© Антонова Н.Н., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Апрель встрепенулся, как птенец, стряхнув с зеленого оперенья первой травы прозрачные капли растаявшего снега. Умопомрачительно запахло распускающимися тополиными почками. И стало ясно, что наступила не календарная весна, а настоящая. Хотелось смеяться и плакать одновременно.

Следователь Александр Романович Наполеонов, для друзей просто Шура, был одним из тех счастливых людей, которые любят свою работу.

Кто-то может задаться вопросом: «За что, собственно, любить работу следователя?!» Наверное, за то же, за что и любую другую.

Свою фамилию Шура носил с таким же достоинством, с каким Наполеон носил свою шляпу. Роста он тоже был наполеоновского: 160 см и ни миллиметра больше!

Он был еще довольно молод, и для хранения его следовательского багажа не нужны были два чемодана, хватило бы одной папки, но желтовато-коричневые глаза мудрого лиса говорили внимательному наблюдателю о том, что играть с ним в прятки себе дороже.

В этот субботний вечер Шура легкомысленно поблагодарил судьбу за то, что на данный момент не обременен никакими громкими делами и может позволить себе приятно провести время в уютном коттедже свой давней подруги Мирославы Волгиной.

Никаких романтических отношений между ними никогда не было, они дружили с раннего детства – Шура Наполеонов, Мирослава Волгина, двоюродный брат Мирославы Виктор Романенко и Людмила Стефанович. Жили в одном дворе, ходили в одну школу, их родители общались между собой и часто шутили, что у них на всех четверо детей.

Но так сложилось, что на данное время Шура чаще всего виделся с Мирославой. Виктор Романенко в силу своей профессии пропадал в горячих точках. Люся, или, как звали ее друзья, Люси, была занята делами автосервиса, который развивала вдвоем с отцом, и своими бесконечными романами.

А с Мирославой Шуру объединяла в некотором роде и общность занятий. Волгина была частным детективом. После окончания юридического факультета она недолго проработала следователем и ушла на вольные хлеба.

Весенний чарующий вечер дышал влажной прохладой и ароматами цветов… И был он подобен юному скрипачу в лиловом фраке. А ясный месяц был его скрипкой с серебряными струнами и золотым смычком.

Звезды опустились так низко, что, казалось, ресницы их касаются переплетенных ветвей, еще не покрывшихся листвой деревьев. Окна были распахнуты. Ароматы первых цветов проникали в комнату.

Морис играл классическую музыку – Моцарта, Бетховена, Шопена… Играл он исключительно хорошо, и Мирослава была зачарована. Она забыла обо всем…

Его красивые руки на миг приподнялись над клавишами и застыли, но тотчас снова глубокие звуки заполнили комнату. Он играл и думал о том, что судьба, несмотря на уверения скептиков, все-таки существует.

Взять хотя бы его: разве мог он предположить, что, поехав по приглашению друга в Россию, на одной из вечеринок познакомится с Мирославой Волгиной и устроится на работу в ее детективное агентство?

Поначалу, покинув гостеприимный дом приятеля, Морис снял для себя квартиру. Но вскоре Мирослава предложила ему перебраться в агентство.

«По-моему, это устроит нас обоих, – сказала она, – тебе не нужно будет платить за квартиру. А для меня большое удобство в том, что ты как бы всегда на рабочем месте».

Морис согласился. Он еще плохо знал окружение Мирославы и не слишком ориентировался в современной российской действительности, но не сомневался, что скоро освоится и будет чувствовать себя как дома.

Как дома… Морис любил море, сосны, песчаные дюны. Он родился и вырос в красивейшем городе на берегу Балтийского моря. И никогда не предполагал, что уедет из любимого города надолго… Он был доволен своим домом, своими родителями и собой.

Морисом его назвала мама – переводчица с французского языка, а отец, капитан рыболовецкой шхуны, как он неизменно величал свой трайлер, спорить с любимой женой не стал. Он вообще никогда с ней не спорил. Обожал. Называл ненаглядной. Делал много, говорил мало. Спустя годы отец мало изменился. Все так же обожал жену, сына, море.

Морис унаследовал от отца потрясающую работоспособность и немногословность. Мама наградила его острым и в то же время глубоким умом, способностью все схватывать на лету и редкой проницательностью. И все это пригодилось ему, чтобы завоевать расположение Мирославы Волгиной.

Глава 1

Через неделю, в субботу, следователь Наполеонов был на дежурстве.

Еще по пути на работу он, глядя на распустившиеся тюльпаны и желто-белое кружево цветущих нарциссов, думал о том, что весна – пора любви и свадеб.

Когда он пришел в управление, почти вся группа уже была на месте. Дежурить в субботу, конечно, никому особо не хотелось, но служба есть служба. Шура поздоровался со всеми сразу и уселся возле пульта.

– Скоро черемуха зацветет, – мечтательно произнес старший лейтенант Аветик Григорян, откладывая газету с разгаданным кроссвордом.

– Моя Гузель давно мечтает о кустике черемухи под окном, – почему-то печально вздохнул капитан Ринат Ахметов.

– Так посади, – посоветовал эксперт-криминалист Афанасий Гаврилович Незовибатько.

– С удовольствием, – отозвался Ринат, – только до нашего этажа ее аромату лететь и лететь.

– Ага, – согласился Незовибатько, – черемуху лучше нюхать прямо в саду.

Шура вспомнил гамак в саду Мирославы и несколько черемух, которые во время цветения почему-то напоминали ему фрейлин императорского двора. Вот он лежит в гамаке, лениво покачиваясь, а они стоят рядом, овевая его белыми ароматными веерами и…

– А помните мои прошлогодние фотографии с группой цветущих черемух?! – раздался неожиданно воодушевленный голос фотографа Валерьяна Легкоступова.

Шура тотчас вывалился из воображаемого гамака в реальность, рядом закашлялся Незовибатько, а судмедэксперт Зуфар Раисович Илинханов проговорил сурово:

– Типун тебе на язык!

– Почему сразу типун? – обиделся Валерьян, и его дымчато-серые глаза, только что светившиеся радостно, потемнели.

На тех фотографиях, о которых говорил Легкоступов, и впрямь цвели пышным цветом кусты черемухи, но рядом с ними был залитый кровью труп молодой девушки, и Легкоступов с его извечным стремлением к художественности умудрился на своих фотографиях сыграть на контрасте белых соцветий, красной крови и черной земли.

Наполеонов тогда готов был его придушить, да и не только он один. И теперь по привычке он собирался отчитать Валерьяна за то, что тот никак не может свыкнуться с мыслью, что полицейский фотограф готовит снимки не для художественного салона. Но тут поступил звонок на пульт оперативного дежурного. Наполеонов снял трубку.

– Полиция?! – раздался душераздирающий крик.

– Да.

– Ради всего святого, приезжайте скорее!

– Что случилось?

– Убита невеста!

– Адрес.

– Ресторан «Маяк». Пожалуйста, приезжайте скорее.

– Назовите свою фамилию, – попросил Наполеонов, но из трубки уже доносились короткие гудки.

– Черт, – пробормотал он и бросил остальным: – Убийство, на выезд.

Ярко-красные и желтые огни ресторана «Маяк» бросались в глаза издалека, даже несмотря на заливающие улицы города разноцветные отсветы всевозможных реклам.

– Из-за этого светопреставления в городе даже в ясную ночь звезд не видно, – проговорил со вздохом сожаления Валерьян Легкоступов.

Но ему никто не ответил.

Они прибыли на место происшествия и увидели несколько человек на крыльце. Неподалеку стояла «Скорая».

Едва Наполеонов поднялся на крыльцо, навстречу ему бросился мужчина среднего роста с пышными усами и темно-серыми глазами, так и впившимися в лицо следователя.

– Ипполит Матвеевич Табуреткин – тамада, – представился он.

– Следователь Александр Романович Наполеонов.

– Я догадался.

Правая бровь следователя вопросительно изогнулась, но выяснять, по каким признакам тамада узнал в нем следователя, он не стал, вместо этого спросил:

– Вы вызвали полицию?

– Нет, свидетель жениха.

– Кто потерпевший?

– Убита девушка, невеста.

Группа двинулась на место преступления. По пути тамада торопливо рассказывал о случившемся:

– Алла, невеста, отлучилась в дамскую комнату поправить макияж, и как-то за сутолокой ее хватились не сразу.

Первым встревожился жених, сначала искал невесту в зале, потом выбежал на улицу. Кто-то из гостей сказал, что Алла пошла в дамскую комнату. Настя, подруга невесты, побежала туда, и вдруг раздался душераздирающий крик.

Тамада вздохнул:

– Ломанули туда всей толпой. А она там лежит, ну, Алла. Мамаша ее сразу упала в обморок, я вызвал по сотовому «Скорую», потом позвал администратора, и он велел охране всех вывести оттуда.

– Почему не позвонили в полицию?

– Так в полицию сразу стал звонить Плетнев, я слышал, как он кричит в трубку: «Полиция, полиция!»

– Понятно.

Навстречу пронесли на носилках женщину с бледным лицом и закрытыми глазами.

– Это мать невесты, – быстро проговорил тамада.

– С ней серьезно? – спросил Наполеонов сопровождающего врача.

– Пока ничего не могу сказать, похоже на гипертонический криз, требуется срочная госпитализация. Девушке мы помочь уже ничем не можем.

Наполеонов махнул рукой, давая доктору понять, что пока вопросов к нему больше нет.

В дамской комнате никого не было, кроме убитой, хотя у входа маячили два охранника ресторана. Тело лежало на полу, выложенном плиткой песочного цвета с многочисленными красноватыми крапинками. При ближайшем рассмотрении крапинки оказались не кровью, а частью декора.

«Судя по словам тамады, следы основательно затоптаны», – подумал Наполеонов с раздражением.

Люди пачками читают детективы, смотрят криминальные сериалы и все одно не могут уяснить, что ничего трогать на месте преступления, а тем более топтаться на нем нельзя.

Девушка лежала головой к окну, на груди ее ярко алело красное пятно, голова была запрокинута, глаза цвета морской гальки, увлажненной недавней волной, были открыты. Рядом с ней на полу лежала красивая красная роза. Наполеонов почему-то подумал, что на свадьбе у невесты должна быть белая роза. Хотя кто их знает, этих брачующихся.

Первым над девушкой склонился судмедэксперт. Следователь терпеливо ждал, остальные стояли за его спиной.

– Ну что? – спросил Наполеонов, когда Илинханов стал стягивать перчатки.

– Убита примерно 30–50 минут назад острым режущим предметом.

– Зуфар Раисович, ради бога, подоходчивее! – взмолился следователь.

Илинханов пожал плечами:

– Сам знаешь, после вскрытия.

– Это нож? – не отступал Наполеонов.

– Возможно, но очень узкий, – нехотя ответил судмедэксперт.

Незовибатько начал обрабатывать пол вокруг убитой, потом раковину, дверцы кабинок, ручку входной двери с той и с другой стороны.

Засверкали вспышки фотоаппарата, Легкоступов снова увлекся и старался, чтобы роза, лежащая возле убитой, выглядела как можно эффектнее. Наполеонов показал ему кулак, и фотограф, вздохнув, постарался зафиксировать место преступления точно и бесстрастно, что давалось ему с большим трудом. Голубоватые вспышки сверкали как молнии.

– Ну, что, пальчики есть? – спросил Наполеонов эксперта.

– Сколько твоей душе угодно, – пробурчал Незовибатько.

– Плохо, – констатировал следователь, хотя и предполагал с самого начала, что в дамской комнате ресторана, да еще во время свадьбы, отпечатков будет множество.

– Придется тебе всех гостей основательно проверять, – не вселил оптимизма Афанасий Гаврилович.

– Спасибо тебе, добрая душа, – невесело поблагодарил Незовибатько следователь.

– Я что, – пожал тот могучими плечами.

– На самоубийство не похоже, – осторожно заметил Аветик Григорян.

– Много ты знал невест, которые кончали с собой в день свадьбы? – спросил Илинханов.

– Ну, мало ли…

– На ограбление тоже не похоже, – заметил Валерьян, – дорогое колье, серьги и кольца на ней.

– Откуда ты знаешь, что оно дорогое?

– Видно, – пожал плечами Легкоступов.

– Да, цацки на ней, скорее всего, дорогие, – согласился Незовибатько.

– Это мы потом установим, – сказал Наполеонов. Помолчав, он добавил: – Очень я сомневаюсь, что ее убил кто-то посторонний…

– Думаешь, родственники постарались? – спросил до этого молча работавший Ринат.

– Надо думать, что в зале не только родственники. – Следователь еще раз посмотрел на убитую невесту. Даже сейчас было видно, что Алла Полетова была красавицей.

– Что ж, – проговорил он, – пора познакомиться с гостями.

Возле двери все так же стояли охранники ресторана.

– Можете быть свободны, – бросил в их сторону Наполеонов.

Его взгляд упал на импозантного, еще довольно молодого блондина лет тридцати пяти.

– Вы администратор? – спросил следователь, когда тот сам уже заспешил ему навстречу.

– Да, Дмитрий Валерьевич Карелин.

– Что вы можете рассказать мне по этому делу?

– Практически ничего. Примерно около получаса назад ко мне подошел мужчина и сказал, что в дамском туалете убита девушка, невеста. Вместе с ним мы всех попросили выйти из помещения и вернуться в зал, возле туалета выставили охрану.

Наполеонов кивнул.

– Но, боюсь, что мы сделали это несколько поздно, – администратор развел руками, – никто не ожидал ничего дурного, и мы не были готовы к такому развитию событий.

– Да уж, догадываюсь, – проговорил Наполеонов.

– Как вы считаете, Дмитрий Валерьевич, мог ли в ресторан проникнуть кто-то посторонний?

– Я бы этого не исключал, – пожал плечами Карелин, – в малом зале у нас были обычные посетители.

– Столики не заказывались заранее?

– Нет, конечно.

– Теперь я хотел бы познакомиться с гостями.

– Да, конечно, идите за мной.

Администратор привел следователя в большой зал с куполообразным потолком. Серые стены имитировали неровно обточенные камни. Столы и стулья имели цвет прибрежного песка. Гости, сбившись в кучки, сидели в разных местах зала. Всего их было на первый взгляд человек тридцать – тридцать пять.

– Здравствуйте, я следователь Александр Романович Наполеонов. Мне нужно побеседовать с каждым из вас, после чего вы сможете покинуть ресторан.

– Но, простите, – возмутился мужчина в роговых очках и темно-синем костюме, – это займет у вас уйму времени, мы эдак тут ночевать останемся.

– Я постараюсь до ночи управиться, – сухо проговорил следователь.

В зал вошли оперативники Аветик Григорян и Ринат Ахметов.

– Я поговорю с родственниками и ближайшими друзьями, с остальными побеседуют капитан Ринат Ахметов и старший лейтенант Аветик Григорян. – Следователь указал на оперативников.

– Значит, нас поделят на первый и второй сорт, – хмыкнул все тот же мужчина.

– Чем скорее мы прекратим пререкаться и приступим к делу, тем раньше вы окажетесь дома, – бросил Наполеонов, уже решив про себя, что этого типа, будь он жениху и невесте хоть седьмая вода на киселе, он допросит лично. Но в последнюю очередь, пусть промаринуется голубчик.

– Дмитрий Валерьевич, – обернулся он к администратору, – где я могу побеседовать со свидетелями?

– В моем кабинете, – лаконично ответил тот.

– В таком случае прошу пройти со мной жениха.

Со стула поднялся высокий парень с растрепанными волосами пшеничного цвета и направился к следователю. Сразу же за ним поднялся другой, который до этого сидел рядом и поддерживал жениха.

– Не надо, Саша, – обратился жених к приятелю, – я сам дойду, ты останься.

Пока он шел к двери неровной походкой, его качнуло раза два. И Наполеонов не сумел бы сказать с уверенностью, случилось ли это от принятого во время застолья алкоголя или от потрясения.

Пройдя по коридору, скоро все трое оказались в небольшом, но уютном кабинете со стенами, обитыми карельской березой, аккуратным столом, несколькими креслами вокруг журнального столика и одним кожаным диваном.

– Располагайтесь, – сказал администратор и сразу вышел, плотно прикрыв за собой дверь и успев при этом обронить: – Я буду поблизости.

Наполеонов кивнул в знак благодарности. Он по привычке хотел расположиться за столом, но потом передумал и сел в кресло возле журнального столика.

– Садитесь, – указал он на второе кресло, и жених покорно опустился в него.

– Итак, – сказал Наполеонов, – вы знаете, кто я. Представьтесь.

– Вадим, Вадим Олегович Кустодеев, – проговорил парень, – Алла моя невеста.

– Расскажите мне, как все произошло.

– Мы с Аллой познакомились год назад в Анталье на курорте. Как ни странно, – он горько усмехнулся, – наш курортный роман не закончился там же, а перерос в серьезные отношения.

Наполеонов кивнул:

– А что произошло сегодня?

– Сегодня? – спросил жених с отсутствующим видом. Потом пришел в себе и воскликнул: – Сегодня мы с Аллой расписались, а на 5 часов вечера у нас был заказан зал в «Маяке», где мы и собирались гулять первый день свадьбы.

– А второй?

– Второй у нас дома. Мама хотела, чтобы завтра посидели по-домашнему, только свои, самые близкие.

– Вы можете перечислить, кого именно вы собирались пригласить на завтра?

– Могу, – кивнул Вадим и назвал несколько человек.

Наполеонов аккуратно записал все фамилии. Список остальных гостей он возьмет позже. Нельзя исключать того, что убийца находится среди тех, кого не собирались приглашать на завтра, и он использовал свой шанс разделаться с невестой именно сегодня.

– Скажите, ваша невеста всегда была в поле вашего зрения?

– В общем-то, да…

Наполеонов заметил, что жених замялся.

– Вы куда-то отлучались? – спросил он.

– Нет…

– И тем не менее вы не заметили, как Алла покинула зал.

– Я в это время танцевал с сестрой, – ответил Вадим.

– С сестрой? – удивился следователь.

– Ну да, заиграли белый танец, и Юля пригласила меня танцевать. Не мог же я ей отказать? – с некоторым вызовом спросил Кустодеев.

– А с кем танцевала в это время Алла?

– Она не танцевала. По крайней мере, когда я ушел с Юлей, Алла оставалась с Настей.

– Когда вы вернулись, Аллы уже не было?

– Не было. Я поискал ее глазами среди гостей и не нашел. Потом отыскал Настю. Она танцевала с моим другом Сашей Плетневым. Они оба были свидетелями.

– И что?