Глава 1. Зеркало и Пустота.

Дождь за окном был не стихией, а состоянием души. Таким же серым, бесконечным и промозглым, как и жизнь Агаты последние несколько месяцев. Санкт-Петербург плакал своими гранитными набережными, а она смотрела на него с двадцать шестого этажа, из своей стильной, выхолощенной до блеска квартиры, которая вдруг стала напоминать красивую, но абсолютно пустую клетку.

В двадцать шесть лет она осталась у разбитого корыта. Нет, не у корыта – у разбитого зеркала, в осколках которого отражались обломки ее жизни. Квартира, купленная в ипотеку, последняя дорогая сумка, напоминание о былом статусе, и оглушающая, всепоглощающая тишина.

Она всегда была сильной. С самого детства, когда другие девочки играли в куклы, она придумывала, как заработать на новые краски. Она грызла гранит науки так, будто от этого зависела ее жизнь. А она и зависела. Вырваться, добиться, доказать. Ей удалось. Ее бизнес цвел и процветал, деньги текли рекой, позволяя ей менять машины прямо из салона, не задумываясь. Ее тело – стройное, подтянутое, вылепленное часами в спортзале – было предметом ее гордости и… молчаливого упрека. Оно привлекало взгляды, но не сердца. Она добилась всего сама. Но по ночам, в своей безупречной квартире, её накрывала мысль, что эта жизнь – как дорогой макет. Красиво, но внутри пусто. Ей некому было сказать: «Я устала». Некому показать тот самый скол на фасаде своей уверенности. Её сила была одинокой. Мужчины видели в ней соперницу, стальную леди, а не хрупкую женщину. А ей так хотелось хоть раз упасть в объятия и раствориться в другом человеке, сбросив броню успеха.

Но броню сняла с нее жизнь. Жестко и беспощадно. Бизнес рухнул в одночасье, словно карточный домик, увлекая за собой все: сбережения, уверенность, будущее. На нее навалилось всё и сразу. Одиночество, которое раньше скрашивалось звоном монет и запахом нового автомобиля, стало оголенным и болезненным. Она была одна. Совершенно одна.

Именно в такую минуту, когда она в сотый раз прокручивала в голове черную полосу своей жизни, в директ ее некогда яркого, а теперь подернутого пылью забвения инстаграма, пришло сообщение.

«Привет, Агата. Ты невероятна. Твои глаза… Таких я еще не видел. Алексей».

Она чуть не удалила сообщение. Очередной пикапщик. Но что-то зацепило. Вежливость? Отсутствие пошлости? Она зашла на его профиль. Лента – словно глянцевый журнал о жизни недосягаемого мужчины. Фотографии в идеальных костюмах, улыбка, от которой замирало сердце, и бесконечная вереница дорогих автомобилей. Ни семьи, ни намека на быт. Только он – успешный, красивый, загадочный Алексей. Тридцать шесть лет. Ни жены, ни детей.

Они встретились в ресторане с панорамным видом на Неву. Он был безупречен. Костюм сидел так, будто его шили на него прямо здесь, у столика. Голубые глаза, пронзительные и глубокие, смотрели на нее с таким восхищением, от которого у нее перехватило дыхание. Он говорил комплименты не как все – не пошло, а как искусствовед, разглядывающий шедевр. Говорил умно, начитанно, вежливо.

О себе – ничего конкретного. «Есть бизнес». «Есть водитель, Валера». Но приехал он на такси. Этот диссонанс между инстаграм-роскошью и простым желтым автомобилем на мгновение насторожил Агату, но он тут же сгладил его обаятельной улыбкой и небрежной фразой: «Сегодня дал Валере выходной. Не хотел обрекать «бедолагу» на вечерние пробки».

Эта скрытность поначалу показалась ей пикантной загадкой. Признаком большого человека, который не привык выставлять свою жизнь напоказ.

Он оплатил ужин, не глядя на счет. Они гуляли по ночному городу, и он взял ее за руку. И в этот миг все ее несчастья – разорение, одиночество, страх – отступили, растворились в тепле его ладони. В ее опустевшую вселенную ворвался яркий, ослепительный метеор по имени Алексей. Она влюбилась. Безумно, стремительно, с первого взгляда в его голубые глаза.

Но даже в этот вечер, полный надежды, змеиный холодок сомнения ужалил ее в сердце. Ему позвонили. Он взглянул на экран, и его идеальное лицо на мгновение исказилось гримасой раздражения. «Бухгалтер», – бросил он, отвечая. И тут же, в трубку, начал жаловаться на какие-то застрявшие деньги, на сложный проект. Говорил сдавленно, нервно.

Она не придала значения. Тогда. Ей было не до того. Она летела на крыльях, пьянея от его внимания, от его голоса, от самого воздуха, который теперь казался другим.

Она еще не знала, что этот звонок – первый тихий щелчок взведенного курка. Щелчок, который через три месяца грохнет выстрелом, навсегда изменив ее жизнь и оставив в ней шрамы куда глубже, чем синяки под слоем тонального крема.

Глава 2. Сладкий ад.

Три месяца, что последовали за той первой встречей, стали для Агаты временем сладкого, изматывающего ада. Ее жизнь превратилась в странный ритм, задаваемый капризами Алексея. Они виделись раз в неделю, и каждая их встреча была похожа на сцену из дорогого романтического фильма.

Они катались на ее машине – последнем оплоте ее былой роскоши, и он восхищался ее вождением. Они ужинали в ресторанах, где он платил с таким видом, будто счета были для него мелочью. Они гуляли по ночному Петербургу, и он, обняв ее за плечи, говорил о будущем. О большом доме, куда они переедут вместе, как только его «крупный проект» будет завершен. Эти картины будущего сияли в воображении Агаты так ярко, что затмевали собой серость ее настоящего. Они стали ее кислородом.

Но между этими вспышками рая лежали долгие дни пустоты и вопросов, которые повисали в воздухе, не находя ответов.

Его телефон был для нее запретным плодом. Он никогда не брал трубку, когда звонила она. Ее вызовы он сбрасывал один за другим, и сердце Агаты сжималось от обиды и непонимания. Перезванивал он не сразу – могло пройти час, два, а то и полдня. И когда на ее телефоне наконец-то вспыхивал его номер, разговор длился ровно минуту, от силы две. «Всё хорошо, крошка? Я на встрече. Позже». И снова гудки. Эти краткими, дежурные звонки были похожи на подачку, которую бросают голодному, лишь бы он не умер, но не накормили досыта.

«Почему я никогда не была у тебя дома?» – однажды, набравшись смелости, спросила она. Вопрос, который жгло ее изнутри. Он поморщился, как от назойливой мухи, и отрезал: «Неудобно». И всё. Ни объяснений, ни утешительных обещаний «как-нибудь в другой раз». Просто стена. А где же тот самый Валера, водитель, чье существование начинало казаться мифом? «Валера в разъездах. Постоянно возит документы».

Самым больным был вопрос: почему так мало мы видимся? Почему только раз в неделю? Она, задыхаясь от нехватки его внимания, пыталась говорить с ним об этом. Голос ее дрожал от неуверенности, выдавая ту самую неопытную девочку, которой она себя чувствовала в его присутствии.

«Алексей, я скучаю. Почему мы не можем видеться чаще? Почему мы не вместе?»

Его ответы были отточенными, как клинки. «Ты не представляешь, какое давление я сейчас испытываю. Этот проект… если я хоть на шаг отвлекусь, всё рухнет. А я не могу допустить, чтобы ты жила в чем-то меньшем, чем ты заслуживаешь. Потерпи немного, моя хорошая. Когда всё закончится, мы будем всегда вместе».