Отзывы на книги автора «Наталия Лебина»

Последние несколько лет меня очень интересует тема повседневности в минувшие времена, жизни обычных людей в другие эпохи, притом не слишком по времени отдалённые: самое привлекательное для меня время - начало-середина ХХ века. Вроде бы и немного времени прошло с тех пор - и всё же порой целая пропасть лежит между тогдашней организацией повседневности, быта и досуга, и сегодняшней, современной.

С автором книги, небезызвестным историком и специалистом в области советской повседневности, я впервые "познакомилась" в её труде, написанном в соавторстве с В.С. Измозиком "Петербург советский. "Новый человек" в старом пространстве" . Книга меня очень впечатлила, а у Лебиной я нашла ещё один замечательный труд, привлёкший моё внимание - книгу "Повседневная жизнь советского города 1920-1930 гг" , которая, к сожалению, надолго зависла у меня в списке книг "к прочтению", как это часто бывает. Впрочем, год - это ещё, пожалуй, не очень "надолго") так или иначе, но пока я собиралась её прочесть, у Наталии Борисовны вышла новая книга, о которой я сейчас пишу. И я решила прочесть её.

С чтением этой книги вышла интересная история. Она была написана на материале вышедшей за 15 лет до неё книги "Повседневная жизнь советского города", только область и география исследования были, по словам автора, расширены. Ну я и подумала: "Хорошо, тогда "Повседневную жизнь" читать вроде бы и не надо..." Однако после прочтения этой книги любопытства ради заглянула в вышедшую 15 лет назад книгу и зачиталась.. В итоге прочла и её. И впечатлениями хочу поделиться сразу от обеих книг, хотя преимущественно всё же от той, на которую пишу эту рецензию.

Книга мне очень понравилась. Она дала мне именно то, чего я от неё ожидала: богатый фактический материал, многое из которого было мне ранее не известно, интересные исследования, их осмысление и выводы, к которым я сама, пожалуй, прийти бы не смогла; предоставила также неплохую пищу для размышлений. И большой список художественной литературы к прочтению. По сравнению с книгой про повседневную жизнь советского города структура новой книги показалась мне более грамотной, а само исследование более полным, и всё же были в новой книге определённые недостатки, которые стали видны после прочтения книги-предшественницы. О них расскажу подробнее.

Во-первых, в предисловии к книге про повседневную жизнь разъясняются часто употребляемые автором по ходу изложения термины, например, "нормативные суждения", "нормализующие суждения", "адаптивная норма", "аномия". В книге же про советскую повседневность разъяснения этих терминов не дано, зато используются они очень активно с первых же страниц, заставляя призадуматься над их значением, а то и заглянуть в словарь, Это мне, юристу, предположим, смысл словосочетания "нормативные суждения" был более-менее понятен почти сразу, о значении "нормализующих суждений" я тоже догадалась через несколько страниц, а над нередким упоминанием слова "нарратив" ("в нарративе", "из нарратива") я сидела довольно долго, пока не поняла, что под этим иностранным словом кроется массив художественно литературы, откуда автор приводила примеры. Считаю, было бы более правильно в предисловие к новой книге включить разъяснение терминов тоже.

Кроме того, хотя область и география исследования в "свежей" книге вроде бы расширены - в "Повседневной жизни советского города" рассматривался только Ленинград, притом автор очень интересно свой выбор именно этого города в "старой" книге обосновала, - однако и в новой книге примеры из жизни и быта ленинградцев занимают значительный объём повествования, а остальные регионы хотя бы РСФСР рассмотрены весьма, на мой взгляд, скупо. В "новой" книге добавлены новые разделы, притом в "старой" книге отсутствие одного из них, посвящённого прямому нормированию повседневности в области продовольствия, автором объясняется детальной проработкой данной темы в работах других авторов - что не помешало тему эту, однако, в новую книгу включить, и я считаю, не напрасно. Однако после прочтения "старой" книги я была удивлена, что некоторые главы из неё в новую книгу включены не были - например, замечательная, на мой взгляд, глава о преступности как форме девиантного поведения, хотя вообще-то отдельные моменты этой главы были включены в иные разделы новой книги, как бы рассыпаны по ней, что, на мой взгляд, не очень удобно, и наличие отдельной главы, посвящённой столь значимой теме, было бы более оправданным. Также удивило меня, что в новую книгу в главы, посвящённые досугу советских горожан, не было включено интересное исследование автора о проведении лета на дачах - почему эта часть не вошла в новую книгу?.. А вообще, по сравнению со "старой" книгой, главы новой были в основной массе расширены и дополнены, в них добавилось ссылок на архивные материалы, научную и художественную литературу, что, конечно, большой плюс.

Вообще, сама идея книги о том, как нормативными суждениями власти (имеются в виду разного рода нормативные правовые акты - законы, указы, декреты) можно не только напрямую, но и косвенно нормировать человеческий быт во всех его областях, показалась мне очень страшной. Порой читать было откровенно неуютно, узнавая, например, о том, как планомерно государство и партия (партийные же документы - это так называемые нормализующие суждения, ибо нормативного характера они не имеют) нападали на религию, подчас впадая едва ли не в откровенную травлю людей религиозных и священнослужителей. И очень большое значение имели в те времена высказывания и документы партии, которая тоже в своих суждениях совсем не была деликатной. Кое-что в книге, впрочем, радовало и смешило даже, однако чаще всё же возникало чувство какой-то именно неуютности, ощущение неправильности..

Не могу не отметить некоторых редакторских огрех (а может, скорее корректорских), а также слегка режущего моё юридическое ухо словосочетания "уголовное преступление", которое по сути своей некорректно (преступление может быть только уголовным, так что нет смысла приставлять к нему эпитет), однако активно используется автором. Но всё это мелочи, а в целом книга очень и очень интересная и нужная. У Лебиной есть ещё одно исследование повседневности, посвящённое послесталинскому Союзу - и мне кажется, я доберусь и до него.

хрущёвки принято ругать: мол, и неудобные, и шумные, да и вовсе не престижно. Сейчас - да, устаревший жилой фонд, с которым безжалостно расстаются. Но помимо не самого комфортного жилья (впрочем, это смотря с чем сравнивать), хрущёвка - это своего рода феномен, и исторический, и социальный, и архитектурный. вот об этом и рассказывается в этой книге.

написана книга интересно, многопланово. Автор рассматривает хрущёвку и как жилое пространство для ячейки общества, впервые - индивидуальное пространство для обычной, не номенклатурной, семьи. Квартиры в сталинках строились либо для элиты - отдельные квартиры, либо как коммуналки - для "премирования комнатой" семьи отнюдь не из одного человека (!) в многокомнатной квартире, оттуда и огромные кухни:

... в новостройках располагаются в основном либо отдельные квартиры советской знати, либо относительно комфортные коммуналки с ванной, газовым отоплением и т. д. и обязательным взаимоконтролем соседей.

рассматривает автор хрущёвки и как точку отсчёта для понимания места человека/индивида в системе СССР. И как символ перемен недолгой хрущёвской "оттепели".

Книга, предлагаемая вниманию читателя, – попытка описать и осмыслить феномен массового типового жилья, появившегося в СССР во второй половине 1950-х – в начале 1960-х годов. Этот сюжет достоин создания большого фундаментального труда, который можно было бы назвать «Хрущевка: постоянность временного. Опыт толкового словаря». Но для этого следует объединить общегражданских историков и историков архитектуры. А пока, рассматривая внешний облик зданий, построенных в годы оттепели, формы их внутриквартирного устройства, предметное насыщение нового жилого пространства, можно попытаться показать изменения в жизни человека советского, связанные с общемировыми и европейскими тенденциями модернизации повседневности. В общем, рассказать о «хрущевке» как о парадоксе, сочетающем в себе элементы «советского» и «несоветского».

вопреки расхожему мнению, хрущёвки - это не "советский продукт", мейнстрим на создание стандартного массового жилья был общемировым (с 1920-30-х, и после Второй мировой войны). В СССР вопрос обеспечения граждан молодого государства стоял крайне остро, а после войны - тем более, и об этом(с убедительными примерами, порой вызывающими оторопь) рассказывает Наталия Лебина в своей книге.

На рубеже 1940–1950-х годов разрастался не только жилищный, но и своеобразный санитарно-гигиенический кризис. Индивидуальные ванны по-прежнему были немногочисленны. В Москве в 1947 году они имелись менее чем в 10 % домов. При этом больше половины внутриквартирных санузлов не функционировали из-за нехватки дров, элементарной поломки водопроводного и канализационного оборудования, а также использования ванных комнат в качестве жилых помещений.

Даже в начале 1950-х годов в жизни большинства горожан мало что изменилось. В это время тогда еще начинающая певица Галина Вишневская переехала в Москву, обменяв свою комнату в Ленинграде на клетушку в столичной коммуналке. В квартире жило 35 человек, вспоминала будущая оперная прима, и «все пользовались одной уборной и одной ванной, где никто никогда не мылся, а только белье стирали и потом сушили его на кухне. Все стены ванной завешаны корытами и тазами – мыться ходили в баню. По утрам нужно выстоять очередь в уборную, потом очередь умыться и почистить зубы…»

В квартире с 22 соседями в 1943–1955 году жила великая Майя Плисецкая. В ее коммуналке «на всех был один туалет, запиравшийся на кривой крючок, сделанный из простого гвоздя… Ванная, – как зафиксировала в своих мемуарах звезда советского балета, – была тоже одна. Пользовались ею по строгому расписанию. Хорошо, что театр был напротив, в полуминуте хода. Кое-кто из нетерпеливых жильцов бегал в Большой театр по малой нужде». Подобных свидетельств множество, особенно если обратиться к жалобам по жилищным вопросам. Впечатляет письмо жителей одного из домов переулка Ильича (ныне Большой Казачий) в Ленинграде. Оно поступило во властные структуры города в 1959 году. «Жалобщики» сравнивали свой быт с повседневностью блокадной зимы 1941/42 года, ведь почти через 15 лет после победы в Великой Отечественной войне у них более полугода не действовали водопровод и канализация.

и после всего этого - получить полностью благоустроенное жилое пространство с индивидуальной ванной комнатой, со своей маленькой кухней... Да это было воплощением мечты, как мне кажется. Конечно, была и критика: критиковали то, что медленно строят (строили на самом деле намного быстрее, чем сталинки - в книге описан метод, позволивший максимально быстро возводить дома), что слышимость высокая (смотря с чем сравнивать - более поздние брежневки были столь же шумными, что уж говорить о нынешних "человейниках" эконом-класса), что тесные (после коммуналки?), что территория неблагоустроенная (хоть и старались вписать дома микрорайона в ландшафт, хоть и закладывалось в проекте наличие социальной инфраструктуры, но не всегда получалось избежать "хотели как лучше, а получилось как всегда"). Кстати, как ни странно, но особо рьяно критиковали хрущёвки, как пишет Наталия Лебина, жители деревень, которых переселили в квартиры из снесённых домишек:

Очередникам, жителям коммуналок и бараков, жилье в новостройках предоставлялось бесплатно. А вот жителям расположенных на городских окраинах полусельских поселений, где в конце 1950-х – начале 1960-х годов начали возводить новое многоэтажное жилье с удобствами, выплачивалась компенсация за сносимые, часто не слишком презентабельные домишки с удобствами во дворе.

столь резкое изменение структуры быта вызывало неприятие - иная цивилизационная модель, по сути. И совсем новый, городской, уклад жизни, не выбранный, а навязанный. Комичными кажутся описанные попытки прихватить с собой в новое жильё, козу, но вот, действительно - что делать с домашними животными в этом случае? А горожане восприняли хрущёвки позитивно, даже с энтузиазмом, радостно избавляясь от атрибутики "высокого стиля" прежних лет, на волне десталинизации общества. И начвшейсе вестернизации, символом которой тоже стали хрущёвки:

стандартное жилье в СССР в 1950-х – начале 1960-х формировалось под сильным влиянием именно французской архитектурно-культурологической традиции

Типовое строительство заполонило всю Европу и помогло на определенный срок решить квартирный вопрос. Во Франции особенно прославилась методика инженера-архитектора Раймона Камю. Уже в 1948 году он презентовал принципы крупноблочного строительства. По системе Камю дома росли стремительно. И конечно, это обстоятельство оказалось очень привлекательным для советского политического руководства. Его представители выезжали во Францию в 1955 году для ознакомления с западным опытом решения «квартирного вопроса». Одновременно чиновники из строительного отдела ЦК КПСС посетили Англию, Австрию, Голландию, Италию. Но французы оказались вне конкуренции и не только в сфере кино и моды. В общем... можно сказать, что со второй половины 1950-х годов началась тотальная «камюлизация» жизни в СССР. Советские люди могли пить коньяк семейства Камю, который с 1959 года импортировался в Страну Советов, читать прозу Альбера Камю (роман «Посторонний» перевели на русский язык в 1966 году) и даже жить в новых домах, построенных по проектам Раймона Камю. Он продал Советскому Союзу свою технологию массового крупнопанельного строительства. Жилье а-ля Камю не отличалось высокими потолками, считалось лишь, что они должны быть не ниже 2,5 метра, а кухни – не меньше 6 квадратных метров, жилые комнаты полагалось проектировать не менее 9 квадратных метров. Ненужными оказались и лифты – ведь во Франции дома типовой застройки не превышали четырех этажей. Природная французская экономность пришлась по вкусу антисталинской государственной элите, и прежде всего Хрущеву. Он же санкционировал использование в СССР и американского метода «подъема перекрытий», с помощью которого можно было сократить затраты на подготовительные строительные работы.

Новое руководство страны явно спешило с реализацией программ жилищного строительства. Индивидуальное жилье превращалось в антитезу коммуналок – порождения советской системы 1920–1940-х годов. Сооружение типовых домов являлось частью политики десталинизации общества и деструкции «большого стиля».

в книге приводятся цитаты из Эльза Триоле - Розы в кредит , вероятно, как дань этой связи с Францией. В книге вообще цитат много - не только из периодики тех лет, но и из художественной литературы, что делает книгу ещё интереснее. Это настоящий срез того времени, как своего рода путешествие на машине времени.

«Хрущевка» в книге определена как архитектурно-строительное и культурно-бытовое пространство, возникшее в эпоху оттепели; как советская вариация общемировых способов решения жилищного вопроса и как символ отрицания норм повседневности сталинского «большого стиля». Продуцирование этого пространства началось в 1957 году после ликвидации антипартийной группировки Молотова, Маленкова, Кагановича и прекратилось в конце 1963 года незадолго до отставки Хрущева. Истинные «хрущевки», многие из которых существуют и сегодня, реально перестали строить с 1964 года. На смену пришли новые дома, относящиеся ко второму поколению советского типового домостроительства. А с 1971 года их, в свою очередь, сменило третье поколение массового жилья. Хронологические рамки хрущевского периода массового возведения жилья – 1957–1963 годы – совпадают со своеобразным акме оттепельных перемен. Именно в это время и руководство страны, и ее общественность стремились к самым радикальным переменам в политике, экономике, культуре и, главное, в сфере быта и повседневности.

В 1957–1963 годах наиболее ярко проявилась связь западных и советских практик решения жилищного вопроса. В СССР активно использовались европейские, в первую очередь французские стандарты строительства. Так происходило ускоренное приобщение населения СССР к практикам модерности. Этому процессу помогала и отечественная «протокультура» типового жилья – наследие советских конструктивистов 1920–1930-х годов. Выраженная советскость феномена «хрущевок» проявлялась в распределении жилья по формуле N = n – 1, в сдерживании частных инициатив по организации быта... И все же из «хрущевки» получился антипод архитектурного и бытового гламура эпохи «большого стиля», эмблема легкости, спортивности, если угодно, природности и экологичности, а главное – символ разрушения сталинского коммунального мира.

не важно как вы относитесь к эпохе Сталина или к хрущёвской "оттепели", неважно какими вам теперь кажутся пресловутые хрущёвки, но если вам интересна история своей страны не только как история политики или экономики, но как история быта, отвечающая на вопрос "как жили люди в то время", то, полагаю, эта книга покажется вам интересной. И, надеюсь, не разочарует.

рассказ о том времени мне показался настолько интересным, что захотелось прочитать и Наталия Лебина - Советская повседневность: нормы и аномалии .

Аскетический экстерьер „хрущёвок“ предотвращал развитие гиподинамии у жильцов из‐за отсутствия лифтов, а скромный внешний декор предохранял от травм в результате падения штукатурки, покрывавшей архитектурные излишества.

Любопытная книжка об образцовых квартирах среднего достатка попалась мне на глаза.
Имидж жилья под названием "хрущёвка" в обществе до сих пор имеет слегка негативную окраску; моя подруга живёт в такой квартире (очень даже хорошая квартира, две комнаты, совмещённый, правда, санузел, но те, кто к нему привыкли, привыкли уж навсегда, плюс тёмная комната, у меня вот такой, к примеру, в моей "панельке" нет! Зелёный тихий район, рядом администрация, участковый пункт, Сбер и Wildberries, что ещё для жизни нужно :D)

В доступной манере изложена история зарождения такого проекта, и далее подробно, по пунктам — экстерьер и интерьер, кухня (больше всего ждала и больше всего понравилось!), ванная и туалет (гаванна), спальни и остальные комнаты. А между уместилась история оттепели в СССР вкратце.
Очень много отсылок к карикатурам журнала "Крокодил" (они тут в изобилии), к литературе тех времён, где упоминаются "хрущёвки", к образам квартир в театре и кино.
Как впихнуть невпихуемое в компактное прогрессивное жильё? Большой вопрос, и постановления Совета министров с ценными советами сыпались одно за другим.
Для общего развития было очень познавательно.

И да, наша страна была не единственной, где возводили типовое жильё в краткие сроки — Франция и Германия не отставали, а ещё и опережали нас в этом.

Это у меня третья книга за последнюю неделю, в которой описываются 60е годы ХХ столетия в СССР. Поэтому мне было интересно читать в том числе с точки зрения сравнения.
Исследование доктора исторических наук Наталии Лебиной посвящено не только моде 60х, но и отношениям мужчины и женщины, браку и т.д. Первая половина книги, где как раз говорится про отношения, мне показалась более интересной. В основном же книга напомнила студенческую курсовую работу. Автор старательно изучила подборку журнала «Работница» и насколько произведений художественной литературы, которыми и иллюстрировала большую часть примеров. Например, одежда была бесформенной (В «Апельсинах из Марокко» такой эпизод»), свадебные платья вернулись в моду (фильм «Свадьба с приданым»). Минусом считаю, что книги автор берет в основном один и те же. Вторым существенным минусом, который просто резал глаза, являются источники. Наталья пишет о том, как кто-то вспоминает, что он в 60х носил, а потом в скобках мы видим источник – книга 2001 или 2008г, например. Я понимаю, что пользоваться исследованиями других нормально. Но все-таки хотелось бы читать именно очевидцев. Кстати, там, где были конкретные вставки с воспоминаниями, мне было интересно. Кто, что и где шил, носил, делал. Например, весьма забавно было про единственного советского манекенщика, который отказался от вербовки КГБ, сославшись на занятость. Он один, костюмов много, он только носков надевает 4 пары и не успевает их менять под костюмы, когда уж за кем-то следить. Допускаю, что ситуация не является истинной на 100%, но как анекдот весьма забавна.
Еще одним минусом является временами скачущее повествование. В тех же мужских трусах я просто запуталась. Вот две цитаты:
Изначально были только кальсоны, а затем «мужское белье приобрело вид рейтуз с манжетами-резинками. К этим плодам цивилизации советские мужчины приобщились в 1960-е годы с появлением кругловязальных машин …».
А через пару страниц нам говорят «промежуточный вид – знаменитые семейные трусы. Их предшественниками были трусы боксерские. Они появились в 1930-е годы, шились из сатина и, как правило, достигали колен». Т. е. уже не только кальсоны были аж до 60х?
Однако, несмотря на вся минусы у книги есть и плюсы. Читается для подобной литературы она очень легко. И все-таки были в ней и весьма интересные факты и цифры.

Дальше просто хаотичные выписки
Танцы от порочного к привычному к 60м)
Молодежные кафе

«Особенно любопытным является то обстоятельство, что мужчины ходили на танцы активнее, чем женщины. Среди респондентов всех возрастов любителей потанцевать сильного пола насчитывали 24,8 %, а слабого – 18,2 %»

«Социологический опрос студентов показал, что 80,8 % мужчин и более 50 % женщин имели кратковременные половые связи; при этом лишь 4 % юношей объясняли свое сближение с женщиной любовью к ней".

Запрет абортов привел к уменьшению добрачных+ раздельное обучение

«От вступления в интимные связи женщин удерживали две причины: моральные соображения (34,5 %) и слабое половое влечение (34,1 %), а мужчин – в основном отсутствие благоприятного случая (почти 50 %)».

«мнению П.Л. Вайля и А.А. Гениса, в 1960-е годы «любовь считалась всего лишь финалом дружбы», которая в свою очередь являлась фундаментом любви».

Кольца запрещены до 1959.

Советская республика стала первой в мире страной, узаконившей искусственный выкидыш.

В 1936 году из тех, кого привлекли к уголовной ответственности за производство абортов, 23 % были врачи и медсестры, 21 % – рабочие, по 16 % – служащие и домохозяйки, 24 % – прочие.
Одновременно в конце 1930-х годов был зафиксирован рост детоубийств. Они составляли более 25 % всех убийств.

Ребенок проблема чисто женщин. Вообще глава про аборты очень тяжелая. Женщин, действительно очень жаль.
Чистота тела. Агитация.
На заводе чили умываться, чистить зубы.
Пропаганда аскетизма и натуральности, но одновременно возрождались фабрики косметики.
Работница о духах и прическах
Еще в 60х распущенные волосы непривычны.

«В 1959 году «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» уже информировала о появлении жидкого мыла под названием «Шампунь», замечая, однако, что «длительное систематическое его применение может вызвать высушивание и истончение волос»

В 60х косметологии уже были.
«Смерть мужьям» ателье
Двойка - пристойно. Тройка - буржуазно

«Воспоминания шестидесятников помогают детализировать черты криминальной моды 1940-х – начала 1950-х годов: черное, желательно двубортное драповое пальто, белый шелковый шарф, серая буклированная кепка с гибким козырьком, в разрезе воротника рубашки полосатая тельняшка, широкие брюки, почти клеш, заправляемые в сапоги»

Дефиле. Частные истории манекенщиц

!В Ленинграде, например, лишь к 1950 году удалось сшить столько же пальто, костюмов и платьев, сколько их шили до войны

Типы фигуры законодательно.
Полуфабрикаты одежды
1953 год в Ленинграде всего 43 обувных
В 1958 довоенные по обуви.
Хрущев и кальсоны.
20е . Женщины вынуждены были шить себе одежду из тканей с изображением заводов, аэростатов, сеялок, электрических лампочек и т.д.
Мошенники- отрезы ткани
Синтетические носки.

В общем, интересного все ж было довольно много. О прочтении не жалею.

Есть у меня радикальная жизненная позиция: книжка жизни учить не должна. Английскому языку там, чинить розетки или как правильно сжимать зубы, чтобы их не выбили во время допроса - может. Но какие-то более глобальные выводы вроде "жизнь она такова, и больше никакова" книгу портят; авторы научных трудов этого хорошо понимают и к морали подходят осторожно, особенно если они - историки (они-то знают, что жизнь "какова угодно").

Но времена нынче искушающие, и особенно сладка на вкус сталинская история, которая читается с привкусом "и это пройдет": и бессмысленная гендерная политика, и репрессии, и госплан - все демократизируется, оттает и задышит. Оттает и задышит, вопросов нет; но это будет уже совсем другая история.

Наталия Лебина написала первую версию этой книги, когда проводить параллели еще было не с чем, а вторую - когда это было еще не так популярно. В ее объективе эпоха от революции до конца "высокого стиля" - военный коммунизм, НЭП, первые пятилетки, поствоенное время. Война почти целиком выпадает - то ли потому, что экстремальное событие несет своеобразную повседневность, то ли потому, что под такие исторические периоды не подходит выбранный метод. Отдельные упоминания о военном времени есть, но в целом заметно, что на ключевом месте панно - дыра. Война в книге - как невидимое астрономам небесное тело: вот мы видим влияние слева и справа, а по центру не видим ничего.

Исследование не столько исторично "глобально", с ярко выраженными "общими трендами": повседневность вообще сложно исследовать "целиком", особенно в те времена, когда индивидуальность малозначительного человека особенно и не ценилась. Очень многое Лебина сделала с применением микроистории: разобрала на цитаты, к примеру, воспоминания вдовы Свиньиной в качестве примера жизни "бывших людей" при военном коммунизме и НЭПе. Это снова оставляет нам лакуны, обусловленные "ошибкой выжившего" наоборот - мы узнаем о тех, кого насильно уплотнили, кто голодал и продавал ложки, чтобы купить дров, но мы не узнаем о "бывших", кому удалось схитрить и этой участи избежать, и может быть, решим, что таких не было.

И все же при всей своей подробности и научной объективности Лебина сама очень нормативна. Читая ее описания прошлого, нельзя не увидеть ее собственную норму, в особенности ту, что касается полового вопроса. Интересно, например, что в описании проституции (которая в раннем СССР довольно долго воспринималась как порок потребителя, а проституированных женщин рассматривали скорее как жертв), Лебина несколько раз упирает на то, что "женщины не подвергались никакому наказанию" - будто у нас есть некоторая точка отсчета Икс, где их действительно нужно наказывать, и "аномальность" изучаемого периода в том, что этого отчего-то не делали. Эту ремарку я провела не для того, чтобы поспорить с Лебиной о законодательстве в сфере проституции (здесь не место и не время), а чтобы подчеркнуть: многие нормы прошлых времен Лебина, пусть не артикулирует это явно, рассматривает как аномалии по отношению к временам текущим - и тут сравнения с тем, что за окошком, уже не избежать.

Книгу можно использовать как занятное чтение, как источник для собственных исследований, как руководство по воссозданию атмосферы в кино и литературе. А вот нынешнюю повседневность лучше мыслить иначе.

Знакомство с серией "Теория моды" НЛО было у меня не слишком удачным. Книга Обувь. От сандалий до кроссовок оказалась сборником статей очень далеким от заявленной в аннотации всемирной истории моды, статьи прыгали по темам, временам и оставляли неприятное послевкусие.
Здесь мой восторг начался где-то в середине велеречивого вступления на фразе "... в качестве источников достаточно достоверной информации...". Да, здесь было эксперссивное восклицание, монография, настоящая историческая монография! Источники скурпулезно перечисляются: это личные документы (упорно называемые егодокументами, что меня каждый раз коробит), материалы советского кинематографа, художественной литературы и фотодокументы. Конечно, можно возразить, что кино и художественный вымысел не слишком близки к реальности. На самом деле это не совсем так. Конечно, пользоваться только ими в процессе описания прошлых эпох нельзя, но с помощью других источников вполне возможно подтвердить достоверность описываемых реалий. Более того, частенько реальные мемуары, но созданные годами позже, менее точны в изображении деталей, чем роман, описывающий современные ему события. Кроме того, нельзя не упомянуть широкое использование материалов советской прессы: всевозможные законодательные инициативы, общественные дискуссии на страницах журналов, обличительные материалы со страниц сатирических изданий. Все обращения к источникам отсылают к вызывающему мою скупую слезу библиографическому списку, отдельно приведены упомянутые в книге фильмы, и в качестве совсем уж вишенки - список упомянутых имен. Сами понимаете, пятерку можно ставить не глядя на содержание.
Да и содержание радует. К чести автора, его на страницах практически не видно, факты и только факты с отсылкой на источник. Глав десять, но я бы по смысловому признаку разделила книгу на две части: первая касается собственно взаимоотношений мужчины и женщины во всех возможных аспектах. Книгу открывает глава о пространстве знакомства, о танцах, согласно опросам занимавших ведущие роли; вторая - сексуальность до и вне брака, рассматривающая помимо прочего не только эпоху Оттепели, но и вопрос трансформации постреволюционных свободных отношений в пресловутое показное целомудрие; третья - формирование советской свадебной обрядности; четвертая глава рассматривает вопросы контрацепции, абортов и родов; пятая - механизмы разводов и измены. Следующие главы касаются не столько личности, сколько вопросов моды: вопрос о косметике и пластической хирургии, проблема моды и одежды вообще в эпоху дефицита, большая глава посвящена синтетическим материалам в одежде и завешается книга рассмотрением советского феномену унисекса.
Вопросов поднято много, но мне кажется, что автору удалось достаточно подробно реконструировать десятилетие Оттепели, написать читаемую слету книгу так точно.

Достаточно присмотреться к некоторым эпизодам российской истории, чтобы увидеть, что это ситуация, когда мы не извлекаем опыта. Когда с нами что-то происходит, а опыта мы не извлекаем, и это повторяется бесконечно.

"Психологическая топология пути", М. Мамардашвили

Все мы знакомы с формальным утверждением о том, что важно знать историю страны, чтобы не повторять ошибок. Для тех, кто так и не увлекся историей, оно осталось пустым звуком. И не потому что мы ленивы (хотя и ленивы тоже), но, возможно, история в школе была слишком скучной и утверждение так и не обрело внутренней значимости лично для нас. Как много таких умных утверждений оказывалoсь фарсом. Читая "Советскую повседневность: нормы и аномалии" Лебиной Н., спотыкаешься об уходящие в 1920-1960ые годы корни самых близких тебе вещей.

Мода на "кожанки" (предпочтительно темные кожаные куртки) пришла из 1920ых —в нэповские годы так обозначали себя идеологи революции в честь военной силы и мощи большевиков (форменная одежда летчиков обычно включала кожу). Не малоизвестные в странах бывшего Союза застройки "сталинки" нравятся своей монументальностью и размахом, а они лишь один из плодов политики правительства, прозванной "большим стилем", проявлявшей себя в архитектуре, культуре еды, досуге и быте.

Удивительно столкнуться с настоящим своих предков. Строки книги обретают личный подтекст, когда спрашиваешь бабушек, а они вдруг подтверждают, что "да, жили в такой непохожей действительности и считали ее нормой". Может, и вы вдруг узнаете, что бабушка была парторгом, прадед —большевиком, а прародители жили в коммуне. Когда новое знание позволяет воспринять ранее такие чужие, "не про вас", истории родных, вы получаете частичку ценного опыта. Прошлое внезапно начинает иметь к вам отношение.

Книга разделена на три части: первая описывает примеры прямого (непосредственного) нормирования повседневности правительством, вторая — косвенное нормирование, а третья —отклонения или аномалии нового общества. Каждая глава построена по одному принципу: выбирается один бытовой аспект (как то культура питания), формулируется в его отношении позиция большевиков с точки зрения идеального социалистического общества, и далее идет история норматативных и нормирующих законов и реакций на них общества. Борьба общества и идеалистов у власти обострялась в годы военного коммунизма, смягчалась в годы нэпа (когда правительство признало, что коммунизм не строится быстро, и откатило многие нормы к капиталистическому прошлому) и снова забурлила в эпоху большого стиля. В таком ключе рассмотрены культура питания, жилищная политика, одежда, отношение к религии, гендерная психология, досуг, проституция, алкоголь и ретретизм (наркотики, самоубийства).

Труд Лебиной Н. — один из лучших выборов для личного погружения в реалии советской жизни.

Пожалуй, о хрущёвках так ещё никто не писал. По крайней мере, книги, посвящённые этому советскому феномену, обычно исчерпываются архитектурой, урбанистикой и пресловутыми сериями. Наталия Лебина всю эту техническую сторону вопроса либо опускает, либо даёт пунктиром. И тут мы понимаем, что дом – это не столько стены и места общего пользования, сколько люди, как модно говорить сейчас, комьюнити.

Книга удачно рассматривает хрущёвки как пространство для жизни с бытовой и психологической сторон. Распространено заблуждение, что советский человек, намучившись с коммуналками и хибарами, видел в отдельном жилье практически безупречный формат, пожаловаться не на что. На самом деле в живой коммунальной среде всё обсуждалось вполне откровенно, а журнал "Крокодил" активно острил по поводу развития новых районов в чистом поле и детских площадок, которые после заселения дома превращались в сушилки для белья. В книге – десятки карикатур разных лет с пояснениями.

Детализация в тексте большая, но разные аспекты гармонично друг друга дополняют, находя баланс между СНИПами, народным фольклором, литературой (много цитат из художественных произведений), мебельными узорами, товарами народного потребления и решениями Госстроя. Сложнее сказать, чего здесь нет. В итоге у Лебиной выходит очень насыщенный и живой текст, в котором и сами хрущёвки, и люди, в них обитающие, обретают свой голос. А если брать шире, то это историческая перспектива эпохи оттепели через призму личного пространства.

«Хрущевка: советское и несоветское в пространстве повседневности» Наталии Лебиной — отличный образец научно-популярной литературы и достойный кандидат на получение премии «Просветитель».

Взяв за объект изучения такое простое и, казалось бы, скучное явление, как типовые дома старой советской застройки, автор сделала интереснейший социально-культурный срез жизни в Советском Союзе эпохи оттепели, да еще и в сравнении со сталинскими годами, с одной стороны, и реалиями Европы тех же лет, с другой стороны.

Конечно, азарта и любопытства при чтении добавлял тот факт, что последние пару лет я живу как раз в хрущевке, да еще и в часто упоминаемом в книге универсальном для таких домов районе – в Черемушках. Кстати, не могу не согласиться с автором, что в наши дни районы «хрущевок» — самые зеленые городские локусы.

Книга написана очень живо. Наверное, во многом потому, что помимо серьезных и солидных источников типа партийных постановлений и архитектурно-проектной документации, для создания общей картинки использовались и воспоминания различных людей, и карикатуры из «Крокодила», и отрывки из художественных произведений.

Кухня, ванная, спальня, гостиная. Каждая комната – увлекательный экскурс то в культуру питания, то в традиции гигиены, то в историю советского досуга. Очень много интересных фактов и цифр. Читаешь, сколько стиральных машин или холодильников было реализовано в таком-то году и сразу объёмнее представляешь быт большей части населения.

Вот несколько случайных любопытных моментов:

• Первые советские «супермаркеты» появились уже в конце 1954 года, а к лету 1956 года в СССР насчитывалось уже 673 магазина без продавцов.

• Тоталитарный подход к досугу граждан проявился во введенной еще в конце 1940‐х годов системе обязательной регистрации телевизоров, сохранившейся даже в годы ранней оттепели.

• В 1955 году на фарфорово-фаянсовой фабрике в Риге создали статуэтку «Джавахарлал Неру», а в 1957 году в Чудове появилась фарфоровая группа «Индира Ганди и пионеры.

А еще я знаю, что хрущевки проектировал дедушка Ильи Лагутенко, в латинской транскрипции хрущевка пишется как Khrushchyovka, а крутоны, высмеиваемые «Квартетом И» как новомодные ресторанные штучки, фигурируют в советском издании «Кулинария» за 1955 год!

В книге много забавного, что не мешает ей быть вполне серьезным научным исследованием, которое будет интересно не только архитекторам, дизайнерам и историкам, но и, как говорится, широкому кругу читателей.

В общем, истово рекомендую!

Неплохое развлекательное чтиво. В этом заключается как минус книги, так и её плюс.
Действительно, книга читается довольно легко, хотя и не на столько, как это принято на Западе. Тут хорошо чувствуется российская/советская манера писать любые нехудожественные произведения и как мне кажется, от этого избавиться многим писателям просто невозможно, особенно тем, кто вырос в СССР. Тем не менее, книга всё же ориентирована на широкую аудиторию, т.е. на людей, кто интересуется историей быта в Советском Союзе. Так как книга издана в серии «Теория моды», то нужно понимать, что в книге сделан особый акцент именно на моду в Советском Союзе и лишь в незначительной степени на культуру досуга, свиданий, интимных отношений и пр. Но и тут мы видим довольно консервативный стиль письма, т.е. ни о какой клубничке в этой книге речи не идёт. Максимум что можно встретит в этой книге, это слово «презерватив» и намёки на интимную близость. С другой стороны, возможно автор книги изначально не задумывала писать книгу хоть с малейшим намёком на 18+ тему. Лично мне кажется, что автор сознательно избегала углубления в эту тему (возможно, по причине слабой связи с заявленной, главной темой).
С другой стороны, «Мужчина и женщина» менее похожа на классическую книгу по истории с множеством цитат и ссылок на другие исторические работы. Тут в подавляющем большинстве случаев будут присутствовать цитаты из воспоминаний людей живших в те времена, цитат из художественной литературы того времени, а также цитат из журналов «Работница» и «Крокодил». Возможной причиной этого является либо отсутствие серьёзных исследований на эту тему (о чём автор пишет в самом начале книги), либо сознательное решение автора написать легкодоступную книгу для широкой аудитории. Лично мне трудно сказать, что явилось основной причиной, но определённо у меня возникло ощущение недостаточной глубины книги. Т.е. автор взяла интересные темы и даже проработала их довольно глубоко, но сам материал – журналы, воспоминания, худ литература – изначально поставили автора в существенно ограниченные рамки. Более того, меня удивило скудость даже художественной литературы. Так, в подавляющем большинстве случаев будут встречаться цитаты из таких книг как «Апельсины из Марокко», «Коллеги» и «Секретарь обкома». Я не специализируюсь на художественной советской литературе, но меня удивляет такой ограниченный выбор. Да, автор цитирует и фильмы (редко), но… чего-то всё же не хватает. Как я уже написал, меня не покидало ощущение, что выбор источников автоматически сужал рамки возможностей автора. Разумеется, с другой стороны это позволило написать интересную и не скучную книгу. Ведь как ни крути, а книга даёт всё же общее представление о том, как жили люди в 1950-1960 гг. Плюс, автор будет регулярно описывать и ситуацию, существовавшую в 1920-1930 гг., с тем, чтобы продемонстрировать произошедшие изменений. Разумеется, автор также осветит вопрос произошедших изменений в связи с развенчание культа личности.
В целом, понимая, что в настоящее время мы не может предъявлять такие же требования к книге какие предъявляются на Западе к литературе по схожим темам (в России многие архивы СССР до сих пор засекречены и мы многое не знаем о событиях того периода), эта книга даёт максимально возможное представление в существующих обстоятельствах и при существующих возможностях. Да, как мне кажется можно было бы написать более всестороннюю книгу, добавить больше источников и рассмотреть больше тем. Ведь книга не про быт советских людей в целом, но про быт советских людей в эпоху оттепели. Автор дальше 1960 годов не рассматривает ситуацию, а если и делает, то очень коротко, буквально в двух словах.
Итог: хорошо, но можно было бы и лучше.