Глава 5

Мадина

Машина останавливается возле элитного жилого комплекса, состоящего из большого количества ярких, красивых домов, они очень высокие, в одном из них я насчитала двадцать пять этажей. Это значит, что тут очень много квартир, и можно с легкостью затеряться. Да, страх перед отцом мешает мне восхититься в полной мере тем местом, куда привез меня Лев. А здесь есть на что посмотреть: небольшой парк с беговыми дорожками, детская площадка, много красивых лавочек, чтобы мамочки могли присесть и отдохнуть в тени американских кленов. И что больше всего меня порадовало, так это охрана на въезде, шлагбаум и камеры. Просто так, без звонка сюда не попасть. Так что, должна признать, на настоящий момент это идеальное место для того, чтобы притаиться и подумать, как быть дальше. Вот если бы еще и с мамой удалось связаться…

Тоска по маме рвет мое сердце на британский флаг. Я уверена, что ей очень досталось от отца из-за моего побега, и сейчас сильно жалею, что не послушала ее и не потащила за собой. От бессилия сжимаю кулаки, вгоняя ногти в ладонь, но даже эта боль меня не отрезвляет. Хочется что-то сломать, разбить, и орать во всю глотку, задавая одни и те же вопросы, на которые нет ответа: «За что?! Почему?!».

– Все в порядке? – раздается голос справа, вырывая меня из мысленной агонии, от чего я вздрагиваю. Оказывается, Лев успел заглушить мотор, выйти и открыть дверь с моей стороны, а я даже и не заметила.

– Да, все в порядке, просто задумалась, извините.

Мужчина протягивает мне руку, помогая выбраться из автомобиля. Я стараюсь двигаться аккуратно, но, несмотря на то, что перед выездом я приняла обезболивающее, все мое тело ноет, особенно там, где сломаны ребра, и спина не дает покоя. Я старалась не прислоняться к сидению, потому что любое прикосновение было подобно разряду тока в двести двадцать вольт.

Я задрала голову, всматриваясь в окна. Интересно, на каком этаже живет мой спаситель?

– Мои окна выходят на другую сторону, – Лев словно читает мои мысли. – Пойдем, не будем стоять на улице, сегодня холодно.

Мы проходим мимо консьержа, которым на удивление оказался не бабушка или дедушка, как это чаще всего бывает, а вполне себе молодой мужчина крепкого телосложения. Еще один плюс в пользу моего временного пристанища.

Квартира Льва очень большая. Но она не выглядит уютной или даже жилой. Все в серых тонах, очень много хрома. Напоминает больше офис, а местами музей. Нет, видно, что над ней поработал дизайнер, все подобрано со вкусом, и смотрится богато, но я не представляю тут уютных посиделок за просмотром фильма, или ночных чаепитий с домашним пирогом, не вижу, как тут будут носиться дети, переворачивая все вверх дном.

– Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – раздается голос позади меня.

Безропотно следую за мужчиной. Представленная спальня такая же безликая и до оскомины официальная. Большая, я бы даже сказала огромная, кровать посередине, прикроватная тумбочка, шкаф вдоль стены справа, письменный стол и кресло. Единственное, что выбивалось из всей этой картины минимализма – ковер с длинным ворсом. И выглядел он настолько соблазнительно, что хотелось подойти и пальцами зарыться в длинный ворс, ощутить мягкость покрытия.

Я поворачиваюсь и впервые внимательно, как завороженная, смотрю в темные, а в сумраке комнаты кажущиеся черными глаза мужчины и тихо, но искренне и от души произношу:

– Спасибо вам. За все.

Лев еще сильнее сводит свои широкие брови, и делает вид, что не услышал сказанного мной.

– Моя комната находится напротив, если что-то понадобится, позови. В любое время. Здесь твои лекарства, – кладет пакетик на прикроватную тумбочку. – Здесь рецепт, там указано, что, в каких дозах и когда принимать. А это твои вещи, – протягивает мой рюкзачок, который я поначалу и не заметила. Я беру его, нечаянно задевая пальцы мужчины. И меня как будто током ударило. Захотелось продлить это прикосновение, ощутить силу этих рук, которые в силах и жизнь спасти, и защитить, и, я уверена, подарить нежность. Что со мной происходит? Почему я так реагирую на этого мужчину?

Я очень плохо спала ночью: несмотря на принятое лекарство с вечера, любое движение приносило мне боль, а спина горела от прикосновения ткани. Под утро, утомленная невозможностью уснуть, я просто сняла футболку и скинула ее на пол. И только после этого, устроившись на подушке максимально аккуратно, мне удалось ненадолго вздремнуть.

Меня разбудило то, что кто-то аккуратно тряс меня за плечо и звал по имени. С трудом открываю глаза, в первые секунды не понимая, где нахожусь, привыкая к тусклому освещению комнаты. Перевожу взгляд на стоящего напротив мужчину. Лев! Взвизгиваю, потому что я совершенно обнажена до пояса, а простыня, которой я укрывалась, сползла, обнажая мою грудь. Резко вскакиваю, стону от прострелившей боли, но натягиваю простынь до самого подбородка.

– Спокойно, Маша, – незнакомое имя режет слух, но я вспоминаю, что сама им же и назвалась. – Не дергайся, я же врач, меня ничем подобным не удивишь, – спокойно, с мягкой улыбкой произносит он.

– Сейчас вы стоите рядом со мной не как врач, и мы не в больнице, – пытаюсь возразить, не смея поднять глаз на мужчину, сгорая от стыда.

– Как раз-таки сейчас я стою, как врач. Я пришел обработать твои раны на спине и дать тебе выпить антибиотик, прежде чем я уйду на работу. Его надо принимать в одно и то же время.

– Извините, я… у меня очень болела спина, не могла уснуть и подумала, что без футболки мне будет легче, – начала я оправдываться. Господи, как теперь в глаза-то ему смотреть?! Наверно, мне еще никогда в жизни не было так стыдно. Почему-то мне было не все равно, что подумает именно этот мужчина.

– Маша, прекрати оправдываться, тебе просто надо было разбудить меня. Я же сказал, чтобы ты обращалась ко мне по любому вопросу и в любое время.

– Но как же… Вам же с утра на работу, вы же отвечаете за жизни людей. А я… могу и потерпеть, ничего страшного, – снова пробормотала, смущаясь присутствия Льва.

Послышался неопределенный смешок, от чего я все же поднимаю свой взгляд к лицу мужчины, и вижу в его глазах сменяющие друг друга эмоции: разочарование, тоску и …злость. Пугаюсь, принимая все на свой счет, хочу инстинктивно от него отодвинуться, но в этот момент его лицо снова становится спокойным и ничего не выражающим.

– Маша, давай я помогу тебе лечь на живот и помажу спину, мазь немного облегчит твое состояние, и ты сможешь еще поспать, – мягко произносит врач.

– Нет! – довольно поспешно отвечаю я. От чего снова смущаюсь и прикрываю рот рукой, в очередной раз заливаясь краской. – Я сама.

– Маша, перестань…– начинает Лев.

– Пожалуйста, – я все же поднимаю взгляд и умоляюще смотрю на него, надеясь, что он все прочтет по моим глазам. И слава Аллаху, Лев – очень понятливый мужчина: со вздохом, закатывая глаза, он отворачивается и ждет, пока я перевернусь на живот.

Вздрагиваю, когда моей спины касается шершавая рука, размазывая холодную мазь.

– Придется потерпеть, маленькая. У меня кончились перчатки, а руки все сухие и шершавые от спирта, которым я щедро обрабатываю их перед операциями, – извиняясь, произносит Лев.

– Все в порядке. Просто мазь холодная, это все от неожиданности. Спасибо вам, что возитесь со мной. Я даже и не знаю, как вас благодарить, – смущаясь, произношу я.

– Простого «спасибо» и твоего выздоровления будет достаточно, – я слышу улыбку в голосе этого мужчины, и почему-то хочется улыбаться ему в ответ. – Я закончил. Полежи так еще немного, пусть мазь впитается. Я оставил таблетку и стакан воды, выпьешь через полчаса. Не забудь! Я проконтролировать не смогу, мне пора бежать на работу. Постарайся лишний раз не двигаться, тебе положен постельный режим. Завтрак найдешь на плите. Вот здесь мой номер телефона, если что, звони.

– Спасибо, но боюсь, он мне не поможет – у меня нет телефона.

– Понятно, – протягивает Лев и выходит из комнаты.

А я неожиданно задумалась. А действительно, чем я могу отблагодарить этого мужчину? То, что моя совесть не позволит пользоваться его добротой безвозмездно – однозначно.

Лев

От мыслей об этой необычной девочке Маше с восточной внешностью меня спасали операции, идущие одна за другой. Во время работы я всегда отключался и сосредотачивался на пациенте, лежащем на операционном столе, оставляя все мысли и эмоции за дверьми операционной.

Но вот последняя операция позади. В коридоре меня ожидают товарищи бандита, из которого я только что извлек пулю.

– Что скажете, доктор? – спрашивает один из них, очевидно, самый главный. – Удалось подлатать нашего Илюху?

– Состояние стабильное, но тяжелое. Если больше не будет участвовать в подобных разборках, то вполне возможно доживет до старости. Но я бы советовал провериться у кардиолога: сердце сильно скакало во время операции. В следующий раз может и не пережить. Скоро мы переведем его в реанимацию и, как только он придет в себя, я переведу его в обычную палату и тогда вашего друга можно будет навестить, – обыденно сообщаю о делах прооперированного.

– Спасибо, доктор, мы тебя поняли. А это тебе за сверхурочные, – и протягивает мне пачку зелени, перетянутую резинкой. Мне становится противно. Хочется швырнуть ему эти деньги в рожу и пойти нажраться до зеленых соплей. Но это не поможет. Проходили, знаем. Да и этот браток тут совершенно не при чем: он благодарит меня так, как привык, как принято в его мире. А отвращение – оно сидит внутри меня, и оно адресовано к самому себе.

– Спасибо, но не нужно. Это моя работа, – пытаюсь отказаться. На что глаза бандита прищуриваются, и он произносит все тем же обманчиво – спокойным голосом, но при этом в нем сквозит холод:

– Нехорошо, не стоит нас обижать, мы же от чистого сердца, да и Сизый рекомендовал тебя, как толкового эскулапа. Не разочаровывай нас. А за братишку спасибо, – и с этими словами, все-таки впихнув со смешком мне в руку деньги, вся эта компания гордо идет к выходу.

Провожаю их взглядом, надеясь больше никогда не увидеть, достаю из кармана телефон с мыслью позвонить Маше и резко торможу. Вспоминаю ее слова о том, что у нее нет телефона. Черт! Ладно, надо будет решить этот вопрос.

Что же с ней все – таки произошло? Она очень боится, но чего? Или правильней будет спросить, кого? Ее травмы и поведение говорят о том, что Машу кто-то избил. Попытаюсь разобраться, аккуратно расспросить, но чуть позже, когда она немного привыкнет и поймет, что мне можно доверять.

Почему я с ней вожусь? Понятия не имею. Но что-то меня в ней зацепило. Может, эти испуганные глаза олененка? Может, этот взгляд, который цеплялся за каждого с мольбой защитить? А может, это ее поведение храброго котенка, который не боится большой и грозной овчарки, пытаясь противостоять ей.

– Лев, – окликает меня Арсений, когда я уже почти дошел до кабинета. – Как прошла операция?

– Успешно, пулю извлек, на днях, надеюсь, переведем в палату, – привычно отчитываюсь о проделанной работе перед партнером.

– Отлично. Хорошо, что не подкачал, это были очень серьезные люди, с ними нельзя ссориться.

– Да уж, я заметил, – неопределенно хмыкаю я.

– Отметим? У меня есть сегодня целый свободный вечер, – предлагает Арсений.

– Опять Таня весь мозг вынесла? – усмехаюсь я. Таня – это гражданская жена Арсения. Насколько я знаю из пьяных рассказов моего партнера, они вместе уже Бог знает сколько, он отбил ее у какого-то бизнесмена, она развелась с мужем и ушла к Арсению. Но эйфория от его победы длилась недолго: она всеми силами пыталась затащить его в ЗАГС, а он сопротивлялся, как мог. Отсюда скандалы со стабильностью в каждые две недели, которые превращались в торнадо сокрушительной силы в дни ее ПМС. Тогда Арсений просто уходил в загул: реки алкоголя, элитные девочки и хороший клуб. Да, он не был образцовым семьянином, да и не собирался им становиться. Он отбил ее для удовлетворения собственного эго, но о любви и верности речи не шло. Мне кажется, что он вообще любит только деньги.

Но сегодня я не хотел составлять ему компанию, о чем ему и сообщил.

– А что так? Неужели кто-то появился? – с подозрением спрашивает Арсений.

Я начинаю раздражаться. Терпеть не могу, когда кто-то лезет на мою территорию в кирзовых сапогах и топчется, оставляя грязь. Мы никогда не были закадычными друзьями с Арсением, и нас связывают только деньги. Но когда-нибудь я дорасту и разорву наше сотрудничество. Оно начинает меня душить.

– У меня дела, я спешу,– коротко бросаю и захожу в свой кабинет.

А ведь я действительно не соврал. Я спешил домой. Впервые в жизни спешил в четыре стены, которые служили мне местом, где я мог переночевать. Неужели все это из-за девочки, которая сейчас там сидит? Да не может быть такого! Во мне просто говорит «профессиональная болезнь»: как врачу, мне надо проконтролировать ее состояние и ход лечения, только и всего.

С этими мыслями, успокаивая сам себя, я быстро зашел в магазин и поспешил домой. Как никак, уже поздний вечер, меня не было около двенадцати часов, и девчонка наверняка голодная. Хоть ее жизни ничего и не угрожает, я сомневаюсь, что она сможет передвигаться без особых проблем.

Поднимаясь в лифте, я учуял умопомрачительный запах еды, и мой желудок не заставил себя ждать, громко заурчав, напоминая, что за весь день я пил только кофе и много курил. Черт, надо было заказать что-нибудь еще на работе, и пока я добирался, еду бы уже доставили.

Однако, открыв дверь, я застыл в шоке, не смея пошевелиться. Во-первых, запах еды шел именно из моей квартиры. От чего, кстати, мой желудок заурчал еще громче. Во-вторых, вся квартира была вылизана до блеска. И я бы поверил даже в то, что Маша вызвала бригаду клининга, которая и довела ее до идеального состояния, если бы не тот факт, что сейчас эта непослушная девчонка стояла на четвереньках и терла полы тряпкой. Увидев меня, она подняла взгляд, и на ее лице мелькнула растерянность, которая быстро сменилась смущением. Опустив глазки в идеально чистый пол, она в очередной раз покраснела до корней волос и пролепетала:

– Извините, пожалуйста, я не успела прибраться к вашему приходу. Сейчас я тут все уберу и покормлю вас, – и с этими словами она кинулась убирать тряпку и ведро с водой, морщась, видимо, от прострелившей боли.

Наконец, я выпадаю из ступора, и на меня накатывает гнев. И я, под давлением ярости и голода, рычу на бедную девушку:

– Ты совсем с ума сошла?! Я что сказал тебе делать?! Соблюдать постельный режим! А ты что?! Ползаешь по полу! На минуточку, у тебя сотрясение и перелом! – разорался я не на шутку.

А девчонка вмиг побледнела, в глазах нереальных, огромных уже слезы плещутся, вся сжалась.

– Я … просто я… – пролепетала она, стараясь сдерживать слезы, но одна слезинка все же скатилась по ее щеке, а меня словно ледяной водой окатило. Неужели не мог сказать помягче, аккуратнее, чего стал сразу орать?! Я сделал шаг по направлению к девушке, желая ее успокоить, а она вся сжалась в комок и прикрыла голову руками. Меня словно ножом по сердцу полоснули. В каких же условиях ты жила, девочка? Откуда этот отработанный жест? В душе разлилось не только желание утешить, но защитить от всех невзгод. Блять! Откуда во мне такие чувства к незнакомке?!

– Маша, – как можно мягче обращаюсь к испуганной девочке, – посмотри на меня.

Она осторожно поднимает на меня взгляд своих заплаканных глаз. И снова у меня кулаки сжимаются от ярости: кто, кто же сотворил такое с несчастной девчонкой?!

– Прости меня, пожалуйста. У меня был тяжелый день. А еще тут ты нарушаешь больничный режим, – улыбаюсь при этом, стараясь вызвать доверие у Маши. Она заметно расслабляется, даже, кажется, выдыхает. – Я беспокоился о тебе. За тобой уход нужен, а ты одна, да и я не мог вырваться пораньше, чтобы проконтролировать тебя.

Вижу на ее лице виноватую улыбку, а в глазах благодарность и … нежность? Мне не показалось? Но за что?!