Дворец дожей напомнил мне красавицу в кринолине, присевшую в реверансе. Он словно поощрял ленивой улыбкой истинной венецианки, скрывающей под обманчивыми смирением и почтением властность и жестокость (это если вспомнить, что дворец – еще и судилище, резиденция правителей, место, где заседали совет и сенат). Эта красавица, полная аристократизма, алебастровой красоты, умная и расчетливая, затянула в свои стены не одного еретика, не одного преступника отправила на костер и плаху.