесу тихо: время от времени доносится пение птиц, жужжит шмель и стрекочут сверчки. Над небольшим кустарником видна синяя фуражка с лиловым околышем.

На земле, преклонив одно колено, сидит сотрудник НКВД, в звании капитана, Андрей Кряжев. Ему тридцать пять лет, коренастый, с крепко сбитым телом, с широким, прямым, как у спартанца, носом, но лицо, как литое, с азиатскими скулами, чуть обветренное, с землистым оттенком, что говорит о частых командировках, а не о штабной работе. Родился он в Сибири, в семье охотника, детство, проведенное в тайге, наедине с природой наложило отпечаток не многословия и скупых проявлений эмоций; опытный и инициативный оперативник, однако, в отношениях с женским полом чувствует себя не в своей тарелке, и потому старается держаться от них подальше.

Он опирается одной рукой на дерево и прислушивается. Его уставшие глаза и внешний вид подсказывают, что он уже не один час что-то ищет в этом лесу.

Вот, он осторожно встает, выходит на тропинку, с которой открывается вид на изогнутое, в виде широкого бумеранга, лесное озеро, около 2000 метров в длину, и идет, продолжая исследовать местность вокруг себя. Услышав приглушенный плеск, Кряжев вновь замирает, затем сворачивает с тропинки метров на тридцать и, осторожно ступая, идет к озеру. Он собран и предельно внимателен.

Кряжев выходит на берег. Туман, еще час назад, стелившийся редкими клоками вдоль дальнего берега растаял. Водная гладь чистая, не замутненная, с редкими камышами у берега, влево и вправо хорошо просматривается. Вглядываясь в траву под ногами, Кряжев делает пару шагов направо. Неожиданно, разворачивается и идет уже налево. Метров через десять он припадает к еще сырой от росы земле и трогает надломанные травинки.

Он находит в траве какую-то небольшую деталь темного цвета, величиной с пол мизинца, и, осмотрев ее, кладет к себе в карман.

Неожиданно, НКВДшник приседает, торопливо снимает с себя: фуражку, ремень, китель и сапоги; оставшись в галифе и майке, резко встает, и с разбега "ласточкой" ныряет в воду.

Секунд через десять появляется голова Кряжева, он делает глубокий вздох и вновь скрывается под водой. На этот раз его нет секунд тридцать. На поверхности воды появляются пузыри.

Еще через несколько секунд над водой появляется рука, а затем и голова Кряжева. Он с трудом, но неумолимо, что-то тащит из воды – видно, что он с кем-то борется.

Андрей Кряжев, сын таежного охотника-красноармейца, получившего от командования именной американский винчестер за уничтожение, двух пушечных расчетов белых, в гражданскую, под Волочаевкой, едва не «скосивших» шрапнелью, в разгаре атаки, всю его роту. Когда Андрею было семь лет на большом таёжном озере его ухватил за левую ногу огромный сом, пытаясь затащить под корягу у берега. Тогда он не растерялся: держась, за свисающие с обрывистого берега корни, несколько раз ударил водяного монстра пяткой правой ноги по глазам и выплыл.

Через пару минут, мокрый Кряжев, волоком тащит по берегу неизвестного мужчину, лет сорока, и после непродолжительной силовой борьбы, в которой оба не проронили ни слова, одевает задержанному "водяному" за спиной наручники.

На неизвестном, задержанном, толстый шерстяной свитер, английский бинокль на ремешке и высокие, по грудь, резиновые рыбацкие сапоги, из которых сочится вода.

ЛУБЯНКА 09 ИЮНЯ 1941 ГОДА 12 ЧАСОВ 11 МИН

В кабинете Берии двое: Берия и комиссар Государственной Безопасности третьего ранга Павел Крапивин, сорока девяти лет, высокий, статный, сдержанный и образованный.

Берия сидел за широким столом, что-то сосредоточенно помечая у себя в блокноте. Напротив него, в центре кабинета, на вытяжку Крапивин.

Нарком всегда предъявлял высокие требования к своим подчиненным – это правило он усвоил еще с той первой минуты, когда стал правой рукой Сталина – по тому, как сам Коба требовал от него в той же мере, если не больше.

Владение информаций – это была лично его сфера ответственности: и не только в «союзе», но и о противниках, нейтральных странах, об их настроениях, проводимых и планирующихся операциях и замыслах. И здесь была не малая брешь, о которой он не сообщал Кобе: в вермахте советские агенты, не занимали значимые должности, а вот англичанам удалось подобраться к германскому генералитету гораздо ближе, чем всем остальным разведкам.

И вот теперь появился реальный шанс подобраться едва ли не к самой верхушке британской разведки.

Волны сообщений о нападении Германии на «союз» нарастали с каждым днем. Сталин всецело доверял подписанному пакту о ненападении с Гитлером, и донесения агентов, с предупреждением о начале войны, начиная с мая 1941 года, с указанием все новых и новых дат, сильно его раздражали. Приходилось принимать меры, чтобы особо ретивые, но не самые ценные «предсказатели» понесли наказание. Но, сам Берия от этих волн угрозы войны увернуться не мог – они нарастали с каждым днем. Игнорировать и закрывать глаза, даже после подписания пакта, на количество войск вермахта, сосредоточенных на советско-германской границе, было попросту невозможно – как воздух нужна была реальная информация.

Слово Сом, в блокноте, он подчеркнул два раза.

– Я ждал вашего доклада, еще полтора часа назад, – Берия поднял голову, и проницательно, задумавшись, какое-то время, сквозь очки, смотрел на Крапивина, затем, с нотками одобрения, – Хорошо порыбачили товарищ Крапивин, жирного выловили… шпиона. Как он там – воспаление легких не грозит?

Крапивин, чеканя каждое слово.

– Оклемался, товарищ нарком, вполне здоров, и с ним уже работают!

– Значит, он… как сом, сидел под корягой?

– Держался руками, за корягу и дышал через тонкий резиновый шланг.

Берия, пальцем, осторожно смахнув с края стола пылинку.

– Только аккуратно… все из него выпотрошить, по новой набить и опять в Англию – пусть теперь у них поплавает.

Через полчаса Крапивин по лестнице спускался к вестибюлю, за ним, почти вплотную, Кряжев.

Напряжение, после доклада у Берии, спало, и Крапивин, был, теперь, как никогда, в приподнятом настроении.

– Ну, как ты – уже обсох?

Кряжев, коротко, сняв свою фуражку, пригладил волосы у висков.

– Так точно!

– И как ты нашел то место… и еще догадался, что он в озере? Ума не приложу – Кряжев, ты что медиум?

– Там, у берега, были надломаны травинки, и рядом я нашел короткий обрезок резинового шланга.

– Два дня отдохни. И без возражений.

– Есть два дня отдохнуть!

Павел Крапивин, по внешним данным был под стать «бывшим спецам»: высокий лоб, узкий подбородок, немногословный и уравновешенный, хотя, от взгляда серых, глубоко посаженных глаз, нередко, исходило ощущение сдавленной пружины. Вышел он из династии известных самарских врачей, выпускник медицинского факультета Саратовского университета, всем сердцем принял Революцию. В гражданскую был назначен начальником санитарного поезда, и несколько раз руководил его обороной от прорвавшихся отрядов белых и разношерстных банд, не признававших ни белых, ни красных.

В 1920 году Крапивин, прибыв с обозом, за ранеными красноармейцами, в стрелковый полк перед наступающим добровольческим корпусом генерала Кутепова, узнает, что руководство, состоящее из «бывших спецов» сбежало, командиры подразделений деморализованы и обороной руководить некому. Взяв под арест паникеров и пораженцев, он принимает на себя руководство. Грамотно построив оборону, и выставив на флангах пулеметные гнезда, перекрестным огнем, положив треть наступающей кавалерии белых, заставил противника повернуть назад.

Руководством были замечены незаурядные лидерские качества Крапивина. Окончив с отличием в 1933 году военно-техническую академию РККА, был направлен как, преподаватель в Военную академию РККА имени М. В. Фрунзе. В 1939 году Крапивина послали на усиление сначала в МУР, где проявились его аналитические способности и вот перевод на Лубянку, в НКВД.

Крапивин и сам до конца не понял, как он оказался на Лубянке раз, и в прямом подчинении у наркома Берии два. Хотя понятно, что после разгрома троцкистов освободились должности во многих ведомствах, в том числе и НКВД. Сторонники и сочувствующие идеям Троцкого выявлялись и по сей день. Крапивин поддерживал эту жесткую линию по их выявлению, хотя, пора было уже ослабить прессинг – не то уже недалеко до атмосферы всеобщего страха и подозрительности во всем. Но, пока все было оправдано – в Европе намечалась грандиозная драка и к ней мы должны подойти единым, стальным, слаженно работающим механизмом. Это все Крапивин понимал, но почему Берия выбрал его, а не кадрового военного – это конечно еще тот вопрос, на который у него не было ответа.

После поста охраны, у выхода, Крапивина окликает, стоящий на вытяжку майор милиции, Григорий Лукич, пятидесяти пяти лет, плотного телосложения, с короткими "буденовскими" усами, а Кряжев выходит из здания.

Григорий Лукич, прислонив ладонь к виску, громко.

– Товарищ комиссар Государственной Безопасности третьего ранга разрешите…

Крапивин, кинув на майора недовольный взгляд, жестом показывает ему на выход, и выходит следом за ним.

Перед переводом, с повышением на Лубянку, Крапивин два года служил в МУРе под руководством майора Григория Лукича Федина. Федин не просто "горел" – он жил своей работой, и каждый промах подчиненных, воспринимал как свой. Порой, для решения поставленных задач, шел напролом, не соблюдая субординацию: стучался в высокие кабинеты, получал взыскания, но "мылом и катаньем" результат раскрытия преступлений выдавал высокий – порученные ему, особенно громкие дела закрывались. Но, в последнее время два "висяка" основательно подмывали под ним почву – это неуловимые фальшивомонетчики на Тишинке и расстрел инкассаторов на Чистых прудах.