1

Показушник. Видит, что я его стесняюсь, и давай обниматься лезть при Аньке и Юльке. Да и кто бы его не застеснялся. Еще проходящие мимо смотрят. Знакомая посольская работница, пробегая мимо, смущенно отвела взгляд. Может я малодушна, но мне было стыдно быть с таким… уродом. Только отчаянная неудачница в двадцать девять лет может докатиться до подобного. Я заметила, как Юлька изучающе присматривалась к нам, а по моему лицу растекалась краска смущения.

– Ти будишь па мине скучать? – насмешливо спросил Ариджит, скосив глаза в сторону свидетельницы.

Я вырвалась из его цепких клешней.

– А чего по тебе скучать. Ты и так скоро приедешь.

Легкая дрожь в углу его ошметочных губ.

– Ну все, пора ехать. Лучше в аэропорту быть пораньше, – объявил брат.

Девчонки стояли с кульком конфет и согласно кивнули.

Мы наспех обняли Аньку, словно расставались до следующих выходных.

Я уходила, даже не оглядываясь, чувствуя в спине сверлящий взгляд. Юлька улыбнулась с наивностью:

– Смотри, как он тебя провожает. Помаши ему.

Я обернулась и махнула так же, как цезари махали толпе. Он аж подпрыгнул от радости и замахал руками, но на его воздушном поцелуе я снова отвернулась, не желая, чтобы он попал в цель.

– Нам, пожалуйста, рядышком у окошка. Всем вместе.

Регистраторша улыбнулась, штампуя наши билеты. И таким же бархатным голосом обрадовала, что у Юли значительный перевес.

– Платить придется, либо распределить груз на всех.

Юлька умоляюще посмотрела на нас.

– У меня только две тысячи долларов. К ляжке привязала чулком.

Мы, как щедрые люди, только развели руками – какие разговоры. Едем по групповому билету. Улетели бы раньше, да ее приезда в Москву ждали, иначе бы пришлось девушке лететь на свои деньги.

Я уже летала в Индию два раза и уступила свое у окошечка место брату. А он, желая понравиться Юльке, отдал иллюминатор ей.

– Ой, я просплю весь путь. Еду, Саш, можешь себе взять, – так проговорила наша худышка и закуталась в плед. – Я устала от перелетов. Восемь часов до Москвы…

Она засопела почти сразу. И брат расскаялся, что отдал ей царское местечко…

2

21 сентября. Ночь. Новый день по часам. Самолет летел над Дели. В иллюминаторе были видны огни ночного города. Странные строения напоминали не то коробки из-под огромных телевизоров, не то сараи для гиганстких животных. Сердце замирало и не верило – неужели мы зарубежом? За тысячу километров от дома.

Наконец показались взлетные полосы аэропорта Индиры Ганди. Машина начала приземлятся. Завизжали шины. Самолет затрясся, задрожал лихорадочно, стукнувшись несколько раз об асфальт и плавно покатил. Наш самолет приземлился благополучно в международном аэропорту.

Сели. Час ночи. Пассажиры заулюлюкали и захлопали в ладоши, как по команде облегченно и радостно, поздравляя себя и всех присутствующих с удачным полетом.

Странно, неужели кто-то чего-то боялся? Я вот совсем не думала об авариях. Такого просто не могло быть, и все.

Есть какое-то интуитивное чувство, когда надо хлопать одновременно. Мы трое не хлопали. Наверно потому, что во время полета у нас не было никакого страха. Юлька вообще проспала всю дорогу и даже есть почти не стала, отдала Саше. А мы вдвоем с ним всегда считали себя особенными настолько, что с нами ничего плохого случиться не может. Не ниже планки, за которой следовали увечья, аварии, маньяки и прочая дрянь. Так уж жизнь показывала, что как бы бедно и плохо мы не жили, бог никогда не допустит того, что ниже черты. И мы не боялись. Не для того нас отправили бесплатно на год учиться в Индию, чтобы, не долетев, мы разбились.

Народ нетерпеливо поднимался. Забирал свои авоськи и толпился в проходе. Мы не торопились. Хотя задница и подустала сидеть ужасно 6 часов. Особенно жаловался брат.

Наконец высадка. Добродушные русские стюардессы пожелали нам счастливого пути. Мы улыбнулись в ответ и вышли. Дальше желоб, как прямая кишка, радовал нас своей ковровой дорожкой на выход. Люди шли по нему туда, к воротам в мир. Уже коридор. Стеклянные стены отделяли нас от сидящих в зале транзитников. Им улетать. А нам. У нас все только начинается. И в этом чувстве все! Теперь я очень хорошо это понимаю. Чувство начала. Радости ожидания. Эх!

Духота уже лезла в носоглотку сквозь стены и удивляла. Так непривычно. Пять часов назад это было просто сентябрьское бабье лето. Тепло. Но тут. Тут совсем иначе. Здесь просто жарко. А это ночь. Сквозь круглые незастекленные окна-иллюминаторы я видела, как на взлетной полосе и около нашего самолета суетились работники аэродрома. Оттаскивали массивные колеса. И это они проделывают ежечасно. Каждый день. От них зависит наша безопасность. Я почему–то смотрела на них и удивлялась:

– Неужели они и вправду умные? Так понимают все в сложных механизмах?

В коридоре попадались вооруженные менты в песочного цвета обмундировании. С усами. Смешные. Как в старом кино.

И вот несколько очередей. Регистрация. Лабиринтные ограждения. Куда бы встать? Везде народу много. А в очереди стоять не люблю с совковых времен. Только с правого края людей мало. Хотели уж было туда, но прочли, что только для дипломатических работников. Обидно. Собрались отходить. Но кто тут волшебник? Песочный мент махнул нам рукой: идите сюда. Мы переглянулись и не заставили себя долго ждать. Регистрация пролетела незаметно. Штамп в паспорте. И мы в Индии. Официально. И, как казалось, почти на всю жизнь протянется сказка эта!

Боялись только пока одного: вдруг нас никто не встретит. Тогда самим придется выкручиваться в этой чужой и враждебной стране, полной врунов и обманщиков, вмиг готовых обобрать тебя до трусов с рваной резинкой. Я хоть и была здесь в третий раз, но все равно как в первый. Потому что надолго. Никаких знаний и навыков. А язык из нас троих никто не знал. Говорить может и скумекаем по шаблонам. А понять нет.

Пока стояли в ожидании багажа, по-очереди сбегали в туалет. Когда еще предстоит – никто не знал. Я по своему опыту предупредила их, что в аэропорту туалет платный. Там сидит или лежит у входа какая-нибудь бабка в жухлом сари и на обратном пути тянет к тебе руку.

– Сделайте вид, что не понимаете на каком языке она говорит и ничего не давайте.

В моем случае мадам тихо сопела на каменном выступе и даже головы не подняла. Юлька вернулась опечаленная:

– Я не могла ей отказать. Как–то неудобно.

Что с ней поделать? Начинающая, а брат вообще в мужском не нашел никого похожего на билитера и чуть посмеивался над Юлькой-неудачницей.

Появились наши спортивные пыльные сумки. Одна за другой. Последним среди выплывающих багажей был Юлькин, завернутый в салафан, пузатый чемодан.

– Надо доллары поменять! – напомнил кто-то из нас.

Подошли к окошечку. Юлька достала, видимо в туалете, потому что все ее две тысячи были привязыны в чулке к ляжке по-деревенски, даже Фросе Бурлаковой до такого не догадаться, пять сотенных и обменяла. Мы отдали все свои. Двести. Смешно ехать с такой суммой на восемь месяцев заграницу. Но мы посмеялись и поехали. Надеялись на чудо, на форекс, на стипендию и еще на что-нибудь или на кого-нибудь.

Девять тысяч на двоих. Почти миллионеры. Выдали нам пятисотками. Жолтыми, как писал Блок: мне так поется через «о» – именно такими жОлтыми они и были. Большими. Свежими. И еще квитанцию формата А4 об обмене валюты. Ну квитанции мы, знамо дело, определили под рисунки. Кто же знал, что их выбрасывать нельзя. Только при их наличии ты можешь поменять обратно рупии на доллары. Но мы не знали. И потому уже в пути Саша их слегка изрисовал. Дитя он еще, и я такая же. И горжусь этим.

Поделили деньги поровну. На всякий случай: вдруг кто потеряется, отстанет или еще что. В кармане сумочки у меня еще оставались четыреста долларов, что дал Орбит с собой. Их я пока тратить не хотела – кто знает, когда они могут понадобиться. И свои личные пятьдесят семь. Поменяю, если нужда наступит.

Глупая голова зря, конечно, в такую сказочно-мистическую минуту думала о черных днях: чего ждешь, то и наступит…

Наступил решающий момент. Выход на подиум. Наша троица с рюкзаками, сумками, чемоданами под всеобщий гогот выплывала по огороженной дорожке мимо встречающих. Пялились во все глаза. Не упустить бы своего.

– О! – вскрикнула я радостно. Получилось с Сашей в один голос:– Нас встречают!

Впереди стоял сутулый лысый высокий дядька с безразличным усталым видом и держал в руке табличку с надписью « Кендрия хинди санстхан. Агра».

Мы подошли, как дети.

– Вы в Агру? Санстхан? – спросил он буробя, но мы разобрали. Довольные закивали.

Он развернулся и махнул рукой. Мы последовали за ним.

Улица обдала нас новым шквалом беспробудной духоты и запахом потного стада. Нищие попрошайки таращились на нас, но не подходили. Музейные авто из старых индийских кинофильмов, что крутили в деревенском клубе, облепили всю территорию у подъезда. Кто-то валялся прямо на земле. Кто-то калачиком прильнул к стенам. Все завораживало и поражало. У Саши с Юлькой глаза просто повылезали. Рот не закрывался. Таково было их удивление. Так встретила их попервой нищая госпожа Индия. Ребята словно старались понять куда попали и что происходит. Хотели запечатлеть увиденное.

– Может домой вернемся, пока не поздно? – слезно пошутила Юлька.

От Саши послышалось что-то вроде «мамочки». Тут я почувствовала себя несколько опытной и со знанием дела объявила:

– Это только начало. Так везде.

– И что, везде люди прямо на дорогах спят?

– Прямо на дорогах.

Наш дяденька шел довольно быстро и налегке. Мы едва поспевали. Не хотелось его потерять и остаться в одиночестве среди чужого мира.

Подошли к парковке. Он оставил нас и попросил подождать.

– Хех, нас бросили, – пошутил Саша.

Мы оценили шутку такими же «хе». Съежились. Нас уже начали облеплять потихоньку.

– Что это? – отворачивалась, спасаясь от них, Юлька.

– Привыкай, – прокомментировала я. – Так всегда здесь.

Вернулся дядька. Указал на старый джип. Велел идти к нему. Один из глазеющих схватил Юлькин пузатый чемодан. Она вскрикнула: неужели воруют уже? Но он пролепетал, что поможет донести.

Мы свои сумки перли сами. Подумали, что это подручный дьдьки и помогает нам. Ну или хотя бы ей. Погрузили багаж в машину. Дьдька сел рядом с шофером. Нам оставалось заднее сидение. Помогающий схватился за Юльку:

– Тип, тип, мадам.

Она смотрела непонимающим взглядом: чего он хочет, что говорит. А тот не отступал.

Саша первым догадался в чем дело. Это не был никакой помогающий. Он сам напросился донести вещи, чтобы получить чаевой.

– Баксис. Файф долларс!

– Эх, ни хрена себе! – воскликнул Саша и отодрал Юльку от попрошайки.

Дядька из окна тоже махнул нам, чтоб не церемонились, а залезали в джип. Мы расселись. Я посередине. Немного тесновато, но сойдет. Тот еще просовывал руку сквозь открытое окно, но мы уже тронулись. Наверное не первыми словами крыл нас бедолага, которому обломились «законные» пять долларов.

Выезжали. У шлакбаума сидели кругом мужики на земле и резались в картишки. Мы очумели. Один встал. Его вид больше напоминал придорожного разбойника с дубиной и ножиком. Подошел и взял у нашего шофера квитанцию. Нас пропустили. Или выпустили…

Вскоре показался город. Это Дели. Столица. Повсюду пахло коровьим навозом, скотским потом и отходами, гниющими в канавах.

– Это что, столица Индии? – закрывали нос платками Саша с Юлькой.

– Да, – я сразу вспомнила первый свой приезд сюда.

Тоже Аэрофлотом. Тоже в ночь. Та же духота и та же вонь. И снова внутри все защемило и запело. Это моя Индия. Я снова здесь! Как обещала – и я все равно люблю эту страну! Я вернулась. И уже с Сашей. С благоговением я вдыхала эти пряные зловония. Слушала оригинальный, только Индии присущий, гул машин. Их музыкальные бибикалки. Смотрела на кактусы и фикусы, что росли по обочинам. Только здесь они растут в диком виде, а не в горшках на холодном подоконнике, когда за окном монотонно и серо валит снег. Разве это не чудо? Я снова в сказке. В вечно теплой и красочной.