Дизайнер обложки Владимир Михайлович Тимофеев

© Надежда Тимофеева, 2017

© Владимир Михайлович Тимофеев, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-0378-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Алиса допивала крепкий кофе, когда увидела в дверях кафе своего отца. Он снял серый плащ, изрядно промокший от дождя и небрежным движением руки накинул его на вешалку. Да, погода сегодня выдалась пасмурной. Подумала Алиса. С самого утра на улице лил холодный дождь, заливая тротуары и дворы. А небо было затянуто серыми грозовыми тучами. Дождь то ослабевал, то снова усиливался, принося с собой северный, продирающий до костей ветер. Она посмотрела на отца и почувствовала, как ее ладони стали влажными. Тонкие пальцы крепко сжимали кофейную чашку.

Он взглядом отыскал дочь. Она сидела на уютном диванчике из серой кожи за столом и небольшими глотками отхлебывала кофе из кружки. Длинные светлые волосы были собраны в высокий, аккуратный хвост. Серый, безразмерный свитер крупной вязки подчеркивал ее хрупкие плечи. А несколько разноцветных ниток были завязаны вокруг тонкого запястья. Ей было тридцать, но выглядела она гораздо моложе.

В зале смешались запахи ванили и корицы. Официанты неспешно обслуживали немногочисленных посетителей. Кафе, которое Алиса выбрала для встречи с отцом находилось в самом центре города. Из окна открывался вид на Манежную площадь. Круглые столы из беленого дуба были накрыты скатертями из роскошного габардина насыщенно-бирюзового цвета. Приглушенная музыка в стиле ритм-энд-блюз играла из динамиков, создавая расслабленную обстановку. Развешанные на стенах постеры с рекламой прошлого века завершали картину.

– Привет! – отец подошел к столу и улыбнулся, глядя на Алису. Эта была редкая встреча и он был рад ее видеть. Ему захотелось обнять дочь и поцеловать в лоб, но сдерживая порыв отцовской нежности он сел рядом с ней.

– Здравствуй! – она дежурно улыбнулась.

Алиса внимательно вгляделась в лицо своего отца. Мелкие морщинки пробегали по лбу, словно речная рябь. У него был озабоченный и задумчивый вид. Погруженный в свои мысли он быстро сделал заказ и отстраненно посмотрел вслед официантке. Алиса пыталась рассмотреть в лице этого незнакомого человека родные черты. У нее однозначно были его глаза. Светло-голубые. Похожие на чистое озеро. А еще нос. Да, тонкий нос с узкой переносицей, небольшими ноздрями и маленькой ложбинкой над ними. Губы ее отца были гораздо тоньше ее, их она унаследовала от мамы. Мощный и четко очерченный подбородок делал ее отца привлекательным мужчиной для своих лет. Она раньше и не задумывалась, что похожа на него. Ее сердце сжалось от мысли, что она не помнит его. Эта мысль сводила ее с ума последнее время. С момента той злосчастной аварии прошло уже полгода, а она все никак не могла ничего не вспомнить. Она знала, что в жизни до потери памяти с отцом ее связывала крепкая дружба. Их общими фотографиями были забиты папки на компьютере. Она часто пересматривала их. Она на секунду закрыла глаза и попыталась вспомнить его. Но тщетно, у нее ничего не получалось. Вся ее жизнь начиналась с больничной палаты. А тридцать лет до этого буквально растворились в воздухе. Как-будто кто-то взял огромный ластик и одним взмахом невидимой руки стер из ее головы все воспоминания. Теперь ей приходилось восстанавливать свою жизнь по чужим рассказам и фотографиям. Эта авария забрала всю ее жизнь. Она стала чужим человеком не только для близких, которые безмерно ее любили и верили, что все еще наладится, но и для самой себя. Алиса не знала кто она, что она любит, что ее раздражает, какие книги она любит читать и какой чай пить. В своем доме она увидела старый, потрепанный мольберт и краски. Мама сказала ей, что она любила рисовать. В комоде она обнаружила большую папку с рисунками. Тогда она загляделась на них. Ей не верилось, что ее руки способны изображать мир. В тот день она впервые после аварии взяла в руки кисть и нарисовала пейзаж. Потом, сидя на полу в гостиной она сравнивала свою новую работу с прежними. И поняла одну вещь, ее умения никуда не ушли, она все так же мастерски проводила линии на картине и выделяла тени, делая рисунки удивительно натуралистичными. Но из ее картин ушло главное, из них ушла жизнь. Тогда она смяла тот рисунок, будто он был причиной ее бед и с силой запульнула в мусорную корзину. С тех пор она не рисовала. Осознавая все, произошедшее с ней она ощущала невероятную боль и понимала, что это ее крест. Который она теперь несет. Она даже уже почти смирилась с этим. Но сейчас, глядя на своего отца, Алиса понимала, что смирение она найдет не скоро. Он сидел и молчал. Аккуратно положив свою большую руку возле ее небольшой ладошки, он боялся прикоснуться к собственной дочери. С тяжелым сердцем отдавая на откуп всевышнему все, что с ней происходило. Потому что сам он был не в силах что-то исправить и как-то ей помочь. Но надежда на то, что она все вспомнит и продолжит жить все же самонадеянно жила в его сердце.

– Ты сказал, что встреча срочная, – произнесла Алиса сдержанным тоном.

– Мне нужна твоя помощь, – ее отец громко вздохнул и внимательно посмотрел на дочь, пытаясь отгадать готова ли она к этому разговору. Но ее лицо не выражало каких-то эмоций. Когда-то открытый лист, Алиса стала для него закрытой книгой.

– Я слушаю, – спокойно кивнула она.

– Разговор будет о твоей работе, – предупредительно добавил он.

– Работа? – глаза Алисы округлились.

– Да. Я хочу, чтобы ты вернулась к работе.

– Но, – она покачала головой. – У меня насколько ты помнишь долговременный провал в памяти. Огромная дыра. Как по-твоему я должна вернуться к работе?

– Врач сказал…

– Врач сказал, что я все вспомню через месяц, – перебила она отца. – И насколько ты видишь, прошло уже полгода, и я до сих пор не могу ничего вспомнить. Я даже к имени своему с трудом привыкла. А ты говоришь о работе.

– Послушай, – он ласково посмотрел на дочь. – Ты должна меня выслушать. Все, о чем я сейчас прошу – это выслушать меня. Ни больше, ни меньше.

– Хорошо, – Алиса кивнула в знак согласия.

– Когда ты была маленькой девочкой, то больше всего на свете ты мечтала стать сыщиком как я. Ты говорила, что помогать другим людям, искать людей и наказывать преступников – то, чем бы ты хотела заниматься. Я не придавал этому значения. Ведь многие дети копируют родителей. Мало того, я был против, чтобы моя единственная дочь занималась чем-то подобным. Но то, что произошло с тобой однажды навсегда изменило мое мнение. Я опаздывал на самолет. В спешке собирая вещи я увидел тебя. Тебе было десять. Ты стояла и смотрела на меня. А потом сказала всего одну фразу «Пап, самолет упадет. Останься, пожалуйста дома». Меня как любого родителя шокировали твои слова. Я успокоил тебя и надевая куртку на ходу выбежал из квартиры. Ты осталась с мамой, заплаканная. В тот раз я опоздал на самолет. И проклинал все, пока не увидел вечерние новости, в которых показали обломки того самого лайнера. Я спросил у тебя: «Алиса, откуда ты знала, что самолет упадет?». И ты ответила «Я это видела, пап». И с тех пор, я знал, что у нас растет особенный ребенок. И что не использовать твой дар, чтобы помочь другим людям ты просто не сможешь. Сейчас мне как никогда нужна твоя помощь. Пропал ребенок и ты можешь помочь ее найти. Ты многого не помнишь и многого не понимаешь. Но поверь мне, та Алиса, которую я знал – помогла бы. Я понимаю, что тебе больно. Но ты не одна попала в эту беду. В эту беду вместе с тобой попали, и мы с твоей мамой. Вот уже полгода я наблюдаю, как ты пытаешься вспомнить кто ты. Я смотрю на эти отчаянные попытки и страдаю вместе с тобой. Может быть, тебе стоит, наконец, продолжить жить? Вернуться к привычным занятиям? А не хоронить себя вместе с ними? Попытайся. Ты должна попробовать.

На глазах ее отца появились слезы, которые он тут же смахнул. Алиса почувствовала, как ком застрял в горле. Она понимала, что он прав. Ей стало так привычно жить со своей болью. Засыпать с ней и просыпаться. Она почти смирилась с тем, что никогда ничего не вспомнит. Опустила руки. А она вообще хотела вспоминать? Или боялась, что от воспоминаний станет еще больнее?

– Что я должна делать? – процедила она сквозь зубы, изо всех сил стараясь не расплакаться.

– Ты отправишься в Дублин.

– Ирландия? – удивленно спросила она.

– Да, – кивнул отец. – Там пропала маленькая русская девочка. Она отдыхала с родителями в Дублине. Пропала из гостиничного номера несколько дней назад. Родители заметили пропажу, вернувшись с ужина. Вся местная полиция поднята на уши. Мы не можем остаться в стороне. Это русский ребенок. Было принято решение послать лучших сотрудников в Ирландию. Нужно найти ребенка по горячим следам. Это международное дело – дело чести для нас.

– Что говорят родители ребенка?

– Узнаю свою дочь, – он ласково улыбнулся. – Ее мать считает, что это похищение. За несколько дней до этого в гостинице видели странного мужчину, наблюдавшего за детьми. Она считает, что девочку похитили. Были организованы поиски, но они не дали результата.

– Что говорит отец? – уточнила она.

– Этих сведений у меня пока нет. Передали результаты разговора с матерью.

– Сколько лет девочке? – Алиса достала из сумки небольшой красный ежедневник и простой карандаш.

– Ей четыре года. Ее родители врачи. Оба москвичи. Достаточно известные хирурги. Это дело уже получило широкую огласку в европейской прессе. Все ищут маньяка, похищающего детей. В Дублине и окрестностях настоящая паника среди родителей.

– Их можно понять.

– Отпуск подходил к концу, когда девочка пропала, – он продолжил. – Со дня на день они должны были вернуться в Москву. Полиция Дублина слишком поздно закрыла выезд из города. Примерно через три часа после похищения. Преступник мог скрыться с ребенком и по земле, и по воздуху. Мы просмотрели камеры в аэропорту. Ничего. У нас нет зацепок. Нам нужна ты.

Алиса молча делала заметки в ежедневнике. Ей стало интересно увидеть фотографию пропавшей девочки. Она подумала о ее родителях, которые наверняка испытывают сейчас боль и отчаяние. Они потеряли своего ребенка. Она могла понять их чувства, потому что потеряла своего.