Ткань времени

Глава 1

Солстис летел, прорезая вечернее небо словно потускневшее лезвие: панели корпуса дрожали под силами, которые ещё недавно сдерживали почти световую скорость судна. Даже на просторном обзорном окне с лётной палубы капитан Санаа Делакруа ощущала эту дрожь в своих костях. Она стояла, опираясь правой рукой на холодную металлическую раму окна, а в левой сжимала маленькую нефритовую фигурку, приятную на ощупь и дарящую успокоение. Снаружи верхние слои земной атмосферы мерцали тускло-оранжевым, переходящим в фиолетовый у самой линии горизонта, а внизу, во всё более густых сумерках, подмигивали огни аэродрома.

Посадочные движители исторгали бледно-голубое пламя, сотрясая настил под ногами. Любой, кто наблюдал бы с посадочной площадки, увидел бы корабль, переживший тяжелейшие испытания: обгоревшие участки обшивки вокруг переднего щитогенератора; полосы копоти по фюзеляжу; метал, изъеденный микрометеоритами, попавшими при релятивистских скоростях. И всё же Солстис держался – свидетельство надёжной инженерии и несгибаемой воли экипажа.

Делакруа не отрывала взгляда от земли, пока последние микронастройки в гидравлике шасси не зафиксировались. Приглушённый лязг прокатился по корпусу, и судно чуть заметно просело, словно выдохнуло с облегчением. Скрежет металла по укреплённому бетону резанул по ушам, но она восприняла его почти радостно. Это был звук успеха – касание, возвращение.

– Мы сделали это, – прошептала она, видя, как её дыхание моментально затуманивает стекло. – Мы живы.

Капитан повернулась к остальным, перехватив взгляды старших офицеров. Лейтенант Диего Рао, штурман и пилот корабля, носил на лице явственные следы изнеможения – уставший рулильщик, доведённый до предела. Но улыбка, растянувшаяся от уха до уха, выдавала безграничное облегчение. Ян Ли-вэй – бледная от напряжения, с глазами, в которых отражался смесью благоговения и усталости каждый проведённый час, – осторожно расстёгивала ремни на своём пульте, аккуратно сворачивая звёздную карту, прикреплённую у её места. Даже доктор Рассел, склонившаяся над мерцающим монитором, подняла взгляд и одарила их самым тонким подобием улыбки.

Делакруа убрала нефритовую безделушку в карман и вытерла со лба тонкую плёнку пота.

– Ладно, все за работу, – проговорила она негромко, чувствуя, как пересохло горло после стольких часов без воды. – Проведём проверку после посадки и выясним, что у нас осталось целым. Нужно прилично выглядеть перед прессой и наземной командой.

Рао фыркнул, нажимая серию кнопок на панели, чтобы отключить главные движители:

– Прилично выглядеть, капитан? Да мы же разбиты, словно старая подлодка. Но, как говорил один старый сыщик… – Он на миг замолчал, пытаясь вспомнить точную цитату. – Ах да: «Даже блудный сын возвращается неостановим, точно пуля». Думаю, сойдёт для данного момента.

Доктор Рассел закатила глаза с тем видом, что вполне можно было принять за тёплую досаду:

– Неостановимы, вот именно. Мы же чуть не развалились по швам там, снаружи. – В её голосе дрожал отголосок перегрузок, которые они пережили ранее.

– Все системы показывают штатное состояние после полёта, капитан, – добавила Ли-вэй, сверяясь с несколькими цифровыми показателями сразу. – Прочность корпуса… ну, не идеальна, но мы держимся. – Она бережно сняла ещё одну звёздную карту с консоли и аккуратно сложила её в несколько ровных квадратов. Делакруа знала, что для Ли-вэй эти карты – наполовину наука, наполовину духовная поддержка: она всюду носила их с собой, отмечая космические явления, как будто записывала в личный дневник.

Над головой дважды моргнул свет, реагируя на перераспределение энергии с внутреннего реактора корабля на внешние наземные сети. За обзорным окном Делакруа видела, как прожекторы космопорта заливают их израненный корабль резким светом. Она нажала на кнопку внутренней связи, слушая, как в динамиках шипит статический шум, пока канал не стабилизировался.

– Наземная команда, говорит капитан Делакруа. Движители отключены. Лестницы и стыковочные рукава по вашему усмотрению.

С другой стороны связи раздались аплодисменты. Капитан почти ощутила привкус собственного облегчения и сухость от переработанного воздуха, когда сделала вдох. Они справились. Что бы ни пыталась сделать с ними Вселенная на сверхсветовых границах, им удалось вернуться домой.

Позади неё послышались шаги по металлическому настилу. Рао отошёл от пульта и зашагал к ней, похлопав по плечу. Это простое человеческое прикосновение напомнило ей, как сильно она скучала по теплу другого человека, так долго проведя в плену собственных страхов и неумолимого гудения корабля.

– Ну и полёт, капитан, – негромко проговорил он.

Она ответила ему скупой улыбкой:

– Можно и так сказать.

* * *

Трап опустился с металлическим скрежетом, гидравлика зашипела, впуская в грузовой отсек свежий вечерний воздух Земли. Делакруа ощутила, как температура меняется буквально сквозь истончившуюся обшивку. На улице было прохладнее, чем она запомнила, а лёгкая солоноватость тянулась от прибрежных районов за космопортом. Несмотря на жжение в глазах от усталости, она не удержалась и выглянула наружу.

Небольшая группа сотрудников Центра управления полётами, журналистов и любопытных зрителей выстроилась полукругом у установленного периметра. Тишина, воцарившаяся, когда они впервые увидели состояние Солстиса, теперь уступила место взволнованному гулу и аплодисментам. Сквозь громкоговорители Делакруа слышала, как диктор перечисляет заслуги миссии: «Первое в истории человечества экспериментальное судно, достигшее скорости, близкой к световой, возвращается после шести месяцев в глубоких космических просторах… Под командованием Санаа Делакруа и отобранного ею экипажа из лучших научных и инженерных умов…»

У Делакруа сжалось в животе. «Лучшие». «Самые отважные». Эти слова казались пустыми – пиар-обёрткой, маскирующей, насколько близко они подошли к катастрофе. Тем не менее, она сделала вежливый кивок, ступая на трап. Её тут же обдало прохладным, чуть влажным воздухом Земли, в котором ощущался запах озона и сжённого топлива двигателей.

Рао шёл следом, с полуулыбкой на лице, будто не верил, что они и впрямь не разбились при посадке. Ли-вэй застыла на верхней площадке трапа, вглядываясь в горизонт. Заходящее солнце бросало ломаные тени на далёкие строения, окрашивая их в золотой и глубокий фиолетовый. Её тихий шёпот донёсся до Делакруа сквозь лёгкий ветер:

– Как же хорошо вернуться домой… – сказала она почти себе самой.

Эти слова отозвались в душе Делакруа. Дом. Она осторожно коснулась нефритовой фигурки в кармане, словно проверяя, на месте ли она.

Они спустились к основанию трапа, где их уже ждали несколько техников наземной команды в оранжевых комбинезонах. Сажа лежала пятнами на их щеках, защитные очки были сдвинуты на лоб, а взгляды отражали явное потрясение при виде повреждённого корпуса Солстиса. За спинами техников к ним быстро приближалась доктор Эстер Кейн – известный психолог из ведущего Института психического здоровья, в сопровождении двух представителей Центра управления полётами.

Делакруа узнала Кейн издалека: коротко подстриженные волосы, строгий, но добрый взгляд и кожаный блокнот, который та всегда держала у боку. На лице Кейн играла вежливая, хотя и несколько натянутая улыбка. Делакруа прочла в отчётах, что Кейн назначена для оценки психологического состояния экипажа после полёта, и внутри у капитана мелькнуло лёгкое чувство настороженности.

– Капитан Делакруа, – обратилась к ней Кейн, повышая голос, чтобы перекрыть гул техники и аплодисменты небольшой толпы. – Добро пожаловать домой. Мы очень рады, что вы все целы и невредимы.

– Взаимно, – отозвалась Делакруа, поправляя воротник формы, который всё ещё был влажен от стресса при входе в атмосферу.

Без срывов, напомнила Санаа себе. Не повторять того, что было в прошлый раз.

Она протянула руку для рукопожатия.

– Насколько я понимаю, вы будете руководить нашим психологическим и миссионным дебрифингом?

Кейн кивнула. Её взгляд быстро скользнул по экипажу: Ли-вэй всё ещё крепко держала свою звёздную карту, Рао оглядывал толпу так, будто готовился вставить очередную шутку, а доктор Рассел стояла чуть поодаль, потирая виски.

– Да, нам нужно убедиться, что все вы готовы к следующему этапу анализа. Но пока вы заслужили небольшую передышку. Честное слово – отлично справились.

Рао негромко рассмеялся:

– Если это и есть награда, я возьму три-четыре таких передышки. В кабине было как в парилке, а этот шлем смердит невыносимо.

– Обвиняй только себя: сам настоял на том, чтобы таскать свой старый, изношенный шлем, – пробормотала Рассел, подходя ближе. Её взгляд нервно скользнул по толпе, которая продолжала расти за ограждением. – Ты же знаешь, что в прошлом году разработали новые вкладыши, устойчивые к запахам.

Рао притворно пожал плечами:

– Что тут скажешь? Я сентиментальный дурак. – Он повернулся к приближающимся людям и шутливо им отсалютовал, затем, понизив голос до заговорщического, добавил: – И всё-таки странно, что они нас так встречают, словно мы нашли лекарство от старости, не так ли?

Делакруа тяжело выдохнула, чувствуя, как напряжение понемногу сходит с её плеч:

– Мы выжили, осмелившись нарушить границы физики. А это уже кое-что.

Тем временем в полутёмном помещении мостика тихо поблескивал главный пульт. Одна из диагностических программ обнаружила несоответствие: неучтённую массу в районе нижнего грузового отсека. На экране вспыхнуло сообщение: «ОШИБКА МАССЫ: 82 КГ». Сигнал тревоги был почти полностью подавлен сложной системой приоритетов: после множества критических ситуаций при торможении мелкие аномалии автоматически переходили в низкий приоритет.

Доктор Рассел, уставшая от дневных событий, заметила этот же сбой ещё раньше, когда завершала передачу данных. Она ввела быстрый обходной код, списав лишние килограммы на «дополнительные ящики с припасами» – самое простое объяснение. Мысли Рассел были заняты системой жизнеобеспечения, которая едва не отказала под колоссальной нагрузкой при замедлении. «Да пусть так, – сказала она себе, – разберёмся с грузовым манифестом завтра».

А пока экран консоли оставался в режиме ожидания, а несоответствие веса так и не было исправлено: гул вентиляторов охлаждения заглушал его слабое, приглушённое сигналом приоритетов предупреждение.

* * *

Через несколько минут вокруг недавно приземлившегося экипажа образовалось небольшое скопление людей. Несколько сотрудников Центра управления полётами протянули бутылки с водой – в ней ощущался лёгкий привкус минералов от системы очистки. Делакруа вспомнила запах рециркулированной воды на Солстисе, но эта казалась чуть более свежей и чистой. Она не заметила, как опустошила половину бутылки, пока горло не перестало саднить.

Вскоре она увидела Ли-вэй, прислонившуюся к стопке ящиков с припасами и глядящую на мигающие огни взлётно-посадочной полосы.

– О чем задумалась? – спросила Делакруа, подойдя к ней.

Ли-вэй колебалась:

– Я так долго представляла себе Землю издалека… Забыла, как сияют огни на горизонте в сумерках. Тут всё… живое. Волей-неволей начинаешь скучать по таким мелочам, когда их нет рядом.

Делакруа кивнула, вспомнив, как её мать говорила похожими словами: «Ты по-настоящему оценишь Землю, только когда тебе придётся её покинуть». Стараясь снять напряжение с плеч напарницы, она добавила:

– Можем вдоволь насладиться этим видом, Ли-вэй. Остальные проверки можно отложить до завтра.

Постепенно аплодисменты и оживлённые разговоры стали затихать, люди расходились по своим делам или возвращались домой. Остальные члены экипажа – Рао, Рассел и несколько техников с наземной команды – уже направлялись по коридорам космопорта на первый краткий разбор полёта. Поднялся лёгкий ветер, и с ним вернулся тонкий запах реактивного топлива и солёной морской влаги.

Спустя недолгое время Делакруа оказалась в небольшом пресс-уголке. Ряды переносных стульев были расставлены перед импровизированной трибуной у грузовых ворот. Несколько журналистов слонялись рядом, настраивая дроны-камеры или негромко переговариваясь. Резкий верхний свет придавал обстановке стерильный вид.

Она подошла к микрофону, сердце стучало так же сильно, как и во время полёта – и одновременно росло нежелание выступать на публике. Под гул рассаживающихся людей она прочистила горло.

– Добрый вечер, – начала капитан, чувствуя, как чуть дрожит голос. – Мы рады сообщить, что Солстис вернулся после своего экспериментального полёта на скорости, близкой к световой. Это важный шаг для человечества в исследовании дальнего космоса, и я горжусь своим экипажем – их стойкостью и профессионализмом.

Рядом, чуть в стороне, стоял Рао, даря ей ободряющую улыбку. Ли-вэй промокнула глаза платком, будто её слепил яркий свет, а может, на неё нахлынули чувства. Доктора Рассел видно не было – Делакруа предположила, что та рыскает по кораблю в поисках технических неполадок.

– Капитан, – подняла руку одна из журналисток, – верны ли слухи, что последний импульс для торможения в атмосфере вызвал повреждения структуры корабля?

Делакруа постаралась сохранить спокойствие:

– Мы вывели судно за пределы стандартных расчётных нагрузок, это правда. Но наша инженерная группа под руководством доктора Рассел обеспечила лётную пригодность. Да, есть микроповреждения, однако ничего критичного.

– Сталкивались ли вы с какими-то неожиданными явлениями на почти световой скорости? – спросил другой репортёр.

Она сделала короткую паузу. Да, подумала она, мы столкнулись с самыми границами здравого смысла. Но вслух ответила уверенно:

– У нас есть обширные журналы данных для анализа: особенно интересны эффекты гравитационного линзирования. Именно ради этого мы и летали – испытывать пределы возможного.

На краю пресс-зоны Делакруа заметила Эстер Кейн, наблюдавшую за ней молча и сосредоточенно. Капитан чувствовала, что психолог оценивает её манеру держаться, делая какие-то внутренние пометки. Почти физически ощутила нарастающее давление: впереди ожидали большой отчёт о миссии, психологические тесты и нежелательное внимание публики.

Когда короткая сессия «вопрос—ответ» завершилась, половина стульев уже опустела, а тени к этому моменту окончательно слились с ночной темнотой. Переносные прожекторы освещали Солстис мёртвым светом, подчёркивая каждую вмятину и царапину. В воздухе гудела техника, словно колыбельная из металла и электричества.

Делакруа вздохнула с облегчением, отходя от трибуны. Слабая пульсирующая боль стучала в висках. «Всё, – сказала она себе, — надеюсь, самое трудное позади». Теперь оставалось лишь внести окончательные записи в бортовые журналы, пройти медицинские осмотры и поговорить с доктором Кейн. Те едва не катастрофические моменты при торможении – и странные видения, которые мелькали у неё на периферии зрения, – пусть останутся в глубинах памяти.

Когда она направилась к грузовому отсеку, то вновь заметила Ли-вэй, теперь беседующую с Рао вполголоса. Рао, как обычно, устроил комическое представление «неостановимого возвращения блудного», размахивая руками, словно актёр на сцене. Ли-вэй тихо рассмеялась, и напряжение, казалось, чуть отступило.

Сзади, из-за их спин, появилась доктор Рассел, переступая порог грузового отсека с портативным сканером. На её лице залегла сосредоточенная хмурость, она время от времени встряхивала прибор, словно пытаясь сбросить сбой в работе. Делакруа уловила лишь обрывки бормотания: «…не сходится, записи, наверно, неполные…» – пока Рассел не заметила её присутствие.

– Что-то не так, доктор? – спросила капитан, приблизившись.

Рассел прислонила сканер к боку.

– В грузовом отсеке нашли небольшое расхождение по массе. Вероятно, пустяк. – Её взгляд скользнул за Делакруа, проверяя, не слышит ли кто-то ещё. – Скорее всего, неправильно учли какие-то ящики. Последний переход на дозвуковую скорость вышел слишком сумбурным, так что завтра перепроверю.

Упоминание показалось Делакруа тревожным, словно лёгкий укол в памяти.

– И ты уверена, что это не какой-то элемент конструкции, который оторвался?

Рассел пожала плечами, попыталась улыбнуться, но глаза оставались усталыми:

– Да что вы, я бы поставила свою инженерную лицензию на то, что это всего лишь снаряжение. Мы же загрузили кучу запасных листов металла и скафандров. – Она ещё раз нажала на кнопку сканера. – Я займусь этим после того, как хоть немного посплю.

Короткий разговор оставил Делакруа с лёгким беспокойством, но она лишь кивнула, провожая взглядом доктора, исчезающего в лабиринте ящиков и оборудования.

Капитан сделала неглубокий вдох, ощущая запах охлаждающей жидкости в грузовом отсеке и слабый аромат обгоревших композитов от почти перегоревших движителей. «Просто припасы, – напомнила она себе. – Ничего больше».

* * *

Усталость обняла капитана Санаа Делакруа, словно тяжёлое одеяло, но у неё всё же хватило сил подняться по короткому пролёту бетонных ступеней, ведущих из шумного ангара в жилой сектор базы. Сквозь широкие окна снаружи она видела Солстис: его корпус теперь спокойно стоял под направленными прожекторами, а наземные бригады методично проводили заключительные проверки – сканировали днище в поисках следов от микрометеоритов или трещин от перегрузок. Ей доносился приглушённый лязг металла, шипение пневматических подвижек; она даже чувствовала гул далёких механизмов, пробирающийся сквозь пол, когда кто-то из техников тестировал особенно подозрительный участок обшивки.

На середине лестницы она столкнулась с лейтенантом Диего Рао – тот широко зевнул, лицо его смягчилось от облегчения.

– Я пошёл искать нормальную кровать, – хрипло проговорил он после слишком многих часов без сна. – Адреналина мне хватит теперь на всю жизнь. А может, и на две.

Видимо, мысль о том, что он сможет поспать в помещении, на твёрдом полу, а не в койке, подвешенной внутри герметичного корпуса Солстиса, по-настоящему радовала его.

Делакруа улыбнулась усталой улыбкой и кивнула в знак понимания:

– Отдыхай, лейтенант. Заслужил.

Она и сама чувствовала то же самое – простое удовольствие заснуть на Земле, а не в космосе.

В коридоре над головой гудели лампы, бросая длинные тени на отполированный бетонный пол. Делакруа добралась до комнаты, которая ей была отведена в жилом блоке – короткий коридор, где двери из тёмного металла шли одна за другой. Здесь царила приглушённая тишина; лишь шум вентиляции напоминал о суете, оставшейся по ту сторону, в ангаре. С тихим шипением механизма дверь сдвинулась в сторону, пропуская её внутрь скромного помещения: одна кровать, компактный стол и узкий шкаф. Ничего роскошного – над головой тянулись открытые трубы, на стенах виднелись затёртые следы от прежних жильцов, – но это была Земля. Она ощущала тяжесть настоящей гравитации под ногами, приятную и успокаивающую: «Мы вернулись».

Щёлкнув тусклой лампой, Делакруа перевела взгляд на пробковую доску на дальней стене, куда ещё до старта прикрепила несколько памятных фото: нашивки с прошлых миссий, снимки своей матери, маленький шарж, подаренный кем-то из друзей на Солстисе. Почти машинально она вынула из кармана нефритовую фигурку и повертела её в руках. В свете лампы нежные черты резьбы отливали бледно-зелёным. Эта статуэтка напомнила ей о земных лесах – настоящих, живых чащах, до которых она не могла добраться уже полгода, о плотном и влажном запахе листвы и мха.

«Мы дома, – повторила она мысленно. – Мы выжили».