Пара попыток взять этот очерк с наскоку провалилась, потому что буквально продерешься сквозь первые абзацы и получаемое от осознания прочитанного удовольствие побуждает максимально вдумчиво отнестись к этому старинному посланию и историко-дворянскому крику души. Ибо тут с одной стороны нужно отделять форму от содержания, с другой - особое удовольствие тут в экстраполяции содержания на современность, разделенную на стариковское брюзжание. В общем прелестнейший коктейль, когда автор, не знавший невзгод настоящей бедности, порицает роскошь и пропагандирует простой стиль жизни. Это так искренне с его стороны писано, что не кажется циничным, автор верит в свои тезисы.
Воззрим таперь колико при двух кратких царствованиях Екатерины Первыя и Петра II пороки сделали шегов, дабы наиболее утвердиться в России.
Автор, почему-то ныне малопоминаемый, в свое время был видным историком, сыгравшим немалую роль в сохранении истории, ее передаче и попытке фактологического метода ее изучения. И этот небольшой труд, скорее размышления на тему, в которых автор на примере нескольких правителей рассуждает о переменах в обществе. Автор считает эти перемены развращающими общество, и допетровские времена - его идеал.
Некоторые его тезисы замечательно актуальны и сегодня. А некоторые вызывают интерес именно своей спорностью. Например, перечисление того, что ели прежние цари как аргумент в пользу их аскетизма, ну такое, спорное даже на первый непрофессиональный взгляд. Можно даже баттл сейчас организовать "меню лидеров как осознанное потребление и зеркало нации". Скорее тут шовинистская (он пишет, женщины тратят больше мужчин, а потому императрицы более расточительны, чем императоры, тоже интересный пример, не доказанный впрочем автором) или местечковая критика конкретных мер и деятелей, нежели системы в целом.
Женский пол обыкновенно более склонен к роскошам, нежели мужской, и тако видим мы, что императрица Екатерина Алексеевна Первая, еще при жизни супруга своего Петра Великого, имела уже двор свой. Камергер у нее был Монс, которого излишнея роскошь были первые знаки, доведшия его до поносной смерти; камер-юнкеры ее были Петр и Яков Федоровичи Балковы, его племянники, которые также при несчастии его от двора были отогнаны. Любила она и тщилась украшаться разными уборами и простирала сие хотение до того, что запрещено было другим женщинам подобные ей украшении носить, яко же убирать алмазами обе стороны головы, а токмо позволяла убирать левую сторону, запрещено стало носить горностаевые мехи с хвостиками, которые одна она носила, и сие не указом, не законом введенное обыкновение учинилось почти узаконение, присвояющее сие украшение единой императорской фамилии, тогда как в немецкой земле и мещанки его употребляют.
И еще одна цитата, не могу удержаться, это про Екатерину 2:
Общим образом сказать, что жены более имеют склонности к самовластию, нежели мущины, о сей же со справедливостию можно уверить, что она наипаче в сем случае есть из жен жена. Ничто ей не может быть досаднее, как то, когда, докладывая ей по каким делам, в сопротивление воли ея законы поставляют, и тотчас ответ от нее вылетает, разве я не могу, не взирая на законы, сего учинить? Но не нашла никого, кто бы осмелился ответствовать ей, что может яко деспот, но с повреждением своей славы и поверенности народной.
Кто там из современных экспертов рисовал две пирамиды - одну вертикальную по допуску к власти, другую противоположную по допуску к ресурсам? Справедливое управление, и автор восемнадцатого века о том же, о разумном в его понимании управлении, он просто хотел бы, чтобы все было по его понятиям, по старинке, по простому, без иноземного пафоса.
Отдельно отмечу язык и стилистику. Они тяжеловесны для современного чтения, это также стоит учитывать при знакомстве с этим сочинением.
И закончить хочу его представлением, как должно выглядеть общество, в котором все отлично:
Тогда изгнанная добродетель, оставя пустыни, утвердит среди градов и при самом дворе престол свой, правосудие не покривит свои вески ни для мзды, ни для сильного; мздоимство и робость от вельмож изгонятся, любовь отечества возгнездится в сердца гражданские, и будут не пышностию житья и не богатством хвалиться, но беспристрастием, заслугами и бескорыстностию. Не будут помышлять, кто при дворе велик, и кто упадает, но, имея в предмете законы и добродетель, будут почитать их яко компасом, могущих их довести и до чинов, и до достатка.