© Михаил Русанов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Отступление 1

Двойственность собственной натуры воспринимается как данность. Подпись: снобизм.

Действительно, огромные различия в поведении, когда пьёшь дешёвый портвейн или марочный виски. Свойство натуры. Кто-то назвал это ублюдство характером.

(Из жёлтой папки «Маргинал и Кошка»)

Глава 1

Он видел разный снег, – колкий снег, хрустящий снег, снег мягкий, как вата, снег грязный и снег чистый, нестерпимо сверкающий под лучами солнца. Иногда снег бывал мокрым, переходящим в дождь. Бывал и сухим, обжигающим ладони…

Этим вечером снег был грязью. Оттепель.

Сазаров не собирался идти к Зальцману. Ему вдруг показалось глупым заказывать новый костюм. Глупо и расточительно. Зальцман сошьет качественно и красиво, но…

Сазаров представил, как вытянется физиономия Зальцмана, когда он не придет в назначенный час, закурил и направился в сторону книжного магазина. До закрытия оставалось полчаса. Продавщица уже надела норковое пальто, в котором выглядела за кассой нелепо. Выбрав томик ранних рассказов Хемингуэя, Сазаров заплатил. Продавщица с безразличным видом упаковала книгу в фирменный пакет из жёлтой оберточной бумаги. Словно рыбу на рынке, подумал Сазаров, обратив внимание на толстые пальцы продавщицы, схваченные яркими дешевыми колечками.

Выходя из магазина, он оступился.

Оттепель изменила город. За одну ночь серебро сошло с деревьев мутной водой. Всюду расползлись грязные лужи – явление странное для середины января. Никакого намека на крещенские морозы. Серое небо опустилось до самых крыш, и сквозь лоскутья облаков иногда был виден медный пятак луны. Одноглазое небо нагло подсматривало в замочную скважину. Огни ночных реклам и уличные фонари освещали город мутным, тусклым светом. Словно кто-то протер грязной влажной губкой огромное оконное стекло.

На автобусной остановке собралась толпа. Сазаров раздумывал, где бы ему провести остаток вечера, когда в десяти шагах от остановки раздался резкий сигнал клаксона, и кто-то закричал. Серый старенький Фольксваген уткнулся бампером в поребрик тротуара. Пожилой водитель выскочил из машины. Собралась толпа любопытных. Водитель помог подняться с земли растерявшейся молодой женщине. Она растеряно смотрела по сторонам. Кто-то подал ей пошлого вида песцовую шапку, упавшую с ее головы в момент удара. Сазаров подошел ближе. Ее взгляд задержался на нем, и скользнул дальше, в лица любопытных и сочувствующих. Мила, подумал Сазаров и потерял интерес к происходящему. Водитель усадил женщину в машину. Через секунду Фольксваген рванул от тротуара. Сазаров остановил такси.

– К «Старому дому», – он громко хлопнул дверцей.

– Полегче. – Скривившись, как от зубной боли, проворчал водитель.

Какое-то время такси преследовало Фольксваген. Затем он свернул с главной дороги в сторону городской больницы. Сазаров представил, как закажет ризотто с пармезаном и горошком, и перестал думать о невольной пассажирке Фольксвагена. Случайный взгляд при свете фар и незнакомая жизнь в тени. Стоит ли думать об этом больше пяти минут?

Два тусклых фонаря на тяжелых цепях в китайском стиле освещали вход в ресторан. В желтом пятне света перед входом никого не было. И вдруг:

– Не найдется сигареты?

У девушки пустой взгляд.

– Не курю. – Сазаров толкнул массивную дверь и вошел в ресторан.

Умер целый мир возможных причин и следствий.

Почему я отказал ей? Захотел. Прихоть. Возможно, я бы смог развеять ее скуку. Но кто развеет мое скверное настроение? Иногда мир похож на огромный абортарий. На помойку отправляются пустые надежды, несбывшиеся мечты, упущенные возможности. Хотя мусорное ведро не самое худшее место для вечных иллюзий… Надо обязательно заказать грамм стопятьдесят водки. Вряд ли это изменит настроение, но превосходно дополнит ризотто. Забавно. Только что тянуло с помойки сгнивших фантазий, а теперь явственно чувствуется вкус водки на губах.

Прав Зальцман. Нелепостей в жизни хватает. Как-то сержант в «учебке» разбил Савве лицо в кровь. Было это давно, вроде пустяк, но помнится до сих пор.

– Знаешь, вкус собственной крови на губах отлично способствует восприятию реальности во всей ее тошнотворной наготе. – Заметил тогда Савва, сплевывая кровавую слюну.

– Пережить это помогает лишь водка. – Ответил ему Сазаров…

Пряжкин поправил галстук. Сазаров выпил. Галстук совсем не шел Пряжкину.

– Завидую твоему умению пить.

– Каждый в чем-то талантлив. – Сазаров усмехнулся, ухватил вилкой огромную креветку, зачем-то потёр ею ломтик лимона, и съел. – Трудно разглядеть этот штрих в ком-то другом. Он затерт житейским ластиком. И слава богу. Иначе мы все давно бы удавились.

– Почему?

– Невыносимо видеть таланты других… Слушай, сними этот галстук. Он совсем не подходит к рубашке.

Возле стойки бара устроились две девицы. Они пили дешевое пиво, курили и смотрели в сторону входных дверей. Один раз они обратились к бармену. Поменялись пустые бокалы и пепельницы. Они скучали.

– Тебе нужны приключения? – Пряжкин проследил взгляд друга.

Сазаров пожал плечами.

– Ты невыносим. Ты трезвый несносен, а когда пьяный…

– Продолжай. – Сазаров наполнил рюмку…

Заказывая ризотто, Сазаров поинтересовался у официанта, здесь ли хозяин заведения? Получив утвердительный ответ, он попросил пригласить Пряжкина за свой столик. Лицо официанта вытянулось.

– Я думаю… – Начал он.

– А вы не думайте. Просто передайте Пряжкину мои слова!

Теперь Сазаров жалел об этом. Пряжкин раздражал. Дорогой костюм. Дорогие часы. Серебряная зажигалка. И небрежно завязанный «кричащий» галстук, с жирным пятном на конце.

– Ты в последнее время много пьёшь. За здоровье не переживаешь?

– Я не собираюсь жить вечно.

– Что за бред! Перестань. Мы же не гопники, цинично рассуждающие о жизни, словно она какая-то дешевая проститутка. Я тебя хорошо знаю, Виктор. Подобная простота тебе не свойственна.

– Ты все усложняешь.

– Я?! – Пряжкин рассмеялся. – Куда мне до тебя! С людьми сходишься хреново, расстаешься скверно. Тебе наплевать на себя. Согласен, с этим можно жить. Но тебе и на других наплевать, вот в чём проблема.

– Закажи еще водки.

– Ты еще эту бутылку не допил. Домой не собираешься? Я сегодня на машине, могу подвезти.

– Я еще посижу.

Пряжкин поднялся. Щелкнул дорогой зажигалкой. Пустил дым колечком.

– За ужин не плати. Угощаю.

– Не унижай меня.

– Мудак ты. Ладно, звони. Если не увидимся, помни про пятое февраля.

Пряжкин ушел. Сазаров проводил его взглядом и жестом позвал официанта.

– Повторите заказ.

Домой он добирался пешком. Ночью его мучили кошмары.

Утром ртуть сползла до минус десяти. Сазаров проснулся в полдень. Уняв головную боль стаканом джин-тоника и сварив крепкий кофе, он уселся за печатную машинку. Раз в месяц приходилось браться за правку статей г-на Лобова. Занятие скучное, но дающее ощутимое дополнение на хлеб насущный. Через два часа тщетных попыток «облагородить» несусветную чушь г-на Лобова, Сазаров все бросил, оделся и вышел на улицу.

Магазин «Видео-Арт» располагался в двух остановках от его дома. Он решил пройтись пешком.

Замерзший город выглядел опрятнее. От луж остались зеркальные блюдца. Они звонко похрустовали под ногами.

Сазаров вспомнил о Зальцмане, и легкий укол стыда заставил его остановиться. Достав сигарету, он долго мял ее в пальцах. Щелчок зажигалки, и все стало как прежде – легко и незатейливо…

В магазине толпился народ. Кто-то выбирал видеокассеты и dvd-диски, кто-то глазел на загорелые фигурки манекенщиц, демонстрирующих на экранах десятков телевизоров нижнее белье.

Сазаров подошел к девушке за кассой. Она всматривалась в маленькое зеркальце. Слишком яркая помада на губах вызывала у нее сомнение.

– Валерка у себя?

Она вздрогнула, улыбнулась.

– Честно говоря, я думала, что больше не увижу тебя. – Тихо прошептала Аленка.

Сазаров на всякий случай поддался назад.

– Я ждала тебя. – В глазах трогательная надежда, в голосе обида.

– Я был занят. – Сухо ответил Сазаров.

– Скотина!

Некоторые женщины находят прелесть в своих обманутых надеждах. Они не забывают их. Это всегда казалось ему странным.

Ничего не обещающий флирт, прогулка по ночному городу. Маршрут сугубо мужской – от одного кабака до другого. Потом не слишком теплая кровать, не слишком бурная ночь. После пустой разговор. Говорит она. Ты смотришь в серый потолок и куришь. Какую-то Катеньку бросил муж. (Скотина и ублюдок!) У какой-то Ирочке проблемы с беременностью. Доктора опасаются, что больше она не сможет иметь детей. А еще в западном журнале опубликовали фото известной актрисы. На фотографии она такая страшненькая, что даже не верится. Чёртова скука! При неловком прощании пустое обещание звонить. При встречах на вопросительный взгляд отвечаешь безразличием, понимая, что будущего нет. Проходит время, все забывается. А она помнит.

– О чем задумался? Опять пить будете? – Нотки разочарования.

Сазаров был уверен – у Валерки приличные запасы спиртного. Иногда в его кабинете витал аромат хорошего коньяка. Изредка появлялись марочные вина. Водка была всегда. Так же всегда могла отыскаться дешевая мадера. И не одна бутылка. Мадера была бы сейчас кстати.

– Нет. Сегодня вечером нам надо зайти к Зальцману.

– Я понимаю твою бывшую жену. – Вздохнула Аленка. – С тобой нельзя жить. Ты постоянно врешь.

– Может, сходим куда-нибудь, а? Не сегодня, – поспешил добавить Сазаров. – В будущем.

– Будущее – слишком не определенное понятие. А у некоторых его вообще нет. – Фыркнула Аленка.

– Рад был увидеть. – Идя к кабинету Валерки, он чувствовал ее презрительный взгляд на спине…

Зальцман был сама любезность. Он тут же выпроводил клиентку – дородную женщину, которой в пору был чехол от автомобиля, и занялся друзьями.

Валерка еле держался на ногах. Савва усадил его на широкий диван, обитый дорогой замшей. Диван знавал и лучшие времена, и, видимо, в памяти Зальцмана ассоциировался с приятными воспоминаниями. Валерка тут же уснул. Под его тяжестью диван заскрипел. Зальцман попытался поднять друга.

– Оставь его. – Сазаров уселся в глубокое кресло. – У тебя кофе есть? И пепельница.

Савва разочаровано смотрел на спящего Валерку.

– Есть. Тебе с молоком?

– Черный. И без сахара.

Считалось хорошим вкусом заказывать вещи у Зальцмана. Модельер он был отменный. Имел несколько призов со столичных конкурсов и показов.

– Его популярность растет на нашем тщеславии, – как-то заметил Валерка.

Слова дошли до Зальцмана. Он не разговаривал с Валеркой месяц.

– Я ждал тебя вчера.

– Забыл. – Сазаров закурил. – Процедура будет долгой?

– Снять мерки недолго. Куда-то спешите?

– Мне неуютно у тебя.

Савва заварил кофе и ухмыльнулся.

Через двадцать минут мерки были сняты. Молодые ассистентки Зальцмана знали свое дело.

– Сразу можешь не платить.

– Кредит? Пряжкин заплатил за мой ужин. Валерка угощает водкой. А ты открываешь кредит. Что с вами случилось? Валерка останется у тебя. Не возражаешь?

Перспектива увидеть чужую блевотину отразилась в глазах Зальцмана ужасом. Скорее всего, ночью Валерку одолеет тошнота. Факт, утром диван будет не в лучшем виде.

– Пусть спит. – Согласился Савва, досадуя, что не догадался уложить друга где-нибудь в углу.

Редактор ничего не хотел слышать про задержку статьи г-на Лобова. Петр Андреевич нервничал, повышал голос, стучал ладонью по столу. Сазаров смотрел в окно.

– Петр Андреевич, распорядитесь насчет аванса.

Редактор запнулся на полуслове. Он снял очки, протер стекла и удивленно уставился на Сазарова.

– Виктор, твои статьи хороши. Очень хороши для нашей маленькой провинциальной газетки. Но они не делают погоду в этом доме. – Редактор развел руками. – Понимаешь?

Сазаров понимал. Но ничем помочь Петру Андреевичу не мог. Не хотел. Как только редактор упомянул, благодаря кому Виктор работает в газете, разговор стал ему не интересен.

– Так как, распорядитесь?

– Сколько? – Устало спросил редактор, доставая портмоне…

Сазаров вышел из редакции газеты в скверном настроении. Статьи г-на Лобова представляли полный бред. После литературной обработки, доводки и дополнений, они выглядели более сносно. По крайней мере, их можно было читать. И все довольны. Лобов – тем, что статьи читают, Петр Андреевич – тем, что газета выходит. Сазаров получал копейки. Грёбанный круговорот вещей в природе.

Что-то менять он не собирался. Г-н Лобов числился среди главных учредителей газеты. Тут не многое поменяешь. Своё положение он воспринимал спокойно. Редактор был в большей зависимости. Сазаров мог в любой момент уйти. Такое случалось в прошлом, могло произойти и в будущем. А Петр Андреевич был привязан к газете. Он ее создал, и уходить ему было некуда.

Два года назад Пряжкин заявился к Сазарову и сказал, что для него есть работа. Виктор не стал отказываться. Не стал доискиваться причин, благодаря которым все так сложилось. Стечение обстоятельств, решил он. Позже кое-что прояснилось. Пряжкин в то время переживал бурный роман с дочерью г-на Лобова. Их познакомил Зальцман. От Пряжкина она узнала про Сазарова, на тот момент безработного журналиста. Она тут же похлопотала за него перед отцом. («Ну не сложилась карьера в Санкт-Петербурге. Ну, пьет человек, с кем не бывает. А журналист он хороший!») Дело тянулось полгода. Грянули выборы мэра. И г-н Лобов быстро смекнул, как можно использовать благодарность журналиста.

Странно все сложилось. Влечение нимфоманки (дочь Лобова мечтала снять штаны со всех знакомых мужчин), обернулось временной стабильностью в жизни спивающегося журналиста. А благодарность журналиста послужила причиной дружбы нынешнего мэра с г-ном Лобовым. Вроде бы долги оплачены. Но Петр Андреевич правку статей г-на Лобова почему-то каждый раз поручает Сазарову.

Виктор пересчитал деньги. Не густо. Неделю назад пришлось заплатить за квартиру на месяц вперед. Деньги одолжил Пряжкин. Надо вернуть ему часть. И за ужин заплатить. Решено. Вечером ужинаем в «Старом доме». Пряжкин удивится.

Сазаров усмехнулся и закурил.

Когда-то Пряжкин занимал у меня. Все изменилось. Мир. И мы. Мир стал тверже. Наверное, таким он был всегда. Железобетонным. Мы стали менее прочны. Играем в вечную игру – лбом об стену. Либо разбиваем голову, либо пробиваем стенку… Некоторые ищут чёрные ходы. Подставляются, лизоблюдничают, пытаются трахнуть других, но, в конечном итоге, трахают сами себя. Результат всегда один – за стеной другая стена. И разница лишь в том, что у одних разбиты лбы, а у других боль в заднице. Пресловутый выбор, долбанная, развращающая альтернатива. Хорошее – враг лучшего!

Рассмеяться бы, да что-то тошно. Сколько упущено, пока бился головой. Сколько мимо прошло, а ты не заметил, не оценил. Принял за бесценок, за безвкусную безделушку.

За спиной три года семейной жизни, работа в престижной крупной газете. Развод и увольнение. Бывшей жене оставляешь все имущество, на работе – безупречную репутацию. В активе – пустые карманы и клеймо алкоголика. Все начинаешь с начала, на пустом месте. Тебе тридцать пять, снимаешь маленькую квартирку в провинции, работаешь в мелкой газете, купленной с потрохами г-ном Лобовым. Относишься к этому не серьезно. Приходишь на работу с опозданием на час. Уходишь в обед. Где еще уважаемый Петр Андреевич найдет такого идиота, готового за копейки корпеть над статьями г-на Лобова? Вечером пустой разговор с незнакомцем за рюмкой в баре. Встречи с друзьями, которые приводят к тяжелым запоям. В общем, все как у людей. Только куда делось ощущение внутренней прочности? Кто-то скажет – неудачник. Плюнуть такому в лицо.