Повесть.

От автора.

Наступят светлые времена, когда множество людей смогут подробно и исторически неопровержимо описывать прожитые ранее воплощения. И это уже совершенно невозможно будет игнорировать в традиционно христианских странах как в настоящее время, этому долгое время будут искать любые превратные объяснения лишь бы не признать правду. Такие факты тем более легко будет доказать, опираясь на исторически известные факты, исключая отсюда древнейшую историю, о которой нам практически ничего не известно. А предлагаемая повесть рассказывает именно о самой древнейшей истории.

Признав в полном противоречии с известной поговоркой, что мы не один раз живем, мы, разумные и продвинутые люди, которых я сильно отличаю от прочих, радикально изменяем свой образ жизни и мышления. Наше отношение к жизни и смерти, которое лежит в основании сознания каждого человека, окажется ближе всего к пониманию оных буддизмом и вслед за тем все ветхозаветные догмы, цепями опутавшие современную цивилизацию, для нас перестанут существовать. Человек, прошедший через такой переворот сознания, резко взрослеет и получает мощный задел для дальнейшего индивидуального развития.

Эта книга предваряет грядущую эпоху и станет подспорьем для тех, кто пожелает идти путем внутренней свободы, а другой на самом деле не бывает! И по этой причине в наше время она многим покажется странной, особенно потому, что автор вновь настаивает, что в ней совершенно нет выдумки, но все – историческая правда. Высказанные в ней идеи во многом совершенно расходятся с принятыми нашим обществом, что само по себе еще не может их опровергнуть. При написании повести автор не ставил целей понравиться ни массовому читателю, ни литературной критике, ни заинтересованным в предмете разговора ученым. Правда всегда выше наших мнений о ней или наших представлений о том, какова она может или не может быть. Повесть, как и прежние сочинения автора, продолжает тему прошлых воплощений ее написавшего, и относиться к ней следует как к правде, изложенной художественными средствами. В этом месте возможны скептические улыбки, но по указанной причине мои книги – чтение не для всех, так же как не для всех моих современников сама правда. Ведь большинству из нас правда не только не нужна, но страшна!

Вспоминать события повести мне помогал еще один человек, потом погибший. И оба мы были главными героями событий, от лиц которых ведется повествование. Об этой седой древности нашей науке практически ничего не известно.

ЗАКОНЫ ЗЛА

Разумная жизнь тогда лишь достигает вершины своего развития, когда делает своим двигателем творческое зло, избегая разрушительного зла.

Зло творческое хрупко так же как добро и подобно ему требует постоянной заботы о себе. Поэтому, если некая цивилизация делает его источником своего развития, то последнее обусловливает существование в ней многих условностей и ограничений, создающих питательную основу для творческого зла.

Только зло способно быть двигателем цивилизации, поскольку лишь оно, но никак не добро может противопоставить друг другу людей в обществе и заставить их развивать себя постоянно борясь друг с другом.

Шива ( бог разрушающий )

ВОИН

Закон вождей

1.Всегда будь на высоте положения.

2.Будь недосягаемым образцом для подчиненных.

3.Держись в стороне от всех пороков и осуждай их проявление в подчиненных воинах.

4.Дерзко смейся над всеми трудностями и лично их преодолевай.

5.Презирай смерть и бойся только позора.

(Из законов Одина, бога-хранителя Вселенной)

Уже более десяти лет со мною ничего не происходит. Люди будто бегут мимо меня, а я остаюсь на том месте, где встал десять лет назад. Что-то внезапно произошло внутри меня вскоре после возвращения на родину. Я искренне стараюсь порою походить на окружающих, пытаюсь окунуться в привычную для них, как и для меня когда-то, жизнь, но у меня это плохо получается. Чтобы мне вновь жить этой простой жизнью мне пришлось бы разучиться мыслить и затем вовсе не пытаться это делать. Научившись этому еще в молодости, будучи в стране Тхамареш, теперь я смотрю на прежнюю жизнь, оставленную мною на долгие годы, и своих старых друзей умом и глазами египтянина. Да, я чувствую себя египтянином на добрую половину!

Недавно вернулся с войны с желтокожими и сразу окунулся в забытые мною пиры и охоты в компании таких же как я старых воинов. Там мой ум был занят войною, здесь развлечениями, и я честно признаюсь, что и то и другое занятие мне нужны прежде всего, чтобы не занимать ум свой самым важным: то есть не размышлять. Даже неустрашимый воин может бояться своих мыслей – вот что понял я за последние годы! Египтяне учили меня не страшиться идей, несгибаемый их дух имеет своим началом предельную честность с собою и последовательность в мыслях, ибо все остальное – уже после… А я отворачиваюсь от себя и своего прошлого, от воспоминаний, которые часто помимо воли моей всплывают в моем сознании, вместо того, чтобы признать их и принять.

Отрок, взятый мною на воспитание еще два года назад, всегда рядом со мною и на пиру и на охоте. Он приходится мне дальним родственником, но не по родству кровному держу его при себе, а чтобы чувствовать себя менее одиноко по ночам, когда и пир и охота уже не отвлекают мой ум. Если в эти минуты тоски я слышу его дыхание, а лучше его голос, то мне становится легче. Как умею я учу его тому, что знаю, и он уже успел получить хорошую воинскую подготовку. От случая к случаю, понемногу я рассказал ему всю свою жизнь. Надеюсь, он сделает правильные выводы – ведь он неглуп и возможно избегнет того, о чем я теперь вспоминаю со стыдом.

Еще один человек помогает мне мириться со своей жизнью и не опуститься. Мой старый друг Тутэмнос живет недалеко от Скрамасакса, в деревне, которую король наш назначил местом для него и его учеников. Туда постоянно стремится душа моя, однако я, не желая отнимать у него драгоценное время, навещаю его не чаще раза в десять дней. Школа, ученики и разнообразные изыскания по-прежнему составляют смысл его жизни. Этот неугомонный человек всю свою жизнь подчинил высшим целям! Завидую ему, так как сам понимаю, что к этому неспособен.

Моя жизнь с самого ее начала была совсем иною. Началась не так, как следует, и потому затем многое в ней сложилось не так, как того требует разум и наши боги. Потому теперь я растерян, хотя не подаю виду, и нет во мне радости. Его же радость всегда с ним, она постоянная и ровная как летнее солнце на нашем Севере. Причиной тому египетское воспитание, полученное им в детстве. Меня же в должное время воспитывали точно так же как всех прочих моих сверстников, как и теперь воспитывают детей, которых я вижу ныне вокруг. Нам рассказывали наши древние законы, по которым арьи живут тысячи лет, и предания. Нас делали вначале охотниками, затем воинами как у нас принято, и учили простым хозяйственным работам. Но никто не воспитывал, не шлифовал наш ум так целенаправленно, изощренно, как это умеют одни египтяне!

Я прошел этот путь и, по единому мнению с детства знавших меня, рано сделал успехи. Свое первое воинское испытание я прошел в двенадцать лет на войне с желтокожими. Меня взяли туда пращником, обычай наш это предусматривает, и вместе со мною на войне побывали многие другие мои сверстники, в основном постарше меня. Нас, конечно, не пустили в бой и мы метали камни пока желтокожие приближались к нашим. Точно знаю, что тогда я убил не менее одного, поскольку сам метил в него и он следом упал. Тогда мне стало страшно, но больше смерть врага меня не смущала – ведь всех нас с малых лет учат, что врага надо безжалостно убивать или он убьет тебя. В восемнадцать лет, в соответствии с обычаем, я со своим другом вошел в пещеру, где жили громадные медведи, и мы их убили. С того дня два громадных медвежьих клыка ношу я на шее как всякий мужчина-арий. Помимо того я прошел чисто воинские испытания и вскоре меня приняли в воинское братство.

Потом была война, охота, работа, женщины… Честно говоря, именно история с женщиной столь круто перевернула мою жизнь, сделав меня в итоге совершенно другим человеком. Иначе я теперь оставался бы таким же как все вокруг меня – простым, честным и полудиким арьем. В двадцать четыре года я насмерть влюбился в Таммату, женщину уже имевшую ребенка, но еще один воин и мой приятель тоже имел на нее виды. Ведь ребенок был ему сыном. Я совершенно не желал смерти своему приятелю, в том поединке я просто хотел выбить меч из его руки и завершить дело без крови и, желательно, миром. Но неожиданно он сам напоролся на мой клинок. До сих пор помню его мертвенно-бледное лицо и плач Тамматы, осуждающие взгляды воинов и старейшин. Помню, как отвечал на вопросы совета старейшин и гневные слова нашего короля Прората. Погибший происходил из его рода и смерть уже кружила за моей спиною, я чувствовал ее холод, но я продолжал стоять на своем: я поступил согласно древнему закону чести! А честь воину дороже жизни и в этом все меня правильно поняли, но решение старейшин обрекало меня на наказание, страшнее которого лишь смерть. Теперь я признаю их правоту, тогда же я не был к этому способен. Поединки между арьями и гибель молодых воинов от рук своих же были постоянной головной болью короля и старейшин. Они делали что могли, но в данном случае трудно что-то изменить, ибо всеми нами руководит честь, постоянно требующая крови. С того дня прошло четверть века, а у нас, в Трискандии, все осталось по-прежнему и теперь уже я сам твердо стою на стороне старейшин и как могу охлаждаю горячие головы молодежи.

Несмотря на противодействие короля старейшины решили оставить мне жизнь, но при этом отправить в изгнание. Навсегда, как говорили мне тогда. Благо, что им в этом помог удобный случай: Прорат собирал в ту пору посольство, а вместе с ним и войско в далекую страну Тхамареш. Мне оставили право выбрать изгнание или смерть. Но какой арий откажется, будучи поставлен перед таким выбором, от приключения длинною в жизнь?!

У меня оставалось около десяти дней на прощания и сборы. Первым делом я отправился на охоту, чтобы получше запомнить наш северный лес. На чужбине он постоянно являлся мне во снах и я часто тосковал по нему, так как именно в нем легче всего себя чувствовал. В последний свой раз я охотился мало, но больше скакал по знакомым местам, чтобы получше их запомнить. По пути заглядывал к друзьям и подругам, которых у меня всегда хватало. Именно во время той охоты я и сообщил Литэран о своем отъезде. Она была рада тому, что мне оставили жизнь, но рыдала, услышав, что я навсегда покидаю родину. За всю жизнь не знал я женщины, любившей меня столь же преданно и беззаветно! Но мужчины в таких случаях почти всегда ведут себя неблагодарно, и я не составляю исключения. Кроме нее у меня были и другие, наряду с нею, и в странствиях тоже, хотя она сопровождала меня. Литэран все знала, видела и ничего не требовала от меня, вероятно, понимая, что я неисправим и стараясь быть рядом. Время шло, прочие появлялись и исчезали, она же неизменно оставалась со мною.

Сообщив ей новости утром я покинул ее дом, не подозревая что за тем последует. Но когда наши корабли, отплывающие в далекую страну, отчалили от берега и мы поставили паруса кто-то бросился в воду с берега и поплыл к нам. На кораблях все подумали: наверное, один из наших опоздал и не стали спешить с отплытием. Но когда пловца вытащили на борт, то увидели, что это женщина-воин при оружии. Она плыла к моему кораблю и еще в воде я узнал Литэран.

Всего за день переплыв узкий морской пролив к ночи мы вошли в устье реки, что текла на север через земли, населенные неарийцами, в большинстве своем нашими союзниками. Сотни лет наши вожди и старейшины делали все, чтобы обратить этих дикарей в наших прочных друзей и многого они добились на этом пути. Водный путь с севера на юг в Срединное море охранялся нашими гарнизонами по двадцать-тридцать человек, которые стояли в редких фортах, в стратегически важных местах. Лишь изредка там случались какие-то передвижения или нападения незамиренных варваров и тогда у воинов наших гарнизонов на короткое время появлялись воинские занятия.

Но мы без затруднений пересекли реки континента дней за двадцать в основном на веслах. Небольшую часть пути мы на бревнах перекатили наши большие лодки через водораздел и, наконец, по небольшой речке, постоянно натыкаясь на мели, скатились в долгожданное Срединное море. Недалеко от устья мы на несколько дней расположились лагерем и на другой день принялись валить береговой лес, состоявший в основном из сосен, выбирая ровные и толстые стволы, обрубая сучья и затем уже на воде связывая плоты. На плотах мы поставили своих коней и благодаря тому избавились от тесноты, перегрузки и навоза на борту. С того дня наше продвижение шло крайне медленно, несмотря на то, что целыми днями мы гребли при поднятых парусах. Ведь каждый корабль тянул за собою плот. Лишь дней через пятнадцать изнурительного плавания к югу показался берег, и боги не допустили штормов, пока мы не пересекли море. Двигаясь вдоль берега на восход еще пару дней вместо саванны мы начали встречать буйную растительность и распаханные поля. То была страна Тхамареш!