Звонок

– Алло?

– Добрый день.

– Здравствуйте.

– Я говорю с Мариной Сергеевной Водопьяновой?

– Да. А кто вы?

– Тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения?

– Да. А кто говорит?

– Проживающей по адресу: город Москва, улица На…

– Да что случилось?!

– Значит, это вы?

– Да я, я!

– Просто мне необходимо уточнить ваши паспортные данные. Вдруг да не туда попал. Из Истринского городского управления внутренних дел вас беспокоят, – говорит сурово. – Уголовный розыск, если быть конкретнее. Капитан Севастьянов Александр Александрович. С утра пытаюсь дозвониться, но ваш домашний телефон не отвечает.

– Мы с мужем весь день на работе.

– А мобильник вы не берете.

– Я на работе работаю, – отвечает сухо.

– Похвально, Марина Сергеевна, похвально. А вдруг беда какая? А вы и не узнаете.

– Да что, наконец, случилось?!

– Случилось. Ваш дядя…

– Что с ним?!

– Вам надо немедленно приехать. Дело в том, что он умер.

– Умер?! Как это умер?!

– Как люди умирают? Вот он был, и вот его нет.

– Знаете, мне не до шуток…

Пауза.

– Марина Сергеевна? – В трубке молчание. – Марина Сергеевна, вы там?

– Да? – нервно.

– Успокойтесь, пожалуйста. Вы ведь знали, что ваш дядя был неизлечимо болен?

– Болен? Нет, я не знала.

– Как же так? Год назад у него диагностировали рак желудка, неоперабельный, он жил на таблетках, мучился от нестерпимых болей, а вы не…

– О господи!

– Значит, от вас он это скрывал?

– Рак… Он все время пил какие-то лекарства, но я… Я понятия не имела, что…

– Теперь он умер.

– …И что мне надо делать?

– Прежде всего приехать к нам, в управление. Есть некоторые нюансы…

– Погодите… О господи! Почему звоните из полиции? Я не понимаю.

– Дело в том, что он покончил с собой.

– Не может быть!

– Видимо, боли стали невыносимыми. А может, по какой другой причине. Ему прописали наркотический препарат сильного действия для облегчения болей. Лечащий врач говорит, что он очень страдал. Болезнь-то вошла в последнюю стадию. Так вот, вскрытие установило: передозировка этого препарата. Мы предполагаем, что это самоубийство. Но есть нюансы. Дело в том, что записки ваш дядя не оставил, а в результате оперативно-разыскных мероприятий удалось выяснить, что дверь была заперта изнутри, окна тоже, в квартире, кроме него, никого…

– Не может быть!

– Что не может быть?

– Это просто кошмар какой-то! Мой дядя… самоубийство… Я хорошо его знала. Он не мог. Только не он.

– Вот поэтому вы и должны срочно приехать к нам, Марина Сергеевна. Уладить все необходимые формальности. Вы ведь его ближайшая родственница?

– Да. То есть не совсем так. Есть еще мой отец, его родной брат. По закону вы должны обратиться к нему.

– Мы в курсе. Но они с братом давно уже не ладили, а вы ему были как родная дочь. Он вас просил вызвать в случае чего, не брату сообщить. У его личного секретаря ваши телефоны, мобильный и домашний, и подробные инструкции.

– Да-да. У дяди ведь не было детей. Никого, кроме меня. Он сам так считал. Просто не верится! Кошмар какой-то! Ведь он был таким сильным человеком!

– Потому и поступил сильно. Не стал ждать, пока… Алло?

– Да-да. Я слушаю.

– Так завтра мы вас ждем?

– Хорошо.

– Зайдете в пятый кабинет, я закажу вам пропуск.

Пауза.

– Марина Сергеевна, с вами все в порядке?

– Не знаю. Это удар для меня…

– Вы там одна, что ли?

– Да.

– Вы держитесь. Может, мне подъехать? Или «Скорую» вызвать?

– Не надо. Я справлюсь.

– Для нас, Марина Сергеевна, это тоже удар. Мне самому впору успокоительное пить. Или чего покрепче. – Вздох. – Ваш дядя был известным человеком в городе, крупным бизнесменом, со знакомствами, со связями. У нас тут все управление гудит, как растревоженный улей. Сам товарищ полковник лично… Поэтому в наших с вами интересах все необходимые формальности уладить как можно скорее. И поменьше бы огласки. В городе уже невесть какие слухи ходят.

– Я не могу сейчас об этом думать.

– Кажется, ваш дядя был очень богатым человеком? Квартиру в Москве он вам купил?

– Что? Квартиру? Да, купил.

– И сколько же комнат?

– Три. Три комнаты.

– Неплохо. На двоих-то, а?

– Что? Что вы сказали?

– На двоих неплохо выходит, говорю… А муж ваш, простите, дома?

– Нет, он еще на работе. Я уже сказала, что одна.

– Ну, мало ли. Может, пришел, а вы и не заметили.

– Как я могла этого не заметить?! Вы соображаете, что говорите?! Я не слепая и не глухая.

– Мало ли. Может, вы поссорились.

– Мы с мужем прекрасно ладим!

– Оно видно. Десять часов вечера, и он еще на работе! Что ж это за служба такая?

– Вы тоже работаете. Звоните сейчас мне.

– Я из дома звоню. Днем-то вы к телефону не подходили, а вы мне завтра до зарезу нужны… Значит, мужа дома нет? А жаль.

– Зачем вам мой муж?

– Он тоже родственник покойному. В некотором роде.

Пауза.

– Марина Сергеевна?

– Извините, мне сейчас очень плохо. До завтра.

– Мы вас ждем.

Звонок

– Алло?

– Как ты, родная?

– Не знаю.

– Держись.

– Не знаю.

– Рина?

– Со мной в полиции разговаривали два с лишним часа. Пока я не…

– Ну, успокойся, успокойся.

– Не могу. Мне плохо.

– Как плохо?

– Не знаю. Руки-ноги холодеют, в груди что-то… давит, да.

– Может быть, вызвать врача?

– Нет!

– Рина, ты в порядке?

– Только не врача! Все, что угодно, только не врача!

– Почему?

– Я до ужаса их боюсь, Марк.

– Ну-ну. Перестань. Рина, перестань. Не реви. Рина?

– Я плакала, Марк. Я так плакала! У меня была самая настоящая истерика, и…

– И?

– И они меня отпустили.

– Это хорошо.

– Почему ты не можешь сюда приехать?

– У меня дела, родная. Я не могу бросить фирму.

– Дядя умер, Марк.

– Он тяжело болел.

– Я ничего не знала. Ничего.

– Он правильно сделал, что не сказал. У тебя больное сердце.

– Самоубийство… Не понимаю…

– Что они от тебя хотели?

– Не знаю.

– Подозревают криминал?

– Что?

– Почему же он записки-то не оставил? Все сделал правильно, кроме одного: не оставил никакой записки. Странно.

– Марк! Ты знал, да?

– Рина, мы с твоим дядей поговорили по-мужски еще накануне нашей с тобой свадьбы. Я даже не стал возражать, чтобы ты являлась единоличным собственником нашей трехкомнатной квартиры, а я был только временно зарегистрирован… И мне надлежало каждый год отмечаться у твоего дяди, чтобы продлить эту чертову регистрацию.

– Извини, я не знала.

– Ты ничего не знала, – раздраженно.

– Я думала, у вас все в порядке.

– Пока я ничего не требовал, не заявлял никаких своих прав, все было в порядке.

– Как можно сейчас об этом говорить!

– Извини. Все, что мог, он для тебя сделал… Как твой отец? Не объявлялся?

– При чем здесь отец?

– Он, кажется, в Истре живет?

– Да. И что?

– Ничего…

– Когда ты приедешь? Ты мне нужен здесь.

– Рина, у меня дела.

– Что может быть важнее меня? А ты сидишь там, в Москве… – она плачет.

– Завтра. Может быть. Как только разрешат его похоронить…

– Уже разрешили.

– Да? Значит, все в порядке?

– Федор Миронович помог.

– Адвокат? А он что говорит?

– Что подозревал о дядином решении. Ему оставалось жить несколько месяцев. Видимо, боли стали нестерпимыми. Дядя не хотел, чтобы я видела, как он умирает.

– Все правильно. С твоим больным сердцем…

– При чем здесь сердце, Марк? При чем?! Я выросла у него на руках! Он меня нянчил, устроил в хорошую школу, потом в институт. Я всем ему обязана! Он меня всю жизнь обеспечивал, квартиру нам купил! Почему он не захотел, чтобы я с ним побыла последние дни? Почему?!

– Он любил тебя, Рина. И я люблю. Я тоже хочу тебя уберечь.

– От чего? От жизни?

– Ты еще ни разу не видела смерть. Не надо. Я скоро приеду. Держись. Все. Целую. Пока.

– Марк…

Звонок

– Алло?

– Рина, милая, как ты?

– Ника?

– Ну, конечно, Ника! Ты в таком состоянии уехала после похорон, что я беспокоюсь. Я все-таки врач. У тебя цвет лица нездоровый, и эти круги под глазами… Как ты себя чувствуешь?

– Ну, как я могу себя чувствовать? Конечно, плохо!

– Тебе надо срочно сходить к кардиологу, Рина. Срочно. Хочешь, я поговорю с кем-нибудь из своих знакомых? У нас тоже есть хорошие врачи, не только в Москве.

– Нет, спасибо.

– Ну, как хочешь, – говорит с легкой обидой. – Марк молодец. Он тебя поддерживает как может. Заботится о тебе.

– Да.

– И на работе нет проблем, поскольку ты на его фирме. Хорошо быть женой хозяина, да?

– Не знаю.

– У тебя голос совсем упавший. Держись.

– Ты моя единственная подруга.

– Ну, Рина! Что ты?

– У меня остались только ты и Марк. Два близких мне человека.

– Мы всегда будем с тобой.

– Помнишь, как мы росли вместе?

– Ну, конечно, помню!

– За тобой все время мама в садик приходила, а за мной…

– Рина!

– За мной какие-то тетки. И этот телефон… Только ты знаешь. Ты и Марк. Всегда, когда я подходила к телефону и слышала женский голос, я думала, надеялась, что это мама звонит…

– Она умерла, Рина. При родах. От порока сердца.

– Да. Я знаю. Хоть это от меня не стали скрывать!

– Не надо плакать.

– Знаешь, я жалею, что уехала из Истры. Лучше бы я осталась. Ты была бы рядом. Помнишь, как мы в гости друг к другу ходили? Помнишь? Пока твой муж…

– Мы давно уже в разводе.

– Да. Ты развелась, я замуж вышла.

– По-моему, тебе больше повезло. Марк – замечательный человек.

– Да? Ты тоже так думаешь?

– Неудобно хвалить чужих мужей, ты невесть что можешь подумать, но я считаю, что тебе очень и очень повезло. Я была бы рада иметь такого мужа, но мне достался редкостный мерзавец. Держись за Марка. Береги его.

– Я очень его люблю.

– И он тебя тоже очень любит.

– Правда?

– Ну, конечно!

– Я давно хотела спросить… Ты знаешь, со стороны-то оно видней. Дядя… Он ведь сильно сомневался в Марке. Даже не разрешил сделать его собственником нашей квартиры вместе со мной и… Словом, он не давал мне денег, все оплачивал сам, все покупки.

– Почему?

– Боялся, что я отдам деньги Марку. Что он из-за этого на мне женился. И в расчете на наследство. Между ними были сложные отношения… Так ты думаешь, Марк меня действительно любит?

– Ну, конечно!

– Ника, мне плохо. Я цепляюсь за него изо всех сил. Как за саму жизнь. Потому что жизнь для меня – это Марк. Если не будет его, то я… Наверное, я этого не переживу. Но что это я? Он такой молодой, такой здоровый, сильный! Видела бы ты его в спортзале!

– Ты что, ходишь с ним в спортзал?

– Да. Это смешно, я знаю. Мне-то ничего нельзя с моим больным сердцем. Но я просто на него смотрю. Мне нравится смотреть на здоровых и сильных людей. Правда, последнее время он часто задерживается на работе, и мы видимся все реже и реже. Я очень одинока.

– Ну, хочешь, я приеду? Поживу с тобой.

– А твоя работа? Твоя больница, пациенты? У тебя же летом был отпуск.

– Возьму за свой счет.

– Тебе жить на что-то надо. Родители-пенсионеры, муж при разводе до нитки обобрал. Я же знаю, что у тебя ничего нет.

– Не совсем, – весело. – Мне же дача досталась.

– Дача! Старый дом в деревне. Видела я его. Там одного ремонта столько… Послушай, может, тебе деньги нужны?

– Ну, вот еще! Подруги не должны говорить о деньгах! Одно дело, когда я к тебе в гости прихожу, потом ты ко мне, другое, когда ты мне просто даешь деньги. Ведь ты никогда не попросишь вернуть долг, потому что прекрасно знаешь: отдавать мне нечем. Не надо, я все равно не возьму.

– Ника, мне так хочется что-нибудь для тебя сделать! Ты всегда была умнее, красивее меня. Я у тебя в школе домашние задания все время списывала…

– Нашла что вспомнить!

– Ты в медицинский сразу поступила, а я…

– А ты год спустя в педагогический. Тоже хорошо.

– Да, поступила! Дядя помог! Я даже на эти несчастные тройки с четверками не могла без него сдать! Гуманитарные предметы! А ты сама сдала химию! Сама! В институт, где бешеный конкурс!

– И что? Да, мне пришлось зубрить день и ночь. У меня же нет богатого дяди. А был бы, не отказалась бы от его помощи. Все так живут, все пользуются связями, если есть чем пользоваться. По-моему, у тебя какая-то болезненная честность, Рина. Да забудь ты про это! Как будто других проблем мало!

– Теперь много. Надо оформлять какие-то бумаги.

– Наследство, да? – с интересом.

– У дяди были какие-то квартиры, банковские счета. И все это он незадолго до смерти перевел на мое имя. Я даже не знала, что у него столько денег! Мне приносили какие-то бумаги, но ты же знаешь, я не смотрю, что подписываю. Когда мне дядя это приносит… Приносил… – она запнулась.

– Нет ничего удивительного. Он же тебе был как отец. Вот и перевел все на тебя, зная, что скоро умрет. А ты и в самом деле не знала? – спрашивает с любопытством.

– Я думала, это чтобы налоги не платить. Все богатые люди так делают. Переводят имущество на своих родственников. А тут вдруг выяснилось, что я – собственница! И что мне делать со всеми этими миллионами?

– Как что? – говорит беспечно. – Жить.

– Я так и не поняла, почему дядя не женился. Он мог бы сам иметь детей.

– Ходили слухи, что была какая-то роковая любовь. Она вроде бы умерла, а он на всю жизнь остался холостяком, в память об этой любви. Хороший был человек. Очень хороший. – Пауза. – Порядочный.

– Спасибо… – вздыхает. – Ты мне звони.

– Часто буду звонить. Надо тебя поддержать. Я ведь твоя подруга.

– Лучше я тебе. Все-таки входящие бесплатно. Я теперь богатая. А ты бедная. Мы долго разговариваем, бывает, по часу. Ты на этих звонках разоришься.

– Какие пустяки, Рина!

– Нет, не пустяки. Тебе никто миллионов в наследство не оставлял.

– И не оставит, – очень тихо.

– Что ты сказала?

– Это очень хорошо, что у тебя нет материальных проблем. С твоим здоровьем только их не хватало! Береги себя. И… держись.

– Спасибо.

– Все, целую. Пока.

– Целую.

Звонок

– Алло?

– Марина, девочка, добрый вечер.

– Федор Миронович?

– Он самый. Как твои дела?

– Неважно. Плохо себя чувствую. Меня все это очень расстроило.

– Я теперь понимаю, что Виктор поступил абсолютно правильно. Нельзя тебе нервничать. Он не хотел умирать на твоих руках. Говорил, что в таком случае еще неизвестно, кто будет первым. Твое сердце может подвести в любой момент… Да что я, собственно, собирался сказать. Виктор просил меня о тебе позаботиться. Очень просил.

– Да у меня муж есть, Федор Миронович! Он обо мне заботится!

– Муж – это хорошо. Очень хорошо. Виктор хотел верить, что твой муж тебя любит. По-настоящему любит. Но он – это он, а я отныне твой личный адвокат. Вот так-то.

– Адвокат?

– Тебе теперь как никогда нужна защита. Слушай меня, девочка, очень внимательно. Завещание Виктор, конечно, оставил. Все в твою пользу, поскольку, кроме тебя, у него никого не было. Он еще при жизни большую часть денег и имущества перевел на твое имя. За исключением кое-каких мелочей, но об этом после. Для начала о насущном. При жизни Виктора все твои счета оплачивал он. Теперь ты будешь делать это сама. У тебя есть кредитная карта, «Виза голд». Туда только что перевели порядка трех миллионов рублей, – весомо. – Эквивалент ста тысячам долларов. На первое время тебе хватит, а потом…

– Трех миллионов?! Но зачем же так много!

– Этими деньгами ты можешь свободно распоряжаться уже сейчас. Мало будет – еще переведут. В средствах ты не ограничена. Единственное, о чем прошу: крупные покупки согласовывай со мной. «Ламборджини», там, или украшения от «Тиффани». Хотя украшения – это пустяки. Милые мелочи, без которых женщина не женщина. Можешь даже со мной не советоваться, просто покупай. Но только ты. Очень прошу: пока ничего не говори своему мужу.

– Но почему, Федор Миронович?

– Не надо ему пока знать, сколько и чего у тебя есть. Вот родится ребенок…

– Мне врачи запрещают, – упавшим голосом.

– Ничего, ничего, медицина идет вперед. Журнальчики-то почитываем, да и телевизор смотрим. Что ни день – сенсация. То какие-то стволовые клетки открыли, то руку отрезанную пришили. Сам последнее время стал сдавать, возраст, ничего не поделаешь. Шестьдесят не тридцать. Печень, конечно, не рука, но и ее, говорят, пересаживают. Да-а-а… То в боку колет, то в груди щиплет. – Тяжелый вздох. – Когда рожала твоя мама, одно дело было, а с того времени сколько уж лет прошло. Ты их поменьше слушай, врачей. Рожай ребенка, тогда и поговорим и с тобой, и с Марком. Дело-то серьезное. В общем, я получаюсь вроде как Викторов душеприказчик. А он хотел только одного: тебя, Мариночка, защитить. Люди до денег жадные и за меньшее убивают, а уж за миллионы…

– Да что вы такое говорите?! Марк… Он не может…

– Теперь не может. Хотя и раньше не мог. Документы составлены так, что при разводе твой муж, как и тогда, так и сейчас, ничего не получает. Вся собственность записана на твое имя, получена тобой в качестве наследства, он на нее претендовать, конечно, может, но на это есть я и мои связи. И связи покойного Виктора. Защита у тебя надежная. Марк может уйти из твоего дома только в чем пришел и с чем пришел. А фирма его, насколько я в курсе, не процветает. Он будет просить у тебя денег. Не вздумай ему давать. Вообще ничего не говори. Нет, мол, и все. Не вступила еще в права наследства. Вот если родится ребенок, тогда союз ваш можно считать скрепленным, и…

– Не надо так о Марке. Прошу.

– Любишь, значит, его?

– Очень люблю.

– Вы только год женаты, – сурово. – Что такое год? Очень уж вовремя он нарисовался. Как только у твоего дяди обнаружился рак – здрасьте, я Марк! Хочу жениться на вашей Марине! Люблю ее безмерно! Недаром Виктор насторожился… Кстати, как у тебя с работой?

– Работаю.

– Все у него?

– Да.

– А зачем?

– Не хочу дома сидеть.

– Это правильно. Трудиться, Мариночка, надо, только… Я слышал, у тебя проблемы?

– Какие проблемы?

– Я консультировался у врача. Ну, ты не смущайся, я же твой адвокат! Я о твоей фобии телефонной. Как она?

– Прошла.

– Мариночка, ты сейчас правду говоришь?

– Да.

– А почему голос такой упавший?

– После того как позвонили из полиции и сказали, что дядя умер, вернее, что он покончил с собой, мне вновь стало страшно подходить к телефону. Я звонков боюсь. Как тогда…

– Вот и уходи с работы. Что это за глупая идея сидеть секретарем на телефоне?

– Марк посоветовал. Чтобы я вылечилась.

– Так он знает?

– Да.

– Тоже мне психотерапевт! Это врач тебе должен говорить, как лечить и что именно лечить. Обещай мне, что обязательно проконсультируешься у психотерапевта. Обещаешь?

– Да.

– Тебе должна прийти эсэмэска, что на твой карточный счет переведены три миллиона рублей. Посмотри. Проверь все. Если что не так – перезвони мне.

– Хорошо.

– Отдыхай, девочка. Я тебе еще позвоню. И ты мне звони. Помни: я твой друг.

Звонок

– …

– Рина? Почему ты молчишь?

Снова пауза.

– Рина? Ответь мне, Рина! Не молчи!

– Да. Алло?

– Что с тобой? Опять?

– Это ты, Марк?

– Конечно, я. Что случилось?

– Откуда ты звонишь?

– Из машины.

– Я тебе много раз говорила, чтобы ты не звонил мне из машины! Чтобы ты не смел никому звонить из машины! Мобильные телефоны – это убийцы! Их надо запретить! Ты в аварию попадешь! Положи немедленно трубку!

– Положить? Куда положить? У меня в руке мобильный телефон.

– Тогда я положу!

– Рина, постой. Я все сделаю так, как ты скажешь, только не отключайся! Я знаю, что ты потом к телефону не подойдешь.

– Марк…

– Рина, я припарковался. Не клади трубку. То есть не отключайся. Ты в ужасном состоянии. Я по голосу это слышу. Кто-то звонил?

– Нет. Два раза ошиблись номером.

– И ты в таком состоянии?! У тебя самая настоящая истерика: голос дрожит, да и руки, наверное, трясутся. Трясутся?

– Да.

– А пульс? Как твой пульс? – говорит взволнованно.

– Учащенный. Давление, кажется, подскочило.

– Оттого, что кто-то два раза ошибся номером? Нет, это уж слишком! Знаешь, я решил, что ты больше не выходишь на работу. Это была моя ошибка.

– Ты хочешь запереть меня в четырех стенах?!