«На пирсе тихо в час ночной…

Тебе известно лишь одной,

Когда усталая подлодка

Из глубины идет домой…»

Георгий сделал большой глоток рецины, кинул в рот кусочек пахучего сыра, громко и с чувством рыгнул и зажмурился от удовольствия. Жизнь определённо удалась! А всё почему? А всё потому, что может Георгий волну поймать. И всю жизнь мог. С детства, можно сказать, с младых ногтей. Ещё когда десятилетним пацаном продавал на пляже дебелым тёткам окатанные морем голыши в форме сердечка и уверял, что они из самой купели Афродиты и принесут своей хозяйке счастливую любовь.

Женщины верили, даже не задаваясь вопросом, что купели Афродиты в Гаграх никогда не было. Верили и щедро платили смуглому парнишке с шустрыми, задорными глазами и широкой обаятельной улыбкой. В пятнадцать он продавал им горячую кукурузу, честно украденную с соседского поля, а в двадцать – водил туристок на экскурсии в грот Руставели и пещеру Святого Ипатия. Русские тётки млели от молодого стройного грека с тёмными маслинами глаз и щедро давали «на чай», а некоторые даже совали в карманы записочки со страстными признаниями в любви. Если женщина была достаточно молода и хороша собой, то могла рассчитывать на приватную экскурсию с особым набором услуг. Но всё это было так – от скуки, баловство одним словом. Основную часть времени и всей своей души Георгий отдавал отцовскому мандариннику. Он был единственным сыном из пятерых детей Спиридона и Софии, и мандаринник должен был перейти к нему по наследству. Впрочем, оно так и вышло.

В начале девяностых, под шумок перестройки и грохот развала Союза, старшие Митарасы эмигрировали на историческую родину, в Грецию. А двадцатипятилетний Георгий с молодой, но толковой женой Афродитой принял бразды правления семейным бизнесом в свои крепкие волосатые руки.

Везло Георгию по жизни неимоверно, приумножил он богатство Спиридоново во много раз. Фортуна улыбалась ему во все пять рядов своих трёхсот зубов! Георгий считал – это не просто так! Авсё дело в его талисмане, небольшом кулончике старого тусклого