Глава 1

Я очухиваюсь, как от удара. Вижу, как машина, в которой я сижу на заднем сиденье, стремительно уходит под воду.

На мне странное платье девятнадцатого века. Мои ноги по колено в ледяной воде. Это здорово отвлекает от светлых кудрей по плечам. Но я же брюнетка!

Закатное солнце светит через лобовое стекло прямо в глаза, и на миг я думаю, что это сон. Ведь только что я закончила работу и села в столичное такси под проливным дождем, а сейчас я тону в виде белокурой девушки.

Что за дела?

В голове проносится вспышка: вода стеной, перекресток и грузовик, летящий в правый бок автомобиля.

Авария. Скрежет металла. Боль.

Я умерла и оказалась в другом теле?

Вижу перед собой белое пятно. Канцелярской кнопкой к подголовнику водительского кресла прикреплена записка:

«У тебя есть девяносто дней, чтобы спасти свое тело. В своем мире ты попала в аварию и лежишь в медикаментозном сне. В этом ты – падшая леди Алисия Госси, которую муж поймал на измене. Заброшенная чайная – ее приданое. Не дай ей погибнуть – и спасешься сама».

Что, черт возьми, происходит?

Я встряхиваю головой. Хватаюсь за ручку и понимаю, что не могу открыть дверь под давлением воды. Сердце начинает заполошно стучать.

– Не паникуй, Жень. Все хорошо, – говорю я сама себе вслух и слышу не свой голос.

Мой немного грубоватый, этот же звонкий, как ручеек.

Да пофиг на голос! Тут главное выбраться. С остальным потом разберусь.

Вода уже доходит до груди, и я медленно вдыхаю, потом выдыхаю. Стараюсь при помощи дыхания унять нервную дрожь.

Теперь вода плещется уже у подбородка.

Я набираю полную грудь воздуха и наблюдаю, как заполняется весь салон авто.

Самое сложное сейчас – не начать дергаться, дождаться, когда давление снаружи и внутри салона станет одинаковым, и открыть машину. И эти несколько секунд кажутся вечными.

Один, два, три…

Я закрываю глаза. Нос и уши заполняются водой, хочется дергаться, паниковать, и я едва держусь.

Я открываю глаза и вижу все размыто сквозь воду. Нащупываю ручку, напираю на дверь, и она слабо поддается. Я толкаю сильнее, еще сильнее и, наконец, могу протиснуться в образовавшуюся щель.

Выплываю из смертельной ловушки, пытаюсь выбраться на поверхность, но одежда, словно сеть с гирями, тянет меня на дно. Тяжелые юбки обматываются вокруг ног, путают движения, и вместо того, чтобы плыть на поверхность, я барахтаюсь на месте.

Сквозь толщу воды вижу солнечный свет. Мне нужно туда! Туда.

Но воздуха все меньше. Мокрое платье с кучей юбок тащит меня на дно. Изо рта то и дело вырываются пузыри воздуха. Сердце стучит в ушах.

И тут я вижу мужской силуэт, что плывет ко мне. Два мощных гребка – и я чувствую, как ко мне прижимаются сзади. Крепкая рука обхватывает меня за талию, и мы рывком плывем вверх.

Эти секунды до первого вдоха на поверхности кажутся вечностью. И когда мы прорываемся сквозь толщу воды, я жадно хватаю ртом воздух. Закашливаюсь, потому что успеваю хлебнуть пресной воды.

Мужчина перехватывает меня поудобней. Он все еще позади меня. Я не могу в него вцепиться, хотя инстинктивно так и хочется за что-нибудь ухватиться.

Мужчина плывет со мной к берегу, тащит меня буксиром, а я ощущаю только, насколько он силен. От него пахнет лесом после дождя. Для него словно не составляет труда мое спасение. Спиной я ощущаю движение мышц. Слышу звук уверенных гребков.

На мелководье он все еще не отпускает меня, пока я не касаюсь илистого дна. И когда рука пропадает с моей талии, я закашливаюсь, и все, о чем я могу думать, – это что дико пахнет тиной и я еще никогда так не радовалась опоре, пусть и скользкой.

Мужчина резко встает из воды, а я опираюсь на руки и колени, шатаюсь. Поднимаю на него взгляд и лишь вижу, как он выходит на берег, раздраженно стряхивая с себя капли воды.

Широкие плечи в белой, в облипку из-за мокроты, сорочке. Узкие бедра в черных странных штанах. Его голые ступни кажутся мне особенно большими.

Он весь такой мощный, атлетичный и при этом дикий, резкий. В движениях сила и скорость, прорва энергии. Он словно махина, которая может снести одним ударом. Если бы можно было объединить единоборца и пловца в одном флаконе – это был бы он.

С темных волос незнакомца по мощной шее стекает вода, и мне очень хочется увидеть его лицо.

– С-спасибо! – сипло говорю я, надеясь, что он обернется.

И он поворачивается.

Бог мой, вот это мужчина!

Рубленые черты лица, решительный и жесткий взгляд. Ростом он метра под два, не меньше.

– Если еще раз со скалы прыгнешь – спасать не стану, – грубо говорит он и отворачивается.

Я даже встать с первого раза не могу – до того тяжелое платье. Оно буквально тащит ко дну, обратно на глубину.

Но я встаю. Вижу скалистую местность, каменные, словно стесанные, края горы, в которую упирается пляж. Здесь тепло, солнечно и немного сказочно, как с брошюры об отдыхе.

Оборачиваюсь, чтобы рассмотреть водоем.

Красиво, просто жуть! Словно с картинки о сокровищах природы: серые горы, голубое озеро, белоснежные облака на фоне оранжево-фиолетового заката.

Но мое внимание возвращается к стремительно уходящему мужчине. Он – моя единственная ниточка, чтобы понять, что здесь происходит. Почему я – не я.

– Подождите! – кричу я, выходя на берег.

Он выводит из-за деревьев под уздцы гнедого жеребца. Бросает на меня тяжелый и напряженный взгляд:

– Вам бы одеться, леди Алисия. Или вас уже ничем не смутить после измены мужу?

Измены мужу?

Да у меня в жизни мужа не было. За все сорок пять лет жизни. Хотя первые двадцать пять лет я встречалась много, часто и с удовольствием. А в двадцать пять познакомилась с Василием.

Он оказался настоящим психопатом, и, когда я сказала о расставании, он подкараулил меня у подъезда и плеснул в лицо кислотой.

С тех пор моя жизнь круто изменилась. Висок, скула, часть лба и волосяного покрова шрамировались. Теперь меня никто не называл красавицей. Наоборот – все чурались, отводили глаза.

Парик стал моим постоянным аксессуаром.

Я долго привыкала к новой внешности, посещала психотерапевта и принимала себя. Вот только окружающие меня так до сих пор и не приняли.

Именно поэтому я так погрузилась в работу. Поэтому так быстро поднялась по карьерной лестнице. Поэтому постоянно задерживалась в офисе допоздна.

И попала в аварию в ураганный день.

Незнакомец не обращает на меня внимания. Он не собирается мне ничего объяснять. Я словно ему противна.

Я медленно подхожу обратно к горному озеру и смотрю на отражение.

Вижу красивую молодую девушку лет двадцати. И никаких шрамов на лице!

Светлые кудри намокли, стали на несколько тонов темнее, чем я видела, когда такси тонуло. Но не это важно.

Кожа! Мягкая и одновременно упругая, без единой морщины, светлая, словно у фарфоровой куколки. И без следов ожога кислотой.

Как странно смотреть на себя и не морщиться, а любоваться. Как чудесно наслаждаться своей внешностью, а не выть годами в одинокой кровати, потому что никто не хочет спать с «уродкой».

Не пересчитать, сколько раз я пыталась завести отношения. Сценарий повторялся раз за разом: мы флиртовали в сети, говорили о любви до гроба, о том, что душа гораздо важнее внешности, а потом встречались. И мне везло, если мужчина сразу же не сбегал, а доедал ужин или завершал прогулку со мной. Но ни один не писал и не звонил после.

Некоторые в глаза кривились, грубили. Говорили: «О таком предупреждать надо, вообще-то».

Другие бросали: «Уродина», «Же-е-есть», «Вот же фак» – и уходили прочь.

Я все реже стала ходить на свидания. Все реже заходила на сайт знакомств. Все дольше оттягивала момент первой встречи, пока пять лет назад не поставила на жалких попытках крест.

Хватит. Не судьба. Буду работать, вкусно есть, красиво отдыхать. И ждать, пока технологии дойдут до того, что мой дефект можно будет исправить.

Я снова смотрю на свое отражение, из глаз брызгают горькие слезы.

Я так мечтала хотя бы день побыть нормальной.

Неужели мое желание сбылось?

Но надолго ли?

Что там было в письме, прикрепленном к подголовнику такси?

Кажется, что если я спасу какую-то Алисию, то спасусь сама. Что мое тело в медикаментозном сне, а я тут. И если я не дам ей умереть, то вернусь обратно. Или нет?

Значит, Алисия – это я? Вот эта девушка в отражении. Настоящая красотка.

Я с тоской смотрю на поверхность озера. Хочется перечитать послание, но только сумасшедший нырнул бы на дно к машине за запиской, которая, возможно, намокла и превратилась в ничто.

Значит, мне нужно не дать умереть этому телу и тогда я вернусь в свое? Верно поняла?

Но…

В этот момент я четко осознала одно: я не хочу назад, в свой мир, что бы кто ни придумал и кто бы это ни организовал.

Ведь есть кто-то за этой запиской. За моим переносом в этот мир. Тот, кто дал мне миссию по спасению этого тела.

Мне было сорок пять, сейчас на вид двадцать – двадцать пять. У меня нет шрамов. Да я тут со всех сторон в выигрышном положении!

Хотя… Что незнакомец говорил про измену мужу? Судя по контексту, история известна на всю округу. И вряд ли я наставила рога моему спасителю, иначе бы сам притопил, а не достал из воды.

Он сказал, что я сиганула со скалы. Получается, предыдущая хозяйка тела покончила с собой? Поэтому мой дух в этом теле?

Но такси и одежда девятнадцатого века как-то вместе не уживаются. И я пока не могу в этом разобраться.

Понятно одно: кто-то за этим стоит.

Вся в слезах поворачиваюсь к мужчине, который меня вытащил из воды, а он даже не смотрит на меня. Надевает сапоги рядом с лошадью в метрах двадцати от меня, вскакивает на нее и, не оборачиваясь, уезжает.

От его фигуры так и веет раздражением.

Я смотрю на горную тропу и вытираю слезы. Мужчина уже не кажется таким фантастическим. Всегда считала, что игнорирование женских слез – знак, что от такого мужчины нужно бежать. Так я и делала до двадцати пяти.

Кстати, Василий вообще засыпал, когда я начинала плакать. И это очень меня задевало. И не зря. Оказался настоящим сумасшедшим. Теперь в дурке.

Но вернусь к ситуации. Я в незнакомом месте, в новом теле, да еще и с миссией, которую я хочу обмануть.

Что ж, пойду по тропинке и разберусь на местности. Что-то там в записке было про чайную и приданое?

В мокром платье двигаться тяжело. Несмотря на теплоту вечера, на руках то и дело возникают мурашки. Ноги в тонких тканевых туфлях скользят по мелким камням.

– Госпожа! – На тропе возникает паренек лет десяти, не больше.

Худенький, в одежде на два размера больше, он бежит ко мне, размахивая руками.

– Вы живы! – Он порывисто обнимает меня за талию, всхлипывает и поднимает на меня большие голубые глазищи. И тут же ойкает, отпускает, отступает: – Ой, простите, госпожа. Я… Просто… Я так рад…

Он размазывает по чумазым щекам слезы, отворачивается и снова поворачивается ко мне:

– А вас кровавый генерал драконов спас, да, госпожа? Я увидел его мокрого. Он сказал, что я найду вас на берегу. Вы целая? Он вас не съел?

Генерал драконов? Чего?

Не съел?

Мне захотелось прочистить уши.

Может, это образное выражение? Как китайцы любят называть себя тиграми, драконами и всяким зверьем?

Я радуюсь другому – у меня есть источник знаний. Паренек точно в курсе, кто я такая и где мне можно переодеть это адское платье.

Вот только как к нему обратиться?

– Мне нужно поменять одежду, – говорю я пареньку как можно вежливее, под стать леди.

Мальчик вскидывает на меня удивленный взгляд:

– Так не во что, госпожа. Нас выставили как есть.

Вот как. Ла-а-адно.

– А где чайная?

– Покажу! – Парнишка с готовностью шагает горной тропе.

Я спешу за мальчишкой, а сама кручу головой по сторонам. Вокруг все напоминает наш юг: большие колючки на кустах, пыль на листве у тропы, что осела от частого движения по ней.

Вот только деревья и кусты здесь мне незнакомы. На некоторых висят яркие незнакомые плоды, на других чудиковатые закорючки с семенами. Некоторые сами по себе такой изогнутой формы, словно деревья танцуют.

Мы поворачиваем за гору, шагаем еще минуты две, выходим на широкую дорогу. Передо мной открывается вид на горную деревушку.

Дома из камня и дерева выглядят холодно и неуютно, но очень атмосферно. Дворы утопают в красках природы, хвастаются садовыми качелями, скамьями и уютными закутками для отдыха. Не удивлюсь, если комнаты в местных домах сдаются – уж слишком много зон отдыха для одной семьи.

По широкой дороге впереди едет телега, скрипя колесами. Она доверху нагружена деревянными ящиками. Я оборачиваюсь на звук позади и вижу еще одну телегу с рулонами ткани. Она едет куда быстрее. Но я не вижу извозчика. Странно.

– Тут так оживленно. – Я верчу головой по сторонам.

– Так торговый путь, – пожимает плечами мальчишка.

Он сворачивает налево, проходит между таверной «Горный рай» и отелем «Отдохнули». Из первой доносится стук чашек о стол, громкие разговоры и взрывы смеха, а из второго стоны.

Я даже спотыкаюсь от такого концентрата жизни, а мальчишка даже не замечает.

Дорога берет резко вверх. Настолько, что приходится забираться, прикладывая усилия, чтобы не проскрести коленями по острой земельной породе.

– Вон ваша чайная! – кричит паренек, показывая вперед.

– Где? – Я пытаюсь разглядеть хоть что-то впереди, щурюсь по близорукой привычке, хотя новое тело видит вдаль прекрасно.

И когда я прохожу еще несколько шагов, замечаю покосившуюся деревянную арку с сорванными дверями и треснувшей вывеской: «Чайная».

Ветер подхватывает сухие листья и несет их к моим ногам. С меня капает прямо на дорожку, выложенную крупным камнем. Мурашки бегут по телу. Становится холодно.

Передо мной стоит одноэтажное скромное и очень запущенное строение с заколоченными окнами. Перекати-поля только не хватает.

Я делаю два шага, и в ногу что-то больно впивается. Отступаю и вижу осколок с ручкой от чашки.

Вот тебе и чайная. Буквально с порога, ага.

Подхожу к двойным дверям с облупившейся краской. Беру за ручки и чувствую, что они едва держатся на своих местах. Открываю под скрип несмазанных петель.

И попадаю одновременно в ад и рай.

На меня дышит пылью и запахом чая. Так невкусно и сладко одновременно, что я чихаю.

Вижу помещение квадратов на сто пятьдесят. Несколько деревянных столиков покрыты таким слоем пыли, что цвет можно угадать только по темно-бордовым ножкам. Зеленая обивка на стульях больше напоминает решето.

На стенах висят полки с сотнями чайников разного вида, но все они в таком печальном состоянии, что срочно хочется снять их и как следует отмыть с содой.

Кстати, она здесь есть?