Отзывы на книги автора «Наталия Лебина»

Последние несколько лет меня очень интересует тема повседневности в минувшие времена, жизни обычных людей в другие эпохи, притом не слишком по времени отдалённые: самое привлекательное для меня время - начало-середина ХХ века. Вроде бы и немного времени прошло с тех пор - и всё же порой целая пропасть лежит между тогдашней организацией повседневности, быта и досуга, и сегодняшней, современной.

С автором книги, небезызвестным историком и специалистом в области советской повседневности, я впервые "познакомилась" в её труде, написанном в соавторстве с В.С. Измозиком "Петербург советский. "Новый человек" в старом пространстве" . Книга меня очень впечатлила, а у Лебиной я нашла ещё один замечательный труд, привлёкший моё внимание - книгу "Повседневная жизнь советского города 1920-1930 гг" , которая, к сожалению, надолго зависла у меня в списке книг "к прочтению", как это часто бывает. Впрочем, год - это ещё, пожалуй, не очень "надолго") так или иначе, но пока я собиралась её прочесть, у Наталии Борисовны вышла новая книга, о которой я сейчас пишу. И я решила прочесть её.

С чтением этой книги вышла интересная история. Она была написана на материале вышедшей за 15 лет до неё книги "Повседневная жизнь советского города", только область и география исследования были, по словам автора, расширены. Ну я и подумала: "Хорошо, тогда "Повседневную жизнь" читать вроде бы и не надо..." Однако после прочтения этой книги любопытства ради заглянула в вышедшую 15 лет назад книгу и зачиталась.. В итоге прочла и её. И впечатлениями хочу поделиться сразу от обеих книг, хотя преимущественно всё же от той, на которую пишу эту рецензию.

Книга мне очень понравилась. Она дала мне именно то, чего я от неё ожидала: богатый фактический материал, многое из которого было мне ранее не известно, интересные исследования, их осмысление и выводы, к которым я сама, пожалуй, прийти бы не смогла; предоставила также неплохую пищу для размышлений. И большой список художественной литературы к прочтению. По сравнению с книгой про повседневную жизнь советского города структура новой книги показалась мне более грамотной, а само исследование более полным, и всё же были в новой книге определённые недостатки, которые стали видны после прочтения книги-предшественницы. О них расскажу подробнее.

Во-первых, в предисловии к книге про повседневную жизнь разъясняются часто употребляемые автором по ходу изложения термины, например, "нормативные суждения", "нормализующие суждения", "адаптивная норма", "аномия". В книге же про советскую повседневность разъяснения этих терминов не дано, зато используются они очень активно с первых же страниц, заставляя призадуматься над их значением, а то и заглянуть в словарь, Это мне, юристу, предположим, смысл словосочетания "нормативные суждения" был более-менее понятен почти сразу, о значении "нормализующих суждений" я тоже догадалась через несколько страниц, а над нередким упоминанием слова "нарратив" ("в нарративе", "из нарратива") я сидела довольно долго, пока не поняла, что под этим иностранным словом кроется массив художественно литературы, откуда автор приводила примеры. Считаю, было бы более правильно в предисловие к новой книге включить разъяснение терминов тоже.

Кроме того, хотя область и география исследования в "свежей" книге вроде бы расширены - в "Повседневной жизни советского города" рассматривался только Ленинград, притом автор очень интересно свой выбор именно этого города в "старой" книге обосновала, - однако и в новой книге примеры из жизни и быта ленинградцев занимают значительный объём повествования, а остальные регионы хотя бы РСФСР рассмотрены весьма, на мой взгляд, скупо. В "новой" книге добавлены новые разделы, притом в "старой" книге отсутствие одного из них, посвящённого прямому нормированию повседневности в области продовольствия, автором объясняется детальной проработкой данной темы в работах других авторов - что не помешало тему эту, однако, в новую книгу включить, и я считаю, не напрасно. Однако после прочтения "старой" книги я была удивлена, что некоторые главы из неё в новую книгу включены не были - например, замечательная, на мой взгляд, глава о преступности как форме девиантного поведения, хотя вообще-то отдельные моменты этой главы были включены в иные разделы новой книги, как бы рассыпаны по ней, что, на мой взгляд, не очень удобно, и наличие отдельной главы, посвящённой столь значимой теме, было бы более оправданным. Также удивило меня, что в новую книгу в главы, посвящённые досугу советских горожан, не было включено интересное исследование автора о проведении лета на дачах - почему эта часть не вошла в новую книгу?.. А вообще, по сравнению со "старой" книгой, главы новой были в основной массе расширены и дополнены, в них добавилось ссылок на архивные материалы, научную и художественную литературу, что, конечно, большой плюс.

Вообще, сама идея книги о том, как нормативными суждениями власти (имеются в виду разного рода нормативные правовые акты - законы, указы, декреты) можно не только напрямую, но и косвенно нормировать человеческий быт во всех его областях, показалась мне очень страшной. Порой читать было откровенно неуютно, узнавая, например, о том, как планомерно государство и партия (партийные же документы - это так называемые нормализующие суждения, ибо нормативного характера они не имеют) нападали на религию, подчас впадая едва ли не в откровенную травлю людей религиозных и священнослужителей. И очень большое значение имели в те времена высказывания и документы партии, которая тоже в своих суждениях совсем не была деликатной. Кое-что в книге, впрочем, радовало и смешило даже, однако чаще всё же возникало чувство какой-то именно неуютности, ощущение неправильности..

Не могу не отметить некоторых редакторских огрех (а может, скорее корректорских), а также слегка режущего моё юридическое ухо словосочетания "уголовное преступление", которое по сути своей некорректно (преступление может быть только уголовным, так что нет смысла приставлять к нему эпитет), однако активно используется автором. Но всё это мелочи, а в целом книга очень и очень интересная и нужная. У Лебиной есть ещё одно исследование повседневности, посвящённое послесталинскому Союзу - и мне кажется, я доберусь и до него.

Книгу эту я читала сравнительно долго, почти шесть недель. Очень понравился жанр - сочетание научного и личного текстов. Книга построена в виде сборника статей, организованных по алфавиту - на каждую из значимых букв автор нашел какое-то понятие, символизирующее определенное явление эпохи. Личные отсылки оживляют и делают чтение еще более увлекательным. Отдельное спасибо за обширный список литературы и упоминание большого количества фильмов и книг, которые было интересно полистать в процессе чтения очерков. И еще очень радует красивый и живой научный язык. Вынесла несколько новых для себя терминов, таких, как "безубойное производство" и "вестиментарные ходы".

Огромная благодарность советчику. За знакомство с книгой.
Преогромная благодарность автору - "ловцу жемчуга". За то, что книга есть.

Отдельное спасибо за опору на быт, и на городской топос. И за Трифонова (от лингвиста-"трифонолюба", постесняюсь сказать "трифоноведа"). Метафору любимого автора "про многожильный провод" и "нити прошлого" я приводила неоднократно. Здесь же не просто нити, что ведут в прошлое. Это холст. Ткань истории быта-бытия.
Как пишет Н. Лебина,

сверхзадача книги «Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города. 1917–1991» — выявление сущности советского общества с точки зрения общецивилизационного процесса модернизации.

Каталогизация и номинация обусловлены авторским дискурсом. Не алфавит, но сборник статей.
Оспорю: прекрасный задел на энциклопедичность. Бонусом огромное удовольствие от узнавания культурных и литературных кодов.

· Акваланг
Любительский спорт: от гражданской обязанности к модному стилю поведения
· Бормотуха
Алкоголь в сфере советской социально-бытовой политики
· Волосатик
Волосы и власть: протест и контроль
· Галоши
Научно-технический прогресс и внешний облик горожанина
· Дикари
Одежда как гарантия приватности досуга
· Елка
Религиозные праздники в стране «безбожников»: инверсия досуговых норм и патологий

К началу 1950-х годов елка успешно переместилась из сферы приватного быта в пространство публичной советской повседневности. Это был тот редкий случай, когда власти всего лишь «очистили» праздник от клерикального содержания, восстановив его как норму обыденной жизни.

· Жакт
Личная инициатива решения жилищных проблем: возможности и ограничения
· ЗАГС
Брачные институции и обряды: «советскость» и традиционность
· Интим
Сексуальные практики эпохи социализма: регламентация сферы приватности

И все же отмена запрета абортов расширила сферу приватности. Репродуктивное поведение зависело от общей культуры, внутрисемейной морали, этики, гигиены, но не политики, как в годы сталинизма. На рубеже 1950–1960-х на уровне нормативных суждений власти произошло отделение сексуально-эротических практик от деторождения. Но очевидно и другое обстоятельство: в начале XXI века в моменты «закручивания гаек» с неприятной регулярностью всплывает вопрос о запрете на аборты.

· Красная косынка
Головные уборы: мода или социальная мимикрия?
Одежда как маркер положения человека в обществе.
· Лотерея
Соблазны азарта: формы государственного регулирования
Кто возьмет билетов пачку....
· Макулатура
Художественная литература: характеристики культурно-бытового маркера
· Наркомания
Ретретизм в пространстве советской жизни
· Общежитие
Коммунитаризм в СССР: границы тела
Чего не сделаешь, чтобы превратить

так называемый жилищный очаг из тесной, скучной, а подчас и тяжелой колеи для женщины в место приятного отдыха

· Проституция
Классика сексуальной коммерции в новых социальных условиях

После заявлений конца 1930-х годов об отсутствии проституции в СССР в российском обществе ничего не поменялось до сих пор.

· Рукоделие
Хенд-мейд и семейные архивы — источники по истории повседневности
Рукоделие как часть трудового воспитания (примирение публичности — участия в строительстве коммунистического общества — и приватности — привычных женских занятий)
· Смерть
Смена обрядов перехода: секуляризация бытовых норм
Откуда выросло пренебрежение к отеческим гробам. История крематория. Специфика посмертных записок.
· Танцы
Танцевальная культура в советском быту: политико-эротические характеристики
· Уплотнение
Жилищный передел: правовые и эмоциональные аспекты

«биджаг мужской» (пиджак), «жулеп» (жилет), «кастум черный» (костюм) и уже совсем непонятное — «вязи дли звязу».

· Фабрика-кухня
Общественное питание: городские традиции и советские инновации
· Хрущевка
Слово и здание в контексте десталинизации
Хрущевская реформа как деконструкция сталинской коммунальной овседневности
· Царица полей
Новые пищевые продукты в условиях дефицита: поиски выхода или инновации в сфере питания?

· Чипсы
Вестернизация еды в СССР

«Вообще-то дрянь, но вполне иностранная».

Дефицит как препятствие формирования валеологического отношения к пище.
· Шуба
Вещи эпохи химизации как инструменты деструкции сталинского гламура
Про мех и меховые изделия как вестиментарный код. И искусственную шубу как симулякр благополучия и равенства

Когда он надевал каракулевую шапку, влезал в белые, обшитые кожей шоколадного цвета бурки и в длиннополую шубу, подбитую лисьим мехом, он становился похож на купца из пьес Островского. <...>
Были вечера лютого, двадцатипятиградусного мороза, когда умные люди предпочитали сидеть дома, но Николай Васильевич ровно в девять закутывался шарфом, надвигал до бровей шапку, облачался в свои купеческие меха и спрашивал требовательно: "Вы идете со мной?" Как не хотелось идти на мороз! Пробежаться задними дворами к себе в переулок - это одно, но гулять по обледенелой набережной... Глебов отвечал с обреченной готовностью: "Конечно, конечно! Я готов". Дрожал и ежился в студенческом пальтеце, перешитом из старого отцовского, и сдерживал себя, чтобы не побежать, а
идти размеренными шажками рядом со стариком, который сладостно сипел и отдувался в своей душегрейкой шубе. "Вот ведь какой самопуп! - иногда раздражался Глебов. - Ему и в голову не придет..." Было и другое соображение: а может, уводит из дома нарочно, чтобы не оставался с Соней?
Впрочем, еще догадку подкинула Васена. Хитрая, все подмечавшая баба однажды спросила сочувственно: "И чего он тебя таскает? Я чай, он тебя вроде как на стражу берет..." - "Я у него под стражей или он у меня?" - спросил Глебов. Васена шептала: "Уж не знаю, но только таких-то, в шубах, не любют..."(Ю. Трифонов Дом на набережной)

· Электроприборы
Наука и техника в быту советского горожанина: вещи и смыслы
А вы знали происхождение клише "голубые экраны"?
Пример текстового рефрена (зачеркнутое - вариативно):

А в 1959 году в книге «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» уже нашлось место для обширной статьи о стиральных электрических машинах как насущно необходимом предмете домашнего обихода. Правда, в жизни новшества внедрялись с трудом; достигнуть резкого роста производства стиральных машин не удалось

· Юнгштурмовка
Вестиминарные знаки гендерного равноправия.
Кожанка, юнгштурмовка (первый и единственный государственный образец унисекс-одежды), плащи «болонья», женские брюки и джинсы как свидетельство о наполнении бытового пространства СССР внешними признаками гендерного равноправия.
· Язвы
Принципы конструирования социально-бытовых аномалий
· «Новый поворот, что он нам несет?»
Послесловие.
· Библиография
· Указатель имен
· Предметный указатель

Прекрасная форма, легкий слог, личностная отсылка, документальная подоплека. "Необычные ракурсы изучения проблем повседневности".
Как складывался быт с учетом факторов нормативных и нормализующих суждений новой власти? Что сохранилось от предыдущей исторической эпохи? Как переосмысление и развитие определенных политический идей повлияло на обычную жизнь человека?

На каком-то из этапов становления мне очень не хватало "тенденционального" восприятия истории. В духе: эти ребята проповедовали то-то, опираясь на это, предпосылкой послужило то, продолжателями стали те, а после антитрендом послужило вот. С документами, манифестами, нормативно-правовыми актами. Не складывалась мозаика. Сегодня небольшой фрагмент сложился.

Есть у меня радикальная жизненная позиция: книжка жизни учить не должна. Английскому языку там, чинить розетки или как правильно сжимать зубы, чтобы их не выбили во время допроса - может. Но какие-то более глобальные выводы вроде "жизнь она такова, и больше никакова" книгу портят; авторы научных трудов этого хорошо понимают и к морали подходят осторожно, особенно если они - историки (они-то знают, что жизнь "какова угодно").

Но времена нынче искушающие, и особенно сладка на вкус сталинская история, которая читается с привкусом "и это пройдет": и бессмысленная гендерная политика, и репрессии, и госплан - все демократизируется, оттает и задышит. Оттает и задышит, вопросов нет; но это будет уже совсем другая история.

Наталия Лебина написала первую версию этой книги, когда проводить параллели еще было не с чем, а вторую - когда это было еще не так популярно. В ее объективе эпоха от революции до конца "высокого стиля" - военный коммунизм, НЭП, первые пятилетки, поствоенное время. Война почти целиком выпадает - то ли потому, что экстремальное событие несет своеобразную повседневность, то ли потому, что под такие исторические периоды не подходит выбранный метод. Отдельные упоминания о военном времени есть, но в целом заметно, что на ключевом месте панно - дыра. Война в книге - как невидимое астрономам небесное тело: вот мы видим влияние слева и справа, а по центру не видим ничего.

Исследование не столько исторично "глобально", с ярко выраженными "общими трендами": повседневность вообще сложно исследовать "целиком", особенно в те времена, когда индивидуальность малозначительного человека особенно и не ценилась. Очень многое Лебина сделала с применением микроистории: разобрала на цитаты, к примеру, воспоминания вдовы Свиньиной в качестве примера жизни "бывших людей" при военном коммунизме и НЭПе. Это снова оставляет нам лакуны, обусловленные "ошибкой выжившего" наоборот - мы узнаем о тех, кого насильно уплотнили, кто голодал и продавал ложки, чтобы купить дров, но мы не узнаем о "бывших", кому удалось схитрить и этой участи избежать, и может быть, решим, что таких не было.

И все же при всей своей подробности и научной объективности Лебина сама очень нормативна. Читая ее описания прошлого, нельзя не увидеть ее собственную норму, в особенности ту, что касается полового вопроса. Интересно, например, что в описании проституции (которая в раннем СССР довольно долго воспринималась как порок потребителя, а проституированных женщин рассматривали скорее как жертв), Лебина несколько раз упирает на то, что "женщины не подвергались никакому наказанию" - будто у нас есть некоторая точка отсчета Икс, где их действительно нужно наказывать, и "аномальность" изучаемого периода в том, что этого отчего-то не делали. Эту ремарку я провела не для того, чтобы поспорить с Лебиной о законодательстве в сфере проституции (здесь не место и не время), а чтобы подчеркнуть: многие нормы прошлых времен Лебина, пусть не артикулирует это явно, рассматривает как аномалии по отношению к временам текущим - и тут сравнения с тем, что за окошком, уже не избежать.

Книгу можно использовать как занятное чтение, как источник для собственных исследований, как руководство по воссозданию атмосферы в кино и литературе. А вот нынешнюю повседневность лучше мыслить иначе.

Знакомство с серией "Теория моды" НЛО было у меня не слишком удачным. Книга Обувь. От сандалий до кроссовок оказалась сборником статей очень далеким от заявленной в аннотации всемирной истории моды, статьи прыгали по темам, временам и оставляли неприятное послевкусие.
Здесь мой восторг начался где-то в середине велеречивого вступления на фразе "... в качестве источников достаточно достоверной информации...". Да, здесь было эксперссивное восклицание, монография, настоящая историческая монография! Источники скурпулезно перечисляются: это личные документы (упорно называемые егодокументами, что меня каждый раз коробит), материалы советского кинематографа, художественной литературы и фотодокументы. Конечно, можно возразить, что кино и художественный вымысел не слишком близки к реальности. На самом деле это не совсем так. Конечно, пользоваться только ими в процессе описания прошлых эпох нельзя, но с помощью других источников вполне возможно подтвердить достоверность описываемых реалий. Более того, частенько реальные мемуары, но созданные годами позже, менее точны в изображении деталей, чем роман, описывающий современные ему события. Кроме того, нельзя не упомянуть широкое использование материалов советской прессы: всевозможные законодательные инициативы, общественные дискуссии на страницах журналов, обличительные материалы со страниц сатирических изданий. Все обращения к источникам отсылают к вызывающему мою скупую слезу библиографическому списку, отдельно приведены упомянутые в книге фильмы, и в качестве совсем уж вишенки - список упомянутых имен. Сами понимаете, пятерку можно ставить не глядя на содержание.
Да и содержание радует. К чести автора, его на страницах практически не видно, факты и только факты с отсылкой на источник. Глав десять, но я бы по смысловому признаку разделила книгу на две части: первая касается собственно взаимоотношений мужчины и женщины во всех возможных аспектах. Книгу открывает глава о пространстве знакомства, о танцах, согласно опросам занимавших ведущие роли; вторая - сексуальность до и вне брака, рассматривающая помимо прочего не только эпоху Оттепели, но и вопрос трансформации постреволюционных свободных отношений в пресловутое показное целомудрие; третья - формирование советской свадебной обрядности; четвертая глава рассматривает вопросы контрацепции, абортов и родов; пятая - механизмы разводов и измены. Следующие главы касаются не столько личности, сколько вопросов моды: вопрос о косметике и пластической хирургии, проблема моды и одежды вообще в эпоху дефицита, большая глава посвящена синтетическим материалам в одежде и завешается книга рассмотрением советского феномену унисекса.
Вопросов поднято много, но мне кажется, что автору удалось достаточно подробно реконструировать десятилетие Оттепели, написать читаемую слету книгу так точно.

Достаточно присмотреться к некоторым эпизодам российской истории, чтобы увидеть, что это ситуация, когда мы не извлекаем опыта. Когда с нами что-то происходит, а опыта мы не извлекаем, и это повторяется бесконечно.

"Психологическая топология пути", М. Мамардашвили

Все мы знакомы с формальным утверждением о том, что важно знать историю страны, чтобы не повторять ошибок. Для тех, кто так и не увлекся историей, оно осталось пустым звуком. И не потому что мы ленивы (хотя и ленивы тоже), но, возможно, история в школе была слишком скучной и утверждение так и не обрело внутренней значимости лично для нас. Как много таких умных утверждений оказывалoсь фарсом. Читая "Советскую повседневность: нормы и аномалии" Лебиной Н., спотыкаешься об уходящие в 1920-1960ые годы корни самых близких тебе вещей.

Мода на "кожанки" (предпочтительно темные кожаные куртки) пришла из 1920ых —в нэповские годы так обозначали себя идеологи революции в честь военной силы и мощи большевиков (форменная одежда летчиков обычно включала кожу). Не малоизвестные в странах бывшего Союза застройки "сталинки" нравятся своей монументальностью и размахом, а они лишь один из плодов политики правительства, прозванной "большим стилем", проявлявшей себя в архитектуре, культуре еды, досуге и быте.

Удивительно столкнуться с настоящим своих предков. Строки книги обретают личный подтекст, когда спрашиваешь бабушек, а они вдруг подтверждают, что "да, жили в такой непохожей действительности и считали ее нормой". Может, и вы вдруг узнаете, что бабушка была парторгом, прадед —большевиком, а прародители жили в коммуне. Когда новое знание позволяет воспринять ранее такие чужие, "не про вас", истории родных, вы получаете частичку ценного опыта. Прошлое внезапно начинает иметь к вам отношение.

Книга разделена на три части: первая описывает примеры прямого (непосредственного) нормирования повседневности правительством, вторая — косвенное нормирование, а третья —отклонения или аномалии нового общества. Каждая глава построена по одному принципу: выбирается один бытовой аспект (как то культура питания), формулируется в его отношении позиция большевиков с точки зрения идеального социалистического общества, и далее идет история норматативных и нормирующих законов и реакций на них общества. Борьба общества и идеалистов у власти обострялась в годы военного коммунизма, смягчалась в годы нэпа (когда правительство признало, что коммунизм не строится быстро, и откатило многие нормы к капиталистическому прошлому) и снова забурлила в эпоху большого стиля. В таком ключе рассмотрены культура питания, жилищная политика, одежда, отношение к религии, гендерная психология, досуг, проституция, алкоголь и ретретизм (наркотики, самоубийства).

Труд Лебиной Н. — один из лучших выборов для личного погружения в реалии советской жизни.

Неплохое развлекательное чтиво. В этом заключается как минус книги, так и её плюс.
Действительно, книга читается довольно легко, хотя и не на столько, как это принято на Западе. Тут хорошо чувствуется российская/советская манера писать любые нехудожественные произведения и как мне кажется, от этого избавиться многим писателям просто невозможно, особенно тем, кто вырос в СССР. Тем не менее, книга всё же ориентирована на широкую аудиторию, т.е. на людей, кто интересуется историей быта в Советском Союзе. Так как книга издана в серии «Теория моды», то нужно понимать, что в книге сделан особый акцент именно на моду в Советском Союзе и лишь в незначительной степени на культуру досуга, свиданий, интимных отношений и пр. Но и тут мы видим довольно консервативный стиль письма, т.е. ни о какой клубничке в этой книге речи не идёт. Максимум что можно встретит в этой книге, это слово «презерватив» и намёки на интимную близость. С другой стороны, возможно автор книги изначально не задумывала писать книгу хоть с малейшим намёком на 18+ тему. Лично мне кажется, что автор сознательно избегала углубления в эту тему (возможно, по причине слабой связи с заявленной, главной темой).
С другой стороны, «Мужчина и женщина» менее похожа на классическую книгу по истории с множеством цитат и ссылок на другие исторические работы. Тут в подавляющем большинстве случаев будут присутствовать цитаты из воспоминаний людей живших в те времена, цитат из художественной литературы того времени, а также цитат из журналов «Работница» и «Крокодил». Возможной причиной этого является либо отсутствие серьёзных исследований на эту тему (о чём автор пишет в самом начале книги), либо сознательное решение автора написать легкодоступную книгу для широкой аудитории. Лично мне трудно сказать, что явилось основной причиной, но определённо у меня возникло ощущение недостаточной глубины книги. Т.е. автор взяла интересные темы и даже проработала их довольно глубоко, но сам материал – журналы, воспоминания, худ литература – изначально поставили автора в существенно ограниченные рамки. Более того, меня удивило скудость даже художественной литературы. Так, в подавляющем большинстве случаев будут встречаться цитаты из таких книг как «Апельсины из Марокко», «Коллеги» и «Секретарь обкома». Я не специализируюсь на художественной советской литературе, но меня удивляет такой ограниченный выбор. Да, автор цитирует и фильмы (редко), но… чего-то всё же не хватает. Как я уже написал, меня не покидало ощущение, что выбор источников автоматически сужал рамки возможностей автора. Разумеется, с другой стороны это позволило написать интересную и не скучную книгу. Ведь как ни крути, а книга даёт всё же общее представление о том, как жили люди в 1950-1960 гг. Плюс, автор будет регулярно описывать и ситуацию, существовавшую в 1920-1930 гг., с тем, чтобы продемонстрировать произошедшие изменений. Разумеется, автор также осветит вопрос произошедших изменений в связи с развенчание культа личности.
В целом, понимая, что в настоящее время мы не может предъявлять такие же требования к книге какие предъявляются на Западе к литературе по схожим темам (в России многие архивы СССР до сих пор засекречены и мы многое не знаем о событиях того периода), эта книга даёт максимально возможное представление в существующих обстоятельствах и при существующих возможностях. Да, как мне кажется можно было бы написать более всестороннюю книгу, добавить больше источников и рассмотреть больше тем. Ведь книга не про быт советских людей в целом, но про быт советских людей в эпоху оттепели. Автор дальше 1960 годов не рассматривает ситуацию, а если и делает, то очень коротко, буквально в двух словах.
Итог: хорошо, но можно было бы и лучше.

Шок это по советски хочется сказать прочитав книгу посвященную жизни советских людей с 20 и кончая 50 годами. Хочется отметить что книга очень познавательная если вы действительно хотите узнать как жили , что ели , и в чем ходили люди того нелегкого времени. У меня теперь перед глазами мрачная картина советского прошлого , по крайней мере с 1920 - 1937 год я могу представить себе , хотя наверное и моего воображения не хватит что бы это описать. Одним словом диктатура и режим . Не согласны ? А давайте по рассуждаем власть начала с того что начала диктовать что есть , где надо есть и так далее. Затем они наложили лапу на одежду и стали диктовать что можно носить человеку , а что нет. Затем следует вообще бред сивого мерина право человека на веру , право крестить , хранить и венчаться. Попытка убрать религию могла бы быть удачной , но нельзя искоренить за раз то что вложено в людей веками.
Ну и закончим перечень тем что людям диктуют как проводить досуг !
И можно было бы посмеяться над попытками власти все захапать в свои руки , если бы это не было столь чудовищно и трагично. Если люди не голодали , я о простом народе говорю . Как говорил мой дед в войну генерал тушёнку лопал а солдат сапог от голода грыз. Если бы было чем прикрыть срам и нищету .
Во многом книга открыла новые факты истории .

Увлекательная, интересная книга, состоящая из сконцентрированных фактов эпохи. Я бы даже сказала выжимке всего самого важного. С одной стороны, ее можно читать и тем, кто не в курсе событий исследуемой эпохи. С другой стороны, и ее знатоки могут с помощью книги структурировать у себя в голове историю, быть может, что-то дополнить (в конце концов, книга небольшая, и я сомневаюсь, что на двухстах с лишним страницах можно охватить все, вспомнить все) или даже просто напомнить себе. Книга покоряет обилием приведенных источников. Мне безмерно понравилось, что автор цитирует и газеты, и журналы мод, и воспоминания людей, и более того - обращается к литературе и кино. Покоряет то, что автор показывает многостороннее влияние на жизнь человека: тут и стремление власти урегулировать некоторые вопросы (и показано развитие направлений, тенденций), тут и поиск самого человека, и несомненно - влияние кино. Все эти факты хочется перебирать как жемчужины, усеивая книгу закладками.
Само содержание выходит за пределы гендерного вопроса: часть книги, да, можно смело расписать на женский и мужской мир и их пересечение, но все-таки в целом книга о быте советского человека.
Правда есть одно существенное но, за которое я некоторое время размышляла снижать ли оценку на балл или на полбалла. Книга ведь все же понравилась. Это но состоит в ничтожном малом количестве иллюстраций. Я бы даже сказала мизерном. Да, есть некоторые фото из личных архивов. Это хорошо. Но этого не достаточно. Я, как требовательный и ленивый читатель, хочу, чтобы информация была представлена в полном объеме: фотографии, рисунки, эскизы. Главы про моду должны быть просто усеяны иллюстрациями. И тут, конечно, встанет вопрос о дороговизне издания. И все же крайне грустно, что такой материал не снабжен фотографиями. Он того стоит.

Очень нравятся книги Натальи Лебиной, и «Мужчина и женщина» не стала исключением. Автор описывает подробности советского быта, делая акцент на периоде правления Никиты Хрущева. При этом, с одной стороны, основное внимание уделяется деталям, с другой стороны, эти детали складываются в целостное мозаичное полотно.
Книга увлекла и читалась очень легко даже там, где речь шла о не слишком интересных для меня вещах.
Чувствовалось, что книга написана историком, очень щепетильно относящимся к отбору и использованию материалов. Понравилось, что автором приводится много примеров и ссылок.
Единственный минус – содержание книги для меня не совпало с тем, о чем ожидала в ней прочитать. Показалось, что в ней все же больше повествуется о быте и культуре, чем о мужчине и женщине, их взаимоотношениях. И даже там, где возникали мужчина и женщина, каждый из них оказывался сам по себе. Союз "и" их не объединял. Но мое мнение крайне субъективно, обусловлено скорее не содержанием книги, а моими собственными неверными представлениями о том, что можно было обнаружить под обложкой.