4

Едва он успел укрыться на склоне холма, как процессия подошла к гробнице. К счастью, деревенские ничего подозрительного не заметили. Вот, уже закладывают вход камнями. Гилас увидел в толпе вчерашнюю собаку. Пес стоит рядом с деревенским мальчишкой. Гилас порадовался, что собаку забрали. Но тяжело смотреть, как пес тыкается носом в ладонь хозяина. Брысь тоже так делал.

Перебравшись на другую сторону холма, Гилас припустил вниз. На ходу сорвал листья крушины, чтобы отпугнуть дух кефтийца, и сунул прядь волос покойного в мешок вместе с кинжалом. Ножны мастерить нет времени, а выставлять такую вещь напоказ нельзя. У Чужака никак не может быть бронзового кинжала. Увидят – подумают, краденый.

Стараясь припомнить все, что Теламон рассказывал про Лапитос, Гилас зашагал на восток, к подножию горы.

Редко растущие сосны почти не дают тени, чертополох высотой в человеческий рост царапает колючками, длинными и острыми, будто кабаньи клыки. Зато черных воинов не видно. И вообще, вокруг ни души. Не успел Гилас об этом подумать, как на крутом повороте чуть не налетел на колесницу.

Замерев от ужаса, во все глаза уставился на двух коней и воина в шлеме из сыромятной кожи. Тот сначала не заметил Гиласа, но, когда лошади заржали, повернул голову и увидел мальчика. Гилас не стал дожидаться, когда его схватят. Кинулся наутек и опрометью взбежал вверх по склону. Сюда колеснице точно не заехать.

Перебравшись на другую сторону холма, Гилас устремился вниз и бросился к горному потоку. Колесница, окруженная клубами пыли, с грохотом вылетела из-за поворота. Воин что-то кричал, но слов было не разобрать. Гилас забежал в воду. Брызги полетели во все стороны, бурдюк и мешок больно били по спине.

Судя по звукам, колесница во что-то врезалась. Лошади отчаянно заржали. Воин спрыгнул и побежал за Гиласом. Мальчик попробовал петлять. Тот не отставал. Ухватил Гиласа за плечо, рванул к себе, но оба потеряли равновесие и плюхнулись в воду. Воин зажал локтем шею Гиласа, но тот вывернулся и сунул голову преследователя под воду. Воин наугад замахнулся кулаком и попал Гиласу по раненой руке. Охнув от боли, мальчик отпрянул. Воин, отплевываясь, вынырнул. Гилас ударил его коленом в пах. Тот взвыл и снова рухнул в воду, но быстро вскочил и, не успел Гилас опомниться, пнул его в челюсть. От удара мальчик отлетел и растянулся на прибрежной гальке. Воин уперся коленом ему в грудь, обеими руками схватил Гиласа за волосы и тряхнул так, что у мальчика зубы застучали.

– Гилас, это я, Теламон! Твой друг, между прочим!

– Что ж ты меня не признал? – отдуваясь, с трудом выговорил Теламон.

– Говорю же, – пропыхтел Гилас, – с этой штукой на голове все на одно лицо.

Друзья сидели на берегу горного потока, поливая холодной водой ушибы. Лошади, привязанные неподалеку, спокойно пили.

– Извини, что пнул, – смущенно пробормотал Теламон.

– А ты извини, что чуть не утопил, – отозвался Гилас.

Теламон фыркнул.

– Что у тебя с рукой?

– Из лука подстрелили, – ответил Гилас.

Самодельная повязка слетела во время драки, и рана невыносимо саднила.

– Больно? – спросил Теламон.

Гилас плеснул ему в лицо водой.

– А сам как думаешь?

Теламон усмехнулся и окатил его брызгами в ответ. Потом вдруг вскочил и заторопился.

– Пошли. Останавливаться на одном месте опасно.

Похоже, для Теламона само собой разумеется, что расхлебывать эту кашу они будут вместе. Гилас хотел поблагодарить его, но подходящие слова не шли на ум.

С Теламоном он подружился еще четыре лета назад, но виделись мальчики только тайком: отец Теламона запретил сыну приближаться к Чужакам. И все же Теламону иногда удавалось потихоньку ускользнуть и навестить Гиласа и Исси так, чтобы об этом никто не узнал. Но он каждый раз мучился от угрызений совести. Еще бы, нелегко обманывать отца.

Поначалу Гилас относился к новому знакомому с подозрением. Зачем богатому мальчишке приятель-Чужак? Но скоро понял: Теламон просто нуждается в друге, вот и все.

Они отличались друг от друга, будто ночь и день. Возможно, именно поэтому так хорошо дополняли друг друга. Прежде чем что-то предпринять, Теламон тщательно обдумывает все варианты и только потом принимает решение. Гилас же соображает быстро, а действует еще быстрее. Иначе Чужаку не выжить. Теламон неукоснительно следует воинскому кодексу чести. Гилас только посмеивается над этими правилами, хотя в глубине души его манит все, связанное с жизнью воинов. Но главное – у Теламона есть отец, которого он любит и почитает. Гилас даже вообразить не может, каково это. Своего отца мальчик не знает, а почтения ни к кому из знакомых не испытывает.

Так они общались четыре года, и все это время им удавалось сохранять дружбу в секрете. В тайну посвятили только Исси, но она Теламона обожает. Вместе выстроили первый плот, научились плавать. Как-то раз Теламон спас Гиласа от разъяренного быка, а Гилас вытащил Теламона из логова потревоженной львицы. Будучи старше Гиласа на год, Теламон отличается более крупным телосложением – и неудивительно, ведь мясо он ест гораздо чаще. Зато Гилас знает больше хитрых уловок, полезных в драке. Теламону ужасно не нравится, что друг ворует. Говорит, кража не благородное дело. И все-таки ни разу не выдал Гиласа и ни разу не подвел.

Но теперь, глядя на Теламона, проверявшего, сильно ли пострадала колесница, Гилас как никогда ясно осознал, какая глубокая пропасть разделяет его и друга.

Теламон – сын Вождя, его статус сразу бросается в глаза. Рукава и подол туники украшены алой каймой, высокие сапоги до блеска натерты маслом – так же, как и висящие на поясе ножны кинжала. Длинные темные волосы заплетены в косы, на концах маленькие глиняные диски, чтобы пряди не расплетались. С запястья свисает личная печать из отполированной красной яшмы. На ней вырезан крошечный кабан со вздыбленной щетиной на загривке. Печать Теламону подарил отец, когда сыну весной исполнилось тринадцать лет и он впервые пошел на кабанью охоту. Юный воин должен смастерить себе шлем своими руками, а для этого нужно добыть достаточное количество кабаньих клыков. Одного кабана Теламон убил, осталось еще одиннадцать. Гилас помог бы другу, но Теламон не разрешил: чтобы стать настоящим воином, надо все делать самому.

– Может, хоть ты знаешь, что творится у нас в Горах? – спросил Гилас. – Чем Воронам помешали Чужаки?

– Каким еще Воронам? – удивился Теламон.

– Черным воинам! Почему эти разбойники нападают только на нас, а остальных не трогают?

Теламон нахмурился:

– Кто ж их знает? Только услышал, помчался в Горы. Хотел предупредить, отыскал вашу стоянку…

– Они убили Брыся.

– Знаю, видел. Я его похоронил. Не представляешь, что я пережил. Боялся, вас двоих тоже прикончили. Хорошо, что заметил твои следы. Правда, быстро потерял. Тогда пошел по следу Исси…

– Значит, убежала? – не выдержал Гилас.

– Направлялась на запад, но потом я опять сбился со следа.

– На запад? А я ее на востоке ищу! Думал, спустилась к деревне или пошла искать тебя.

– Не волнуйся, найдем мы твою сестру. Ничего с ней не случится.

– Исси всего девять лет!

– За девчонкой гоняться не станут.

– Зачем они вообще за нами гоняются?

– Сказал же – не знаю!

– Как это не знаешь? – разозлился Гилас. – Твой отец – самый могущественный человек в Ликонии!

– Гилас…

– Ты сын вождя! Между прочим, вождь обязан защищать свой народ! А он сидит сложа руки!

Теламон недобро прищурился.

– Думаешь, ты умней вождя?

– Выходит, он только деревню охраняет? А Чужаки пусть как-нибудь сами выкручиваются?

– Мне показалось, или ты осуждаешь моего отца? – спросил Теламон.

Красивое лицо друга застыло, точно маска. Пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала.

Гилас знает: для Теламона нет ничего важнее чести. Друг не колеблясь отомстит любому, кто осмелится марать доброе имя семьи.

– Нет, – с досадой произнес Гилас. – Тебе показалось.

– Я рад, – холодно ответил Теламон.

Друзья обиженно умолкли. Теламон отошел к лошадям, чтобы проверить, не застряли ли у них в копытах камни. Гилас остался сидеть на берегу. Если Теламон дуется, то это надолго. Ни за что не станет мириться первым. Может, показать ему бронзовый кинжал? Нет, тогда придется объяснять, что оружие краденое, и рассказывать, как спрятал кефтийца в деревенской гробнице. У добропорядочного Теламона глаза на лоб полезут.

Вместо этого Гилас окликнул друга и попросил одолжить нож. Ни слова не говоря, Теламон кинул приятелю кинжал. Гилас отрезал от туники полоску ткани на новую повязку. Сорвал пару листьев чистеца, пожевал, чтобы дали сок, приложил к ране и привязал самодельным бинтом из ткани. Подошел к колеснице и вернул кинжал Теламону. И снова тот ничего не сказал.

Молчание слишком затянулось. Гилас решил его нарушить.

– Так вот они какие, лошади.

Теламон хмыкнул.

На Горе лошади не водятся. Гилас видел этих зверей только издали и даже не подозревал, какие они высоченные. У той, что ближе к нему, шерсть лоснящаяся, каштановая, а грива черная, как сосновая смола. Гилас хотел погладить диковинного зверя, но тот угрожающе пригнул уши и едва не цапнул мальчика за руку. Зато второй конь оказался дружелюбнее – потерся носом о грудь, подул в ухо. Добрые темные глаза большие и влажные, как сливы, но зверь отнюдь не безобидный – шея на ощупь крепкая, мускулистая.

– Твои? – спросил Гилас у Теламона.

– Скажешь тоже! – фыркнул тот. – Отцовские, чьи же еще? Мне их брать нельзя.

Гилас присвистнул.

– Неужто украл? – насмешливо поинтересовался он.

Теламон покраснел.

– Просто взял на время.

Друг принялся теребить печать: он так всегда делает, когда размышляет над сложной проблемой.

– Гилас, эти люди – не какие-нибудь там разбойники. Их прислал с востока Верховный вождь Микен. И вовсе они не Вороны, а великий клан – дом Короносов. За них сражается много воинов. А невежественные крестьяне не отличают членов клана от наемников, поэтому называют и тех и других Воронами.

Гилас взглянул на друга с подозрением.

– Что-то ты больно много про них знаешь.

– Я сын вождя, – с вызовом ответил Теламон. – Уж конечно, слышал побольше твоего.

– А по мне, так Вороны – самое подходящее название. Застрелили Брыся и нас с сестрой чуть не убили.

– Да, но… – Теламон покраснел еще гуще, – отец с ними в дружественных отношениях.

Гилас опешил.

– В дружественных?! С разбойниками, которые пришли на его землю убивать его людей?

– Гилас… – Теламон запнулся. – Быть вождем – значит вести дела с теми, с кем надо, нравятся они тебе или нет.

Гилас только отмахнулся.

– А ты? Ты тоже с ними «в дружественных отношениях»?

Теламон нахмурился.

– Не представляю, что Короносы имеют против Чужаков, но постараюсь узнать.

Он посмотрел Гиласу в глаза.

– Я твой друг, – торжественно произнес Теламон. – Я тебе помогу. Вместе мы найдем Исси. Клянусь честью. А теперь хватит болтать. Пойдем.

Схватившись за поводья, Теламон запрыгнул в колесницу. Кони встали на дыбы. Мальчик с трудом их успокоил.

– Ты хоть умеешь править этой штукой? – спросил Гилас, заскочив и встав рядом с Теламоном.

– Держись крепче, – пропыхтел друг. – И колени согни.

Лошади понеслись вперед. Колесницу рвануло так, что Гилас едва не вылетел.

– Сказано тебе – держись! – прокричал Теламон.

Колесница с оглушительным дребезжанием подскакивала на камнях. Тонкий плетеный короб трясло так, что казалось – он вот-вот рассыплется. Днище из сыромятной кожи угрожающе провисло под тяжестью двух ездоков. Вдобавок приходилось все время щуриться: из-под копыт в глаза летели камешки. Но зато лошади бежали быстро. Гилас и не думал, что можно передвигаться с такой бешеной скоростью. Дорога стремительно проносилась внизу, горячий ветер трепал волосы. Гилас радостно засмеялся. Теламон взглянул на друга с улыбкой.

И вдруг Гилас сообразил – они же едут не в ту сторону! Вцепился в поводья и повис на них. Кони остановились, роя копытами землю.

– Разворачивай колесницу! Едем на запад!

Теламон пришел в ярость.

– С ума сошел? – бушевал он, пытаясь успокоить лошадей. – На колеснице через Горы не проехать! Да нас и не пропустят – дорогу-то охраняют! Я все продумал: Горы обогнем, поедем на юг, к Морю, а потом…

– К Морю?.. – переспросил Гилас.

– Возьмем лодку, на веслах проплывем вдоль побережья, высадимся по другую сторону Гор и оттуда пойдем пешком. Там недалеко. Исси найдем в два счета, вот увидишь.

«К Морю…» – думал Гилас. «Доберешься до Моря». Кефтиец говорил уверенно, без тени сомнения.

– Ну так что? – поторопил друга Теламон. – Решай, куда ехать, и поскорее! Я их долго не удержу.

Гилас задумался всего на секунду.

– Ты прав, – согласился он с другом. – Поедем, как ты сказал.

– Ну спасибо, – язвительно отозвался Теламон.

Подстегнул коней вожжами, и колесница снова понеслась по тропе, грохоча и поднимая облака пыли. Передумывать нет времени.

Вот они повернули, и перед ними раскинулась широкая, плоская лесистая равнина. Кое-где виднеются золотистые ячменные поля и серебристые оливковые рощи. А впереди, далеко-далеко, – еще одни Горы, много Гор. Кажется, будто пики подпирают небо.

Так далеко на восток Гилас ни разу не заходил. Все это величие заставило его немного оробеть. Гору Ликас он изучил как свои пять пальцев – и вершины, и долину, и деревню. А о том, что лежит за ее пределами, имел смутные представления.

Гиласу известно, что отец Теламона нажил богатство благодаря изобильным урожаям с равнинных полей и что Ликония – южная часть обширной земли под названием Акия. В других ее частях, где-то далеко, правят другие вожди – в Мессении, в Аркадии, в Микенах. Ну а за морем и вовсе лежат неизведанные земли, населенные чудищами. Впрочем, обо всем этом Гилас вспоминал редко. Думал, не пригодится, и ошибся. Перед лицом невообразимо огромного мира Гилас почувствовал себя крошечным, не больше муравья. А такого всякий может раздавить.

Через некоторое время Теламон остановил колесницу возле речки с высоченными камышами по берегам. Перед дальней дорогой нужно дать лошадям напиться. Мальчики спешились. Теламон со стоном опустился на камень, растирая затекшие плечи. А Гиласу даже на твердой земле чудилось, будто под ним трясется колесница. Камыши достигали высоты в три человеческих роста и давали надежное укрытие, но Гилас все равно чувствовал себя неуютно. Все казалось, будто из зарослей вот-вот выскочат черные воины.

Теламон порылся в мешке из телячьей кожи, бросил Гиласу кусок сушеной овечьей печени и коровий рог, заткнутый деревянной пробкой.

– Это что? – удивился Гилас.

– Сок грецкого ореха. Выкрасишь им волосы. Они ведь у тебя желтые, здесь больше ни у кого таких нет. Издали в глаза бросаешься.

С жадностью проглотив мясо, мальчик растер по голове ореховый сок. Волосы цвета сырого песка превратились в коричневые – одни пряди потемнее, другие посветлее.

– Так-то лучше, – кивнул Теламон и отправился обследовать местность.

Гилас остался присматривать за конями. Того, что подобрее, Теламон звал Дымком, сердитого – Свирепым. Дымок стоял смирно, чуть согнув заднюю ногу, а Свирепый фыркал и тряс головой. Красотой он уступает Дымку – костлявый нос, злобные глаза, – но зато Свирепый умнее. Гилас бы на месте коня тоже злился. Наверное, не очень-то приятно тянуть колесницу. Гилас так и сказал. Свирепый слушал, прядая ушами, а потом попытался тяпнуть мальчика за руку. Тот улыбнулся:

– Вот и умник. Никому нельзя доверять.

Тут оба коня насторожили уши и пронзительно заржали. Издалека донеслось точно такое же ржание.

Ломая камыши, к колеснице подбежал Теламон.

– Они! – выдохнул друг. – Скорее! Впереди тропа!

Гилас запрыгнул в колесницу и протянул Теламону руку, но, к его удивлению, друг швырнул ему мешок с провизией, потом кинул вожжи.

– Езжай на юг, – велел он Гиласу. – Держись реки. У Моря найдешь лодку…

– А ты?!

– Отвлеку их. Уведу в другую сторону. Встретимся на побережье.

– Теламон, я тебя не брошу!

– Придется, а то пропадешь!

– Ну и пусть!

– Мне они ничего не сделают, им нужен ты! Спасайся!