СТИХИ

Глава первая

Из жизни

Августовский день, а я один лежу в постели

***

Августовский день, а я один лежу в постели;

ты не придёшь, и мои конечности вспотели.

Дождь тяжёлыми каплями падает по карнизу:

я хочу, увидеть тебя с низа, но клонюсь к низу.

Здесь мало свободы, мне негде раскинуть руки;

а, с верхнего этажа слышны соседей стуки – суки.

Нам; даже музыку нельзя дома громко включить.

Тут; сразу, сухой сосед снизу начинает нас лечить…

Невозможно нормально жить с соседями, в ладу:

у меня сердце трясёт, дёргается глаз-я, как в аду!

Когда, сухой приехал, то начал свои права качать;

вам, не поговорить, не плюнуть мимо, а смолчать.

Как выжить людям в такой тюремной обстановке, -

он на машине, а ты одинок, и стоишь на остановке.

Скандалами с женой, заразил тебя вести так, зло -,

хоть; бы, его кто-то также гриппом заразил; назло…

Ах; какое, страшенное одиночество человека

***

Ах; какое, страшенное одиночество человека;

особенно, среди людей, и шумных компаний.

Кому-то приходится, прожить одному полвека,

без любви любимых рук, губ, и глаз-её – Ани!

А кому-то, всё достаётся, без лишних усилий;

на дорогом авто отвезут в шикарный ресторан,

и, вместо роз, любимой подарят букет лилий…

А ты стоишь один с розами, как упрямый баран!

И, понимаешь, что-то в жизни у тебя не сложилось;

значит, у тебя в этой жизни печали одинокая судьба:

а милая сердцу девушка спать с тобою не ложилась.

не хочется, жить; когда за окном: проносится свадьба!

Бабка покормит кошек, разных птиц

***

Бабка покормит кошек, разных птиц;

власти, вы, – пенсию, ещё прибавьте!

А вокруг-дома, и много грустных лиц;

и, звуки басов в машинах, – поубавьте.

Старой бабке: самой нечего есть! -

зарплата у госслужащих уже-меньше.

И, у неё забота очень важная есть:

она; всё заботится о братьях-меньших.

Ей нечего подать бездомным котам -

она, уже не может накупить им рыбы!

Они всё ждут: им очень холодно там -,

на мёрзлых плитах, гранитной глыбы.

А, бабка извела всю пенсию; уже, давно.

И; нечего, ей ожидать; теперь, на месяц.

Что делать, если на Руси власть – давно;

у леса всплывал опухший жёлтый месяц.

Бродя по узким улочкам, – встретил бродячую киску

***

Бродя по узким улочкам, – встретил бродячую киску:

сидит у подвальчика дома, и желает съесть сосиску.

Глядь; а, из него: выползают четыре голодных рта;

сзади, в темноте: выглядывают красные глаза кота!

Мне стало, жаль бедное кошачье семейство, зверушек,

котята водили мордочками, с кисточками длинных ушек.

Было решено отправиться в ближайший ларёк за едой;

по виду, и глазам чувствовалось, что их желудок пустой!

Накупив разных мясных продуктов, и кошачьего корма, -

вернулся; и, – не нашёл хвостатых, для диких-это норма.

Видимо, они испугались незваного гостя, и все скрылись…

Позже, увидел котят в мусоре-кагате, глаза их: не открылись!

Да, окошко в подвальчике уже заложено кирпичной кладкой:

И коммунальщики плотно заложили дыру в подвал, с маткой!

Она там душераздирающе вопила, ища выхода из подвала.

Не понятно; а зачем, заделывать отверстие для поддувала?!

Я стоял, некоторое время в нерешительности, от визгов;

как, из мусорного контейнера мне донеслось-пара писков.

Котёнок, утопленный в целлофановом пакете, с водой, -

прогрыз его, и вылезал к мамке: за молочком, и едой!

Один в живых остался, а остальные не дождались, и пожить -,

нет у него теперь; ни братьев, ни сестёр, и он не хочет пить.

Маленькое существо зажмуривалось, от солнечного света;

дрожа, глядело на мир, не находя на злое убийство ответа!

Я бережно взял в руки крохотное пушистое существо, это…

Под джинсовую куртку, и понёс к себе домой; где-то, летом.

Оно плохо слушалось, и привыкало ходить на место, в туалет;

и, до сих пор шумов пугается, и почему-то, не обожает котлет!

Это оказалась девочка, – она выросла, и стала взрослой;

только, во снах: память возвращается к жизни прошлой.

Ей, – померещилось, что её находят родные: отец и мать,

и, они лижутся… Но сон исчез, а люди могут мир сломать!

В нашем квартале пропали все чайки

***

В нашем квартале пропали все чайки;

многие не поверили в это: всё – байки.

Но птицы; действительно, все пропали-,

люди подумали, что они улетели, пали.

Всё оказалось банально, и очень просто:

злым нелюдям эти чайки не давали спать!

И было подброшено отравленное просо;

они все попадали; и уже, не смогли летать.

Как бывает красива чайка, в своём полёте:

она взлетает вверх, падает и, поднимается…

Куски еды старика Михалыча, вы поклюёте;

а, моя душа опустошена, и слёзно ломается!

Чаек уносил дворник с тротуарных дорожек;

птицы летели за помощью, к добрым людям.

Лежали боком и ничком, с крючками ножек.

Старик Прохор: – Ну; сядем, выпьем, и будем…

Он начал, подкармливать птиц; раньше бабок:

понимая, что этим-обеспечит выживание им.

На питание пернатым-не пожалел своих бабок!

Они считали его как родным, близким, своим…

Но, старый Михалыч не сломался, и подаёт еду -,

здешним голубям, воронам, галкам, и галчатам:

им подбрасывает пищу вверх; и, словно на беду, -

помогает, выживать как обездоленным волчатам!

Название дал: чёрные чайки. И, стали именовать

так; галок, ворон, голубей, и прилетевших грачей

а, впереди долгая зима, и им гибели не миновать

и Прохор не спал, и ждал длинных, холодных ночей!

Другие птицы слетели туда, где им подавали еду;

не ожидали подвоха, не зная о людской жестокости.

Крестя и молясь за остальных, – плачу, и мимо иду.

не думали, что вместо рыбы им бросят острые кости!

Дети обыскались больших белых птиц-гордых чаек!

За окна высовывались, не находя заметных комков.

Им: не могли взрослые родители за крепким чаем -,

поведать; как, белые птицы, – ушли от земных оков.

Детям сказали, что чайки сменили ореол обитания:

им нужно очень много рыбы, чтобы вырастить деток;

дети говорят, что не перенесут с ними расставания!

Птицы желают жить на свободе, не перенесут клеток.

Сегодня утром, – спустилось, как знамение с небес:

белоснежное мягкое пёрышко, от маленькой чайки!

Это оставшийся один и выживший в гнезде птенец;

он стал подрастать, пить и кормиться у нашей речки.

Старый дряхлый дед узнал об этой новости; скоро,

задумал худое: стал точить на неё свой острый зуб.

Взял из деревни, с завалинки состарившийся короб;

решил; после, чайку изловить и сварить из неё суп.

Но, заречные жители быстро смекнули, в чём дело;

уже дети в школе учились, и листва в саду желтела.

Деревня, поля, леса и пашня с картошкой поредела;

а, вороны кричали, и носились по полям, оголтело -

Они увидели, как дед с матом и остервенелым лицом

клянёт всё на свете, и ненавистью дышит его натура.

Он гоняется за бедным; и, ещё не окрепшим птенцом;

ведь, он не любит красоты, и, – ему противна культура!

Это выживший птенчик, не вкусивший того яда:

смотрит боком и немного тушуется, при людях.

Остальных потравили: они думали, что это еда!

Заплетаются его лапки, в голых ивовых прутьях.

Прохор машет ему рукой, – улетай далеко, и далече:

тебе необходимо полноценное питание; и вольно…

иначе; скоро, старый дед Кощей тебя тут искалечит!

Ты можешь погибнуть, пасть, и тебе станет больно.

В рассветный час, оно, – забьётся

***

В рассветный час, оно, – забьётся;

сильнее, подгоняя мысли, в кровь.

А над рекой туман и дым завьётся -,

и ты не сможешь, удержать любовь!

Когда, моя душа твоей коснётся,

этой любви, невинный пыл даря;

тогда, любовь, – навек проснётся:

и до весны поднимается её заря.

С тобой обнимая крепче вечность -,

шепчу тебе: родная; лучше, встань.

Твоя весна уходит в бесконечность;

«моя любовь», —не скажет, перестань!

Вам, чашу гнева Господа, – пора, испить

***

Вам, чашу гнева Господа, – пора, испить -

моим обидчикам, мучителям, гонителям!

Что, вам надобно? Никто не сможет пить!

Все знания, – ушли к древним хранителям.

Вы: жизнью пресытились, и деньгами бросались,

спиртное пили из горлышка, курили-паровозом!

Около подъезда очень много судились, и ссосались -,

вся ваша жизнь, гады, – была пропитана навозом…

Униженные, но не посрамленные этими скотами;

внедрились к вам, в ваше слабое звено, кротами.

Теперь, мы знаем ваши мысли, и чуем за версту, -

время придёт, и все поклонитесь святому кресту!

Мне открываются большие врата высокого рая,

где в окнах свет, он золотом объят, и просторен.

Будто, неземной красоты молодая девчонка Рая:

с любовью себя ласкает, я с ней-одно, и доволен!

Ветром подхватятся листочки

***

Ветром подхватятся листочки;

Нет места красивее на земле.

А, в конце стихов-только точки -,

то, что ты сказать, хотела мне.

И не узнаю твой забытый почерк, -

за давностью лет: уходящие года…

Я напишу не прочитанный очерк,

и, я расстанусь с тобой, навсегда!

Но; а, ты улыбнёшься рассветом -,

не заметив любви к тебе, иной…

Не поможешь наветом, советом,

обожжённому страстью, виной!

9. Витю Цоя с детства любили родители

***

Витю Цоя с детства любили родители;

он хотел вырасти, и пойти в водители.

Учился на резчика по дереву, на тройки-,

его обижали, но был он смелый, и бойкий!

Цой стал поэтом и известным музыкантом:

фотографию композитора украсили кантом.

На его песнях вырастает, не одно поколение;

живым-смертным осталось-за душу-моление!

Виктор Цой снимался в муз. клипах и кино,

и, его рок-группа тоже именовалась: "Кино".

На серой полосе белым, – как высь горная -

в мгновение ока, – явилась, полоса чёрная!

Посмотри же; сколько времени, на часах?!

Он не спал, усталость век, туман в глазах…

На часах сейчас: шесть тридцать один, утра

Пятнадцатое августа: ему, проснуться пора!

Погиб в аварии; средь, бела дня – под гнёт:

водитель автобуса всё свою судьбу: клянёт.

Помнит все детали; словно это было вчера -

страшная ночь среды-следующего четверга!

В ту роковую среду: ушла наша легенда:

на земле не стало художника эпохи, да!

Не любил популярность, был узнаваем;

сила, энергия, ритм жизни: не сгибаем!

Он не спал за рулём, не курил травы;

поэтому, не правы были менты, и вы! -

кто: его не любил, и часто издевался;

Витя-в чёрное, не из-за вас одевался!

При столкновении, – потерял сознание, он;

переворот авто: сломал кости, в ушах-звон.

Жизнь остановилась от смертельной травмы.

Он сильно затронул нашей души дифирамбы!

От ужаснейшего удара: в воду ушёл Икарус;

над дорогой, солнцем опалён: неба парус.

Повсюду, со всех сторон звучит призыв:

Виктор Цой-жив! Цой-с нами! Витя-жив!!!

Витю не все любили, он не любил грусть, осень.

Часы и сердце; навсегда, – остановились в 11:28.

Витенка, прости нас, – мы не сберегли тебя!

Мы поём твои песни, и любим тебя, как себя…

Виктор очень много писал, пел, и кочегарил он;

советскую машину обдало кровью, и зажарило.

Читатель, ты, – не должен засыпать за рулём -,

за своим стареньким автомобилем Жигулём!!!

В тот день Солнце сыграло с ним злую штуку:

судьбу перевернуло, и принесло смерти муку!

Он очень любил ночь, и всегда: уезжал ночью;

потому, ему пришлось увидеть смерть-воочью!

Врачи обнаружили Цоя в расслабленном состоянии;

предотвратить автоаварию: он был не в состоянии…

Но алкоголя и наркотиков-в нём не было, ни грамма! -

Так, его научила, вести себя жизнь, и любимая мама.

Папа, Витю вспоминает с грустным взглядом:

ему очень тяжело; ведь, они: с ним-не рядом!

Он перебирает старые фото родного человека;

непомерная жалость, он не прожил, и полвека!

Друзья, его учили; как выходить, из-за заноса;

но машина москвич переднеприводного носа!

Он бы, – вырулил; если б, не препятствие одно:

был только один выход: быстро, залечь на дно…

Он всегда просил много не писать про него;

было крайне неудобно, и это: больней всего…

Такой Человек: номер один, в СССР – Виктор Цой!

Цой ждал перемен, любил жизнь, и не был мацой.

Глава вторая

О любви

Всё сбывается, верь, всё сбывается

***

Всё сбывается, верь, всё сбывается,

злая боль; хоть, иногда: забывается.

И в окно врывается запах тополей,

с просторов – воздух свежих полей.

Воды ключевой попей из родничка, -

прижимай к груди своего грудничка.

Ты: сердцем ощущаешь мира благость;

тогда страдания твои; уже, не в тягость.

И просыпаешься с-поза ранку летом;

наслаждаешься природой-её цветом.

И вдыхаешь сердце землицы русской,

взгляд в небо, из щёлки дверцы узкой.

Всегда надо начинать свою жизнь с начала

***

Всегда надо начинать свою жизнь с начала,

с чистой светлой мысли и новой страницы.

И, не вспомнить, как мать в детстве качала;

так, – не увидеть, как зарождаются зарницы!

И как приятен летний запах с сенокосом;

вдруг, – брызнул дождь- а ты под откосом -,

стоишь, увидишь полуголую, босую девчонку,

промокшую сильным дождём, как собачонку.

В ней; всё то, чем только оживёт человек;

с нею найдёшь сон, мир и счастлив вовек!

Она греет и дарует мне блаженное счастье-,

замучает лаской, что, – умрёшь-в одночасье!

Но; ты безумно рад её теплу, и нежности;

тому естеству во влажной промежности!

Этой бесконечной, и упругой мягкости,

с движениями тела и ребра – её кости.

Заботясь о ней: дари постоянно блаженство;

и, она: навсегда посвятит тебе своё жен-ст-во!

И, прошлое; опять, врываясь с новой силой:

напомнит о себе, – поблагодарив- спасибо…

Два сердца бьются, в кромешной тьме

***

Два сердца бьются, в кромешной тьме;

одно желанно, своё дарю; войду к тебе.

И, там познаю тайные силы вселенной -,

я полетаю, а ты, – побудь моею пленной!

В тебе собрались все чувства этого мира;

но, снаружи ты бываешь холодна, рапира.

Внутри тебя уютное тепло, и с комфортом -,

я предаюсь движениям бархатистым ртом.

Наши тела получают любовное довольствие

от быстрой скорости-телесное удовольствие.

Вы возрождены; чтоб, – сотворить жизни нам,

друг без друга не можем: разделены пополам!

Только в друг друге: находим счастье и рай, -

своими губами, губками меня в себя вбирай!

Слизистая оболочка податлива, и она нежна -,

ты; даже, не представляешь, как, – мне важна!

Не знаешь; насколько, в тебя влюблён?

Только с тобою понял-я вновь окрылён!

Ты увлажнилась, а мою засохшую душонку, -

согрела, и словно одела меня в рубашонку.

Жизнь моя: пропащая, паскудная

***

Жизнь моя: пропащая, паскудная;

котомка холщовая, пища скудная.

Ничего уже не порадует – не льстит -,

только враг позорный мне не мстит!

Широко раскинулись вспаханные поля;

И одиноко стоят старые, седые тополя.

Распростёрли все свои ветви стороны -,

мою пищу клюют злые чёрные вороны!

За красуется сирень, любимая моя;

по весне зацветает, и любовь твоя.

От красот изумляется естество;

А, с неба возрадуется божество!

Извращённое сознание, от обиды на тебя

***

Извращённое сознание, от обиды на тебя;

я: отталкиваю одиночество и тебя от себя!

И, не смогу простить предательство и ложь;

Отвращение, презрение к тебе: смоет дождь.

Это уже не любовь, а жалость к старчеству;

И, свойственная склонность к величеству.

Во дни беспробудного пьянства и чванства

Горделивых насмешек, зла, и мещанства.

Жадность и скупость: тебя обуяла, околдовала;

ты не делилась со мной, и себя-мне не давала!

Я не могу прощать измены, недоверие и месть -,

Мне так противна: твоя не избалованная лесть!

Израненная душа, – посмотрит тоскливо

***

Израненная душа, – посмотрит тоскливо;

и птицы встрепенутся, полетят крикливо!

От меня не сегодня: ушла любовница лета:

у меня внутри как поминки по потере света.

Я в России: первый нахал, и поэт-затейник;

свои душевные изъяны: положу в сотейник.

Будет, чем порадовать публику и посмеяться -,

люди; нынче, Бога не чтут, и даже не бояться!

Криком журавлиным улетает моя любовь, в рай:

в тот далёкий, птичий гомон, за небесный край!

Я не обернусь, не взмахну ранеными крыльями, -

мне пронзает мои руки, как гвоздями-шильями!

Когда же; всё успела, и меня не полюбить

***

Когда же; всё успела, и меня не полюбить -,

и, как быстро-в чувство привести смогла?

Не один раз захотела избить, и даже убить…