Цитаты из книги «Норвежские волшебные сказки»

Все песни, что боязливо таились в лесах и в горах, все голоса природы оживают в струнах его скрипки, и венчает их мощный аккорд, сотканный из звуков языка древних карликов.

В торжественной тишине летит мысль, широко распахнув крылья.

Они научат тебя считать каждую упавшую песчинку в песочных часах твоей жизни

Сверкает и играет волнами море. Вокруг разносится его мечтательный шёпот, исполненный тихой, дрожащей печали. И вот уже море и воздух будто сливаются в единое целое, и весь этот трепещущий мир простирается далеко-далеко, дальше голубых очертаний вод. Тогда из глубин и появляется русалка. Её роскошные золотые волосы волнами ниспадают на плечи, а взгляд бездонных, как море, глаз мечтательно устремлён на берег. Мерцая, будто жемчужины, пенятся вокруг неё белыми барашками волны, а она всё глядит вдаль, словно её мысли белыми птицами парят в скрытой от нас непостижимой вечности.О чём она мечтает?Нет, и не пытайся поймать эту легкокрылую чайку! Полюбуйся лучше, как кружит она на тонких, гибких крыльях, как взлетает и стремительно падает вниз!А за синим горизонтом грохочет беспокойный мир. Даст ли он тебе золото, о котором ты мечтаешь? Не летит ли и твоя мысль тревожной, пугливой птицей неведомо куда?Из бездонной морской пучины слышится песнь русалки, тихая, едва различимая. Там, в глубинах, среди водорослей и кораллов, родилась её тоска. Русалка стремится наверх, к свету, взглянуть, как небо куполом уходит ввысь.Иллюстрация к рассказу «Русалка» из книги «Волшебство», 1892. Тсс! Послушай, как она поёт.Песнь русалки по-детски чиста и прекрасна. Звуки её искрятся, словно морская пена: то радостные, то печальные. Морская птица качается на волнах и прислушивается. Как она понимает русалку! Птица прихорашивается, вздымает крылья и молнией кидается в глубину.Солнце опускается всё ниже и ниже. Море и воздух горят в золотом пламени заката. А русалка поёт свою дивную песнь. Огненный шар погружается в воды, и голос трепещет, исполненный тихой грусти. Ещё мгновение – и солнце скрывается, а вместе с ним – и русалка. . Она взрывает носом клокочущую стихию, и брызги стеной стоят вокруг неё. Ветер раздувает паруса. Не жалея сил, борются моряки за собственные жизни, за счастье и трудом добытые богатства: «Эй, ребята! Свистать всех наверх! Зарифить паруса! Ночь скоро. Похоже, шторм надвигается».

Битва ютулов Высоко в горах всё внизу кажется таким ничтожным. В торжественной тишине летит мысль, широко распахнув крылья.Свет вечернего солнца окрашивает багрянцем одну вершину за другой, будто великое божество степенно обходит свои владения и освещает их огромным фонарём.Испуганной птицей вздрагиваю я в тревожной тиши каменистой пустыни – малейший шорох отдаётся здесь гулким эхом, как в пропасти. Спокойно и равнодушно взирают на мой смятенный трепет горы. Я ощущаю, как земной шар парит в мировом пространстве, как облака щекочут мне затылок. Всё вокруг такое величественное, такое пустынное… Смотри, солнце садится! Кровь стынет в жилах, и в сердце рождается отчаянная молитва: «Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня!».Над головой собираются тучи, предвещая непогоду, ледяной ветер проносится по нагорью, спрашивая на все лады: «Куда, куда?».Что за чудовищный грохот прорезает тишину?Тучи наливаются чернотой. И вокруг слышится шелест миллионов дождевых капель, как будто кто-то вдруг разразился слезами от нестерпимой боли.Из тёмных туч сверкает молния. Горы гудят.Нет, это не пастух гремит своей колотушкой!Из тумана раздаётся вопль, такой громкий, что камни осыпаются с гор: «Я хозяин в Йотунхейме!».Иллюстрация к рассказу «Битва ютулов» из книги «Волшебство», 1892. И очертания двух ютулов, схватившихся в яростной битве, видны над остроконечными вершинами. Дрожит гора, грохочет лавина. Смотри, кровь плещется, словно горное озеро, тёмное и глубокое!Во всю ширь открываются небесные шлюзы. Хлещет потоками дождь, грохочет гром, будто небесные тела сталкиваются друг с другом, раз за разом с треском сверкают молнии: это Тор кидает свой молот в Йотунхейм! Прячьтесь, прячьтесь! Смотри, олени кидаются врассыпную, только камни летят из-под копыт: «Клип-клап, клип- клап – прячьтесь!».Становится темно, как в могиле. В горе ворчат сердитые великаны. Огромный молот Тора загнал их туда, заставил спрятаться.Мягко и тихо падает дождь. Из расщелин и трещин по нагорью далеко разносятся звонкие голоса, рассказывающие об ужасном происшествии. И в звенящей темноте сливаются они в монотонную песню – шелест жёлтой листвы, опадающей с древа жизни. Но далеко-далеко за горами всё ещё слышится глухое ворчание: «Я хозяин в Йотунхейме. Я хочу быть один. Не смейте нарушать мой покой – покой смерти!».

Предание гласит, что морской змей рождается на суше. Лежит крошечный змеёныш среди камней и корчится в страшной злобе. Тело его – членистое и уродливое, как у древесной гусеницы, что заползает на ветви и пожирает листву. Пусть он ещё совсем маленький, но уже настолько зол, что бросается и кусает всё живое вокруг, и смертельный яд течёт из его пасти. Змеёныш подрастает, нора его становится слишком тесной – и он рвётся на волю. Ползёт он по лесам и полям, от озерца к озерцу, и становится всё больше и всё ужаснее, вызывая страх и отвращение у других созданий. Но нет на земле ему покоя, везде ему мало места. Без устали движется он вперёд, от озера к озеру, глаза сверкают зелёным огнём, он извивается и жалит самого себя, подхлёстываемый вечным проклятием самого своего существования.И вот он видит море.Огромное, могущественное море притягивает его своей чудесной печальной песнью: «Иди ко мне, иди ко мне!». Там, в глубине, довольно места. В кипящей пучине вод находит он покой от жуткого дневного света, от острых солнечных лучей, жалящих, словно шипы.Там, глубоко-глубоко, на морском дне, лежит змей… И растёт, растёт. Тело его, покрытое водорослями и тиной, тысячами растений и моллюсков, вытягивается на много миль[10]. Слышали ли вы убаюкивающие, однообразные звуки моря? Знаком ли вам ужас морских пучин?

…Лучше всего я могу представить себе морского змея на севере, где необъятные пустынные просторы дают разгуляться и взгляду, и мысли. Должно быть, он огромен. Я вижу, как голова его с разверстой пастью лежит где-нибудь у Рёста, крайнего мыса Лофотенских островов, а хвост кольцом обвивает Трэнен, скалистый остров далеко в море. Здесь его, змея, родная стихия – бесконечная туманная тоска, застилающая серым всё, насколько хватает глаз. Попробуй, выйди в море на своей лодчонке, земляной червяк! Печально и монотонно вздымаются и опускаются волны. Они захватят, увлекут тебя – ты почувствуешь себя пылинкой, парящей в этом глубоком тяжёлом дыхании. Мысль твою стянет железный обруч. Великое, неукротимое море играет тобой, ты всего лишь пушинка, которую оно даже не заметит на своей могучей волнующейся груди.Иллюстрация к рассказу «Морской змей» из книги «Волшебство», 1892. И тогда ты ощутишь присутствие чудовища – морского кошмара, – дремлющего на дне! И замрёшь в ожидании: вот-вот оно, покрытое слизью, извивающееся огромными петлями, вынырнет из глубин.

…Выйди в море на своей лодчонке в серый, холодный, туманный день! Пустота и одиночество натянут на тебя смирительную рубашку. Они научат тебя считать каждую упавшую песчинку в песочных часах твоей жизни. Вот тогда и примчится по бурлящим волнам кошмар морских пучин – жуткий морской змей!

Дракон Тысячелетиями лежит дракон на золотых сокровищах. Крылья его покоятся на королевских коронах, драгоценных камнях и сундуках, набитых блестящими кольцами. Зорки его огненные глаза, а пасть изрыгает пламя и дым. Лишь изредка выползает чудовище из своей пещеры, с шумом летит над морем, оставляя за собой дым и искры, как падающая звезда. У людей подгибаются колени от страха: только бы укрыться где-нибудь поскорее.Немногие смельчаки отваживаются проникнуть в его пещеру, чтобы отвоевать сияющий клад. И никто не возвращается назад. Меч скользит из ножен… но его уже встречают скрюченные когти. Тлетворное дыхание дракона разъедает щит и приносит смерть. Выбеленные веками черепа героев становятся убежищем для змей и мышей.Лишь время побеждает страшного дракона. Сон его раз от разу становится всё длиннее и длиннее. Сменяется не одно поколение людское, но вдруг появляется в небе дракон и снова предвещает войны, чуму и всяческие беды, вселяя ужас в сердца.В наши времена дурные предвестия дремлют. Дракон стал преданием. Он спит тяжёлым смертным сном. Зияют его пустые глазницы, крылья бездвижны. Вход в пещеру зарос кустарником и рябиной, а снаружи светло и солнечно. С моря веет лёгкий свежий ветерок, деревья и кусты волнуются и шелестят листвой. На ветке рябины сидит маленькая птичка и щебечет: «Фюить! Я так рада, так счастлива! На горном склоне свила я гнездо из травинок и былинок! Солнце освещает моё гнездышко, и шиповник раскрыл свой цветок прямо над ним! Фюить! Фюить!».

…Лучше всего я могу представить себе морского змея на севере, где необъятные пустынные просторы дают разгуляться и взгляду, и мысли. Должно быть, он огромен. Я вижу, как голова его с разверстой пастью лежит где-нибудь у Рёста, крайнего мыса Лофотенских островов, а хвост кольцом обвивает Трэнен, скалистый остров далеко в море. Здесь его, змея, родная стихия – бесконечная туманная тоска, застилающая серым всё, насколько хватает глаз.