Соблазнение егеря

В доме стояла мёртвая тишина, а всё пространство вокруг погрузилось во тьму абсолютной черноты. Время словно остановилось.

Четверть часа назад Егор и Виолетта после затянувшегося до полуночи ужина, наконец, улеглись спать. Перед этим был долгий и непримиримый спор о том, кому где ночевать.

Егор уступал гостье место в доме, сам же собирался застелить соломой пол под навесом и провести ночь на открытом воздухе.

Спор между ними возник, можно сказать, на пустом месте.

По мнению Виолетты, если под навесом будет спать Егор – значит, она поступит по отношению к нему, как хозяину жилища, весьма неуважительно.       Егор же считал, что более комфортный ночлег должен быть предоставлен гостье.

– Будешь спать в доме. Таков закон людского гостеприимства, – заявил он в категоричной форме, опасаясь за её здоровье.

Ближе к ночи установилась отвратительная погода. Проливной дождь с градом, который выплеснула из себя пришедшая с севера туча, насытил воздух влагой и сильно охладил его.

Появилось ощущение, будто нежданно-негаданно нагрянула промозглая осень. Помимо этого, излившиеся дождевые потоки насытили водой землю под навесом до предела – она сделалась сырой и источала холод.

Обоюдные доводы и веские аргументы следовали один за другим, спор затягивался, принимая жесткий характер и превращаясь в настоящую схватку двух непримиримых противников.

Нелестный диалог мог продолжаться долго, если бы вдруг на хмельной ум Виолетты не пришел, казалось бы, немыслимый ранее вариант: переночевать следует обоим в одной комнате.

– Егор, а почему бы нам не переспать вместе? Что мы, как дети, спорим по какому-то пустяку? – предложила Виолетта и замерла в ожидании.

В свете керосиновой лампы она увидела, как вздрогнуло лицо Егора и вытянулось в немом удивлении. Словно он неожиданно получил смертельный удар ножом и не мог до конца осознать случившееся. Взгляд стал неподвижным и даже испуганным.

Зависла длительная пауза, Виолетта с запозданием сообразила, почему вдруг замер её собеседник. По всей вероятности, Егор воспринял её предложение в прямом смысле – лечь с ней в одну постель. Она тут же спохватилась, пояснила с усмешкой:

– Не пугайся, герой, я не предлагаю тебе лечь со мной в обнимку в одну постель – это будет провокация на секс. Я говорю об едином пространстве. Это к тому, что можно и в доме настелить сена, а комнату поделить на две половинки занавеской. Как это делают в густонаселённых помещениях.

Виолетта слышала шумное дыхание Егора – он с трудом переводил дух, усиленно соображал над ответом. Наконец, бросил в ответ:

– Чёрт с тобой, чумовая дама!

Он сходил во двор, принёс несколько больших охапок сена, разбросал их ровным слоем и уложил сверху длиннополый тулуп. Ни слова не говоря, натянул шнур от дверей до печи, навесил кусок тонкого брезента, хранившегося на крыльце.

– Коммуналка готова, – пробурчал он недовольно. – Как старший по дому, объявляю отбой.

И, не раздеваясь, в одежде, улёгся в свежеизготовленную постель.

Ни спирт, ни позднее время не могли поспособствовать наступлению быстрого сна. Егор лежал и прислушивался к своим ощущениям похотливого желания. Его сознание, вместо того, чтобы направить мысли в отвлечённом направлении, было всецело устремлено к сумасбродной журналистке.

Она была совсем рядом, его тонкий слух улавливал её дыхание и малейшие шорохи при подвижках тела. Словно магнитом притягивало его к ней. И ему почему-то совсем не хотелось избавляться от мыслей об этой взбалмошной женщине – но такой милой и привлекательной.

Беседуя с ней весь вечер, пристально вглядываясь в её лицо, наблюдая за мимикой и жестикуляцией, он всё больше и больше склонялся к тому, что Виолетта – это продувная и опасная бестия.

И вот теперь, лежа в двух метрах от неё, Егор мучился от её присутствия.

«Эту авантюристку лучше не трогать», – сделал он заключение.

Егор перевернулся на спину, тяжело вздохнул, уставившись пустыми глазами в невидимый потолок.

За семь лет одиночества в тайге Егор отвык от общения с женщинами и сейчас терзался от её присутствия.

Пошевелилась за занавеской Виолетта.

«Не спит, – отметил про себя Егор. – О чём-то размышляет. Интересно, о чём? Неужели о том, как меня соблазнить?

Он тут же представил, как она прикасается к нему, заглядывая в лицо, нежно гладит по волосам на груди и тянется к его губам для сладостного поцелуя. Так, как это делала когда-то его жена.

При мысли о близости с Виолеттой по телу прокатилась знакомая волна возбуждения. На душе сразу стало трепетно и тревожно. Он уже знал, какие эмоции последуют дальше и чем всё это может закончиться.

«Почему эта женщина не даёт мне покоя? – в который раз за один день задумался Егор, злясь на себя.

Егор встряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли.

«Фу, ты, чёрт! Что за ересь ползёт в голову! Отчего вдруг? Давно не пил – спирт подействовал? Или крышу сносит от присутствия соблазнительной бабы?»

Пересиливая зарождающееся возбуждение, он постарался переключить мысли на другую тему, чтобы отвлечься и успокоиться.

«Надо заставить себя уснуть – иначе мне хана», – приказал он себе, повернулся на бок и принялся вспоминать родной посёлок, родителей, соседских мальчишек. Сделав некоторые усилия над собой, он быстро добился того, что картины родных мест и знакомые лица поплыли перед ним, как в документальной ленте.

Его переворачивание с боку на бок услышала Виолетта. Ей тоже не спалось. Она вновь прокручивала в голове весь вечерний разговор с егерем, пытаясь дать оценку каждой его фразе, каждому слову. И чем дальше она углублялась в анализ беседы, тем больше убеждалась, насколько проникновенным было его повествование об окружающем мире. А каков его бархатистый голос? Его можно слушать и наслаждаться чудными переливами тонов до бесконечности! А этот неотразимый взгляд? Когда он смотрел на неё – по телу непременно пробегали мурашки. Проницательный взгляд, волнующе-искренний, душевный, исполненный внутреннего убеждения! К характеристике его натуры и личности, без всякого сомнения, подходит любой эпитет.

«В такого красавца невозможно не влюбиться, – думала она. – Если бы об этом таёжном сокровище прознали одинокие женщины, они бы, без всякого сомнения, устремились к нему, как мотыльки к огню. Одна импозантная фигура чего стоит! А лицо? Я же видела его лицо! Я видела блеск в его глазах! Оно полно страсти ко мне, оно выражает желание насладиться мною, как желанной конфетой, причём, готов проглотить её вместе с обёрткой! Ха-ха-ха, – прыснула Виолетта самодовольно и быстро прикрыла рот ладошкой. – А я что же? Разве я не хочу познать его ближе? Разве не желаю почувствовать шарящие в темноте его сильные руки, ощутить жар разгорячённого тела и его твёрдую плоть внутри себя? Я же не бесчувственная чурка, в конце концов? И потом, когда у меня последний раз был мужчина? Пожалуй, даже и вспомнить трудно. А тут такой случай подвернулся!»

Эти слова раззадорили её страсть и подстегнули плотское желание. Она прислушалась к звукам шуршащего под Егором сена.

«Мучается, несчастненький, – подумала она с откровенной жалостью. – И думает сейчас обо мне, наверняка, как и я о нём. Не спится бедняге, когда рядом красивая молодая женщина. И хочется, и колется, и совесть не велит. Наверно, это жестоко с моей стороны – расположиться на ночлег в одной комнате с мужиком, прожившим в одиночестве многие годы, и не подать ему никакой надежды на ночную любовь. Его понять можно. Он явно опасается проявить своё желание первым, потому что не хочет выглядеть в моих глазах грубияном и насильником». Егор принадлежит к категории мужчин-рыцарей, настоящих джентльменов. И поэтому я должна первой сделать шаг к сближению».

Виолетта медленно приподнялась, придвинулась на край постели, опустила ноги на пол. Прислушалась. Было тихо, никаких шорохов и звуков не донеслось со стороны мужской половины.

«Неужели уснул? Или прикинулся спящим, замер в ожидании моих дальнейших действий?» – задумалась она.

Посидев в нерешительности с полминуты, Виолетта упрекнула себя в трусости: «Что это со мной? Никогда не боялась мужчин, а тут вдруг сдрейфила? Ага, понятно. Всё потому, что прежде мужики хотели тебя, а тут ты сама загорелась любовью к мужчине. И к какому?! К красавцу с семилетней выдержкой! Оробела! Нет, Виалетточка, не к лицу тебе идти на попятную. Коль уж опустила свои ноженьки на пол – вперёд за счастьем!»

Её сердце учащённо билось в груди, будто она собиралась отправиться на смертельно опасное дело.

Подбодрив себя, Виолетта встала с кровати и, осторожно ступая босыми ногами, двинулась по направлению к ложу Егора.

Он всё слышал, от начала и до конца. Слышал, как она ворочалась в постели, а потом вдруг отчего-то хихикнула, прыснув в ладошку, и затихла ненадолго. Потом зашуршало отбрасываемое одеяло, и опять тишина…

Егор в напряжении смотрел невидящими глазами в сторону доносящихся звуков и ждал дальнейших действий своей нахальной гостьи. Вернее, он уже догадался о намерениях журналистки, но не мог поверить до конца в происходящее и даже ущипнул себя. Да, всё происходило на самом деле и не было сновидением.

«Что же делать? Встать и зажечь керосиновую лампу? Посмотреть презрительно в её бесстыжие глаза и демонстративно покинуть избу, пока не поздно?» – пробежала в голове спасительная мысль.

Виолетта не дала ему времени на принятие решения. В считанные секунды она очутилась рядом, опустилась перед ним на колени, прошуршав сеном. Егор не видел её, но явственно чувствовал её частое и прерывистое дыхание.

– Тебе чего? – спросил он, изображая, будто спросонья, чувствуя, как загорается в нём огонь неотвратимого пожара, потушить который он будет уже не в состоянии. Предотвратить бурю в душе уже не поможет никакая методика успокоения. У него просто не остаётся на это времени.

– К тебе пришла, Егорушка, – сказала Виолетта и не узнала своего дрогнувшего голоса. – Только не говори мне, что ты спал. Я слышала, как ты ворочался, и я догадалась отчего.

– Отчего? – отозвался Егор в темноте и почувствовал, как спазм перехватил горло.

– Оттого, что ты хочешь женщину, и не просто женщину – любую, чтобы снять плотское напряжение, – а именно меня. Я знаю, что это так, сердцем чувствую, и не говори мне обратного.

Виолетта наклонилась, вытянула руку вперёд, отыскала наощупь ладонь Егора, вложила в неё свою, горячую. Он лежал на спине, раскинув руки по сторонам.

– Чувствуешь, как я горю? Я тоже хочу тебя, и ты не можешь мне в этом отказать, не имеешь права обидеть женщину, – Виолетта опустилась рядом с Егором, её другая ладонь скользнула по его одежде и остановилась с левой стороны груди.

– О-о, как оно трепещет! – восторженно сказала она. – Оно кричит надрывно, а ты его не слышишь.

– Постой, – хрипло проговорил Егор, убирая её руку с груди. – Мне нужно спросить тебя кое о чём.

– Потом, мой хороший, потом спросишь, и я отвечу на все твои вопросы, – Виолетта обхватила его голову обеими руками, впилась горячими губами в его губы, не давая произнести больше ни слова.

Жадный поцелуй длился до тех пор, пока у неё хватило дыхания. Потом она отпрянула, с шумом захватила воздух. Трясясь, как в лихорадке, выдохнула:

– Только не прогоняй меня, Егорушка. Я очень тебя прошу. Я сама не знаю, что со мной происходит, но всё нутро моё жаждет тебя. Я просто умру, если ты отвергнешь меня…

Егор почувствовал, что перестал принадлежать сам себе, как когда-то в далёкой юности, в тот незабываемый день познания своей первой женщины – зрелой и опытной, превратившись в пассивного и беспомощного человека. За него всё делала Виолетта. Она очень оперативно раздела его и водрузилась сверху, вновь прильнула к его губам с большой жадностью.

С дрожью в теле Егор ощутил, как острые набухшие соски Виолетты ткнулись ненадолго в его грудь, от женщины исходил жар.

– О, боже… – послышался её стон. – Как я хочу тебя, мой отшельник… ты сводишь меня с ума…

Её страсть в одну секунду передалась ему и почти мгновенно заполнила всё его тело. В бурном неотразимом порыве он прижал к себе Виолетту и принялся с безумным неистовством целовать в шею, в лицо, в грудь, в один миг забыв обо всём на свете…

– Егорушка, хороший мой… милый… долгожданный… – горячо шептала Виолетта. Её рука лихорадочно заскользила по его животу вниз, ухватила за напрягшуюся до предела плоть и без промедления направила себе между ног.

Он замер на мгновенье перед проникновением в дышащее жаром лоно, которого не испытывал семь лет, а потом, громко вскрикнув, с силой стиснул трепещущее тело Виолетты, и слился с ней в одно целое…

…Опустошённые и обессиленные, они лежали, не шевелясь, и молчали, успокаивая разгорячённую кровь. Каждый думал о своём.

В голове Егора витали противоречивые чувства. Он не мог понять, что с ним происходит. Некоторое время назад внутри него всё бурлило и клокотало, будто проснувшийся вулкан, а неуправляемые чувства, как раскалённая лава, растекались по всему телу, сжигая на своём пути все преграды. И вот теперь, когда этот вулкан перестал бесноваться, а излившаяся магма больше не сжигает его протестное сознание, в голове заработал трезвый рассудок. На душе стало отчего-то тревожно и стыдливо, будто он совершил какой-то недостойный поступок, за который совсем скоро придётся расплачиваться.

Ему вдруг вспомнилось, как давным-давно, точно такие же тревожные чувства он испытывал, вкусив впервые любовные утехи поселковой развратницы. Тогда совсем аналогично, страшась будущего, он лежал рядом с женщиной и мучился от нахлынувших чувств.

Но то были события тридцатилетней давности, он был юн и неопытен, входил во взрослую жизнь, ему впервые довелось познать женщину. А что же происходит теперь? Чего он тревожится здесь, в безлюдной тайге, какого будущего страшится, когда на десятки километров нет цивилизации? Что такого, непотребного, произошло между ним и Виолеттой? Женщина сама возжелала его, никакого насилия над её чувствами, никакого попирания женского достоинства он не совершал. Притяжение было взаимным и искромётным, нужно лишь радоваться обоюдно доставленному удовольствию.

И вдруг его осенило: эти смятенные чувства от того, что он, вероятно, влюбился в Виолетту! Да, да, именно влюбился и боится признаться в этом. Отсюда и все тревожные ожидания. Пройдёт ещё немного времени и доверительный разговор между ними неизбежно состоится.

Что он должен сказать Виолетты? Сознаться в своих чувствах? Сказать, что не видит смысла в дальнейшем одиночестве?

Егор лежал и напряжённо думал, думал, думал…

Виолетта же, наоборот, радовалась состоявшейся близости. И, если бы сейчас в оконце заглянуло раннее солнышко, и можно было взглянуть на неё со стороны, то от взгляда не ускользнул бы тихий радостный блеск в её глазах. Она счастливо улыбалась и радовалась тому, что всё произошло именно так, как она того хотела. Немногословный и загадочный Егор покорился ей, стал её мужчиной.

«Он – мой, красивый, суровый, неприступный и гордый! Мой ласковый и нежный одинокий волк! – думала восторженно Виолетта. – Я многие годы искала счастья и сейчас могу быть довольна собою: после длительных поисков я его отыскала! Все прежние мужики – невзрачные песчинки, по сравнению с этим золотым самородком. Ни с одним из них я не испытывала такого наслаждения, которое испытала с ним. Не мужчина – а ураган!»

Её богатое журналистское воображение уже рисовало ей обворожительное будущее.

Виолетта преданно прильнула всем телом к Егору и принялась его ласкать, нежно проводя ладонью по плечу, шее, груди, потом поцеловала в щёку.

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – прошептала она.

– И о чём? – моментально спросил Егор, словно только и ждал этого вопроса.

– О дальнейших отношениях между нами, о том, как поступить со мной дальше. Выгнать взашей или крепко подружиться. Я угадала?

Егор хотел подтвердить, что это действительно так, но почему-то промолчал.