Цитаты из книги «Чем пахнет дождь»

– Ну чего, мать, кипишевать-то… – примирительно проговорил папа, устроившись рядом с Тимой. – Чай у нас девочка, чей бы бычок не пасся, а телёночек-то наш, – по-доброму усмехнулся он. – Какой бычок? – тут же вставил своё слово Тима, нахмурив бровки, точь в точь, как у отца. – Племенной, судя по всему, – задумчиво ответил папа. Мы все обернулись на дверь, туда, куда смотрел папа. Там возвышался Эльбрус, своим присутствием делая восемнадцатиметровую комнату родителей теснее. – А что такое «племенной»? – спросил Тима, с любопытством глядя на Эльбруса.

– Ничего ты переводить не будешь, – Эльбрус забрал из моих рук телефон, смахнул приложение с экрана. – Разговаривать будем в суде, – он посмотрел в упор на Тамару Степановну, та ощетинилась, потёрла натруженные ладони друг о дружку, открыла рот и тут же закрыла, стушевавшись. – Назначит суд компенсацию – заплачу, нет – значит, нет. – Да кто ты такой, – просипела бывшая свекровь, – указывать мне. – Отец Тимура, – спокойно ответил Эльбрус. – Ибучий случай… – вырвалось у Сабурова вместе с выразительным свистом.

– С женой ты когда планируешь поговорить? – фыркнула я, скорей от неожиданности. – Сообщить, что у ваших детей появился братик. Счастье привалило! – При случае, – спокойно ответил Эльбрус. – И у нас с Мадиной нет детей. – Нет детей? Ответ, которого я никак не ожидала. Насколько я знала, представляла себе, в браке людей с именами Мадина и Эльбрус не может не быть детей, если только один из них не бесплодный. – Нет, – вызывающе спокойно ответил Эльбрус. – Для того, чтобы у пары были дети, они должны жить половой жизнью. Мадина слишком уважает себя, чтобы принять меня после случившегося. Наш брак давно формальность, удобная для нас обоих, как только это перестанет быть выгодным одной из сторон, мы оформим наш развод юридически. – Вы не?.. – Мы не встречаемся, не спим, не занимаемся любовью, не трахаемся… поверь, я знаю достаточно синонимов этому действу, не все они для женских ушей.

– С Мадиной я бы разобрался, – почти по слогам проговорил он. – Я говорил тебе, что разведусь, чего бы мне это ни стоило тогда. И ты прекрасно знаешь, знаешь даже лучше меня, что я бы развёлся. – Развёлся? – приподняла я бровь, издевательски, хватило ведь сил. Злость, отчаяние, желание, граничащее с похотью, ранее мне не знакомой, придавало сил. – Не стало смысла, ты уехала к мужу, если память не изменяет, навсегда, – невозмутимо ответил Эльбрус. Вот так, смысла не было. Не было смысла. Смысла-не-было. Конечно, не было, во всей нашей истории не нашлось ни единого смысла, никакой причины, кроме моей любви – такой же глупой, как и я сама.

– Ты напоил меня, – глупо засмеялась я, допивая коньяк. – Напоил и трахнул. – Вряд ли ты понимаешь значение слова «трахнул», – усмехнулся Эльбрус. – Понимаю, – заупрямилась, чувствуя, что меня окончательно развозит. Коньяк на старые дрожжи, плюс тепло воды – гремучая смесь. – Однажды я на самом деле оттрахаю тебя, тогда поймёшь, – ответил он с едва заметной улыбкой, скорее в уголках глаз, чем на губах. А я, несмотря на тянущую, неприятную боль внизу живота, которая не проходила, несмотря на то, что всё тело расслаблено, поняла, что хочу этого. Хочу, чтобы Эльбрус… трахнул меня. Оттрахал. Вытрахал.

– Помочь? Эльбрус посмотрел на меня, растерянно держащую в руках длинную палку, а для меня спиннинг и был палкой, почти такой же, как для древнего человека, пока не стала знаменитой копалкой. Как под гипнозом я кивнула, наблюдая, как медленно мощная мужская фигура обходит меня со стороны, двигаясь, как хищник перед добычей. Подошёл со спины, неспешно, словно смакуя, обнял двумя руками, обхватив ручку спиннинга в моих руках, накрывая мои ладони своими. Каждый нерв вдруг оголился. Я замерла, не позволяя себе вдохнуть полной грудью. Чувствуя тепло крупных ладоней, немного грубых, но я-то знала наверняка, какими запредельно нежными они могут быть, умелыми, жаркими, с ума сводящими…

Тут же на сынишку был натянут спасательный жилет. Не успела я удивиться наличию на судне жилета маленького размера, как Эльбрус сел на корточки и провёл, словно невзначай, ладонью по моей икре. Несмотря на ткань брюк, я остро почувствовала тепло и сдерживаемую силу мужской ладони. Ладонь огладила щиколотку, опустилась на пятку и сняла босоножку, обхватив пальцы каким-то запредельно интимным жестом. До одури возбуждающим, чёрт возьми!

Сергей Сергеевич ответил радушным приветствием, глянув на меня с лёгкой заинтересованностью. На Тиме взгляд задержался дольше, он приподнял бровь, будто сопоставляя что-то, бросил быстрый взгляд на Эльбруса, мгновенно вернул добродушное выражение.

– Насчёт папы не знаю, если он на экваторе, – услышала я знакомый до ледяных мурашек голос. – А с попить и увидеть проблем нет. С этими словами Тиму ловко подхватили, водрузили на широкие мужские плечи. Меня оберегающе обняла огромная рука, покрытая тёмными волосками, с массивными часами на запястье. – Эльбрус! – весело взвизгнул Тима, обхватив голову мужчины, который крепко держал его. – Привет, Тимур, – спокойно ответил Эльбрус, заставляя меня в ужасе застыть. – Открой воду и дай сыну, – он посмотрел на меня, показывая взглядом на небольшую сумку через плечо с указанием недемократического бренда на ремне-стропе. Как под гипнозом открыла молнию, нырнула пальцами в кожаное нутро, выудила маленькую баночку кока-колы. Протянула Тиму, открыв. Вообще-то, я должна была отказаться. От помощи. От воды. От всего. Но не отказалась, словно Эльбрус парализовал мою волю. Он и парализовал. Рядом с ним я становилась безвольной куклой, глупой, верящей в сказки о вечной любви, верности, долго, счастливо и в один день.

Не успела я подойти к краю купели, без намерения нырнуть – вода ледяная, страшно окунуться, – как меня смело прямиком в эту голубую леденящую гладь, одним сильным махом. Я вскрикнуть не успела, как очутилась в воде, перепуганная донельзя, бьющая со всей дури руками, в ужасе открывая рот, не в силах произнести хотя бы звук. Меня обхватили сильные мужские руки, казавшиеся в ледяной воде раскалёнными, прижали к большому, тёплому телу, провели раскрытой ладонью от груди до края плавок, остановившись на животе – всё одним быстрым, уверенным движением, сразу подтолкнули в сторону бортика и вытолкнули наверх. Выскочила как ошпаренная, схватила полотенце, протянутое смеющейся Аней, в глазах которой произошедшее выглядело, как пьяная шалость, начала обтираться, игнорируя изо всех сил однозначные сигналы собственного тела.