Глава 1: Аккорд тишины

Туман – вечный саван Сайлент Хоуп – сегодня утром превзошел сам себя. Он не просто лежал на мокрых, выщербленных булыжниках улочек, он душил. Цеплялся за редкие, кривобокие фонари, будто пытаясь вытянуть из них последний тусклый свет. Вползал в разбитые окна заброшенных домов, клубился в пустых глазницах оконных проемов, словно город сам выдыхал это серое, холодное марево. Воздух был плотным, как застоявшаяся вода в склепе, и каждый звук – далекий скрип проржавевшей вывески, стон рассохшегося дерева, даже собственное дыхание Конни – тонул в нем, едва родившись.

Констанс Моргенштерн стояла перед особняком Элиандера Веста, и этот туман, казалось, пытался просочиться под ее вечный плащ, забраться в легкие, заморозить мысли. Дом Веста, когда-то, вероятно, один из самых респектабельных в этом проклятом богами городишке, сейчас выглядел особенно зловеще. Темные камни стен сочились влагой, плющ, похожий на костлявые пальцы, вцепился в карнизы. Из всех окон струился мрак, густой и неподвижный. Только из одного, на втором этаже, пробивался слабый, подрагивающий свет – там еще копошились те, кто осмелился прийти первым.

«Осмелился или просто выполнил свой дурацкий долг», – хмыкнула про себя Конни, поплотнее запахивая плащ. Ее вызвали час назад. Голос в старом, дребезжащем коммуникаторе принадлежал Арчибальду Перкинсу, самопровозглашенному хранителю городского порядка, существу столь же древнему и рассыпающемуся, как и большинство зданий в Сайлент Хоуп. Голос дрожал, прерывался, но суть была ясна: Магистр Вест. Мертв. И это не похоже на… на обычную смерть.

«В Сайлент Хоуп обычных смертей не бывает, Арчи, – подумала Конни, направляясь к тяжелой дубовой двери. – Здесь даже жизнь – сплошная аномалия».

Дверь поддалась с протяжным скрипом, будто жалуясь на вторжение. Внутри пахло пылью, старыми книгами и еще чем-то – едва уловимым, металлически-сладковатым запахом, который Конни слишком хорошо знала. Запах застывшего ужаса.

В просторном холле, где когда-то, должно быть, висела огромная люстра (сейчас на ее месте зияла дыра в потолке, украшенная паутиной, словно траурной вуалью), ее встретил сам Перкинс. Маленький, согбенный, с лицом, похожим на печеное яблоко, он нервно теребил поля своей шляпы. Рядом с ним топтались еще двое – члены так называемого «Совета Старейшин», такие же реликты прошлого, как и все вокруг. Их лица выражали смесь страха и почтительного любопытства. К Конни. Не к смерти Веста.

– Мисс Моргенштерн, – прошамкал Перкинс, его водянистые глазки испуганно метнулись к лестнице, ведущей наверх. – Слава всем духам, вы пришли. Там… там такое…

– Где он? – голос Конни прозвучал резко, обрубая его причитания. Ей не нужны были прелюдии. Она пришла делать работу, а не выслушивать старческие стенания.

– В кабинете. На втором этаже, – Перкинс указал дрожащим пальцем. – Мы… мы почти ничего не трогали. Только убедились…

– Убедились, что он мертв достаточно, чтобы побеспокоить меня в такую рань? – Конни изогнула бровь. Ее взгляд скользнул по лицам старейшин. Те поспешно отвели глаза. «Трусливые старые хрычи, – подумала она беззлобно. – Боятся покойников больше, чем сквозняков в собственных головах».

Она не стала дожидаться дальнейших комментариев и направилась к лестнице. Ступени под ее стоптанными ботинками скрипели жалобно, вторя общему настроению этого дома. Каждый шаг вверх отдавался в ней странным предчувствием. Не просто очередное дело. Что-то в сегодняшнем тумане, в этой особенной тишине, которая последовала за звонком Перкинса, было неправильным. Слишком неправильным даже для Сайлент Хоуп.

Возле двери кабинета она на мгновение замерла, прислушиваясь. Не к звукам живых – их суетливое перешептывание осталось внизу. Она прислушивалась к другому. К тишине, что бывает только там, где недавно прошелся ледяной ветер смерти. К эху эмоций, застывших в воздухе. И оно было здесь – густое, почти осязаемое.

«Ну, Элиандер, – мысленно обратилась она к бывшему хозяину кабинета, – рассказывай, кто тебя так неаккуратно отправил к праотцам. Или к кому там еще отправляются магистры вашего пошиба».

Она толкнула дверь. И вошла в эпицентр безмолвного крика.

Глава 2: Холодное эхо

Кабинет Элиандера Веста был оплотом порядка, даже педантизма – Конни это знала по редким, сугубо деловым визитам в прошлом. Книги, расставленные на полках не просто по алфавиту, а, казалось, по оттенкам корешков. Идеально убранный письменный стол, где каждый предмет имел свое, раз и навсегда заведенное место. Сейчас этот порядок был нарушен – грубо, почти оскорбительно.

Несколько фолиантов валялись на полу, раскинув страницы, словно птицы с перебитыми крыльями. Чернильница была опрокинута, иссиня-черное пятно расползалось по дорогому персидскому ковру, напоминая запекшуюся кровь какого-то мифического существа. Но это был не источник того металлического запаха, который Конни ощутила еще на лестнице.

Сам Магистр Вест сидел в своем массивном резном кресле, неестественно прямо, будто аршин проглотил. Если бы не широко распахнутые, абсолютно пустые глаза, устремленные в потолок с выражением непередаваемого, застывшего изумления, можно было бы подумать, что он просто задумался. Но в этой пустоте не было мысли. Не было даже отголоска ужаса или боли. Ничего. Словно кто-то аккуратно, хирургически точно, вычерпал из этой черепной коробки все содержимое, оставив лишь оболочку.

Конни медленно обошла кресло, ее ботинки едва слышно ступали по усыпанному бумагами полу. Она не спешила прикасаться к телу. Сначала – воздух. Эмоциональный слепок комнаты. Она прикрыла глаза, отключаясь от визуального шума, от тусклого света, пробивающегося сквозь щели в тяжелых шторах, от вездесущего тумана за окном, который, казалось, просочился и сюда, сделав тени гуще, а тишину – оглушительнее.

Первое, что ударило по ней – волна ледяного, всепроникающего страха. Не человеческого, панического ужаса перед смертью, а чего-то иного. Это был страх перед абсолютной чужеродностью, перед чем-то настолько запредельным, что разум отказывался это обрабатывать, рассыпаясь на осколки. Затем – короткая, острая вспышка боли, не физической, а ментальной, будто в мозг вонзили раскаленный шип. И следом – тишина. Та самая пустота, что застыла в глазах Веста. Вакуум, где раньше была личность.

Конни поморщилась, потерла виски. «Чистая работа, – пронеслось в голове. – Словно паук высосал муху. Только этот паук питается не внутренностями, а… душами? Сознанием? Весьма специфический гурман».

Она подошла ближе к креслу. Теперь можно было и прикоснуться. Кончики ее пальцев легко коснулись холодного лба магистра. Поток ощущений был слабее, чем от комнаты – основная «буря» уже отгремела здесь. Остались лишь отголоски, как остывающий пепел костра. Но даже в них чувствовалось это… присутствие. Нечто холодное, расчетливое, лишенное каких-либо эмоций, кроме, возможно, глухого, ненасытного голода.

– М-да, Элиандер, – пробормотала Конни, отнимая руку. – Похоже, ты нарвался на нечто из ряда вон. Даже для Сайлент Хоуп.

Она отошла к окну, чуть отодвинула тяжелую бархатную штору. Туман все так же висел за стеклом, непроницаемый, как стена склепа. Город за ним молчал.

– Ну что ж, – сказала она чуть громче, обращаясь уже не к телу, а к невидимому присутствию, которое, она знала, еще не успело далеко уйти. – Официальная часть завершена. Теперь поговорим неофициально. Элиандер? Ты еще здесь, или уже отбыл по путевке в лучший мир, если таковой для старых книжных червей предусмотрен?

Тишина. Только едва слышный сквозняк шевелил паутину в углу.

– Не стесняйся, – продолжала Конни, обводя кабинет взглядом. – Перкинс со своими старперами внизу, они сюда не сунутся, пока я не разрешу. А я разрешу не скоро. Им полезно немного помариновать свои седалищные нервы. Так что у нас есть время. Кто это был, Элиандер? Или что?

Воздух рядом с книжными полками чуть заметно колыхнулся, словно от жара невидимой свечи. Проступил неясный, мерцающий силуэт, отдаленно напоминающий Веста, но более прозрачный, сотканный из лунного света и тумана. Дух магистра выглядел растерянным, его призрачные руки безвольно висели вдоль тела.

– Книги… – прошелестел едва слышный голос, похожий на шелест сухих листьев. – Мои книги… разбросаны…

Конни вздохнула. Ну конечно. Первое, о чем беспокоится свежеиспеченный покойник – это не о своей безвременной кончине или о личности убийцы, а о порядке на полках.

– Книги мы потом соберем, Элиандер, не переживай, – сказала она с долей своего фирменного сарказма, который, впрочем, духи редко улавливали. – Ты мне лучше про гостя своего расскажи. Высокий, низкий? Рога, копыта, щупальца? Или что-то более оригинальное? А то у меня уже коллекция собралась, хочется чего-нибудь новенького для разнообразия.

Дух Веста качнул головой, его черты на мгновение стали четче, и в них проступило то же выражение запредельного изумления, что и на лице его тела.

– Не… не видел… – прошептал он. – Тьма… холод… и… пустота… Оно… оно было везде… и нигде…

– Очень информативно, спасибо, – пробормотала Конни. – Прямо хоть сейчас в отчет записывай. «Подозреваемый: вездесущая пустота с элементами холода». Перкинс будет в восторге. А ощущения какие-нибудь были? Запах? Звук? Может, оно напевало что-нибудь жизнерадостное, пока высасывало твой разум?

– Тишина… – дух затрепетал, становясь еще прозрачнее. – Только… тишина… и… оно… смотрело… изнутри… меня…

«Изнутри? – Конни нахмурилась. – Это уже интереснее. Не просто нападение, а вторжение».

– Элиандер, соберись, – ее голос стал настойчивее. – Что-нибудь еще. Любая деталь. Оно пришло за чем-то конкретным? Может, ты работал над чем-то… особенным?

Дух снова качнул головой, его образ начал таять.

– Не… помню… Голова… пустая… как… разбитый… кувшин…

– Черт, – выругалась Конни уже не так тихо. – Только не это. Только не амнезия. Это уже даже не смешно.

Силуэт Элиандера Веста почти растворился, остался лишь слабый мерцающий контур, который тоже быстро угасал.

– Оно… вернется… – донесся последний, едва различимый шепот. – За… остальными…

И тишина. На этот раз – окончательная. Даже сквозняк, казалось, замер.

Конни постояла еще минуту, глядя на то место, где только что был дух. «Вернется за остальными, значит. Прекрасно. Просто замечательно». Она бросила последний взгляд на пустые глаза магистра в кресле. «Похоже, Элиандер, твой последний аккорд – это какофония вопросов без единого ответа. И разбираться в этой партитуре, как всегда, мне».

Она повернулась и решительно направилась к двери. Внизу ее ждали старые хрычи и город, затаивший дыхание в ожидании новых жертв. И ей чертовски не нравилась эта перспектива.

Глава 3: Городские тени и шепотки

Спускаясь по скрипучей лестнице особняка Веста, Конни уже слышала приглушенное бормотание в холле. Перкинс и его «Совет Старейшин» – двое высохших, как прошлогодние листья, стариканов по фамилии Граймз и Уэтерби – сбились в кучку у подножия лестницы, напоминая трех испуганных мышей, учуявших запах кошки. Туман, казалось, просочился даже сюда, в самое сердце дома, цепляясь за темные углы и придавая их и без того серым лицам оттенок могильной земли.

– Ну что, мисс Моргенштерн? – Перкинс подался вперед, его голос был полон заискивающего нетерпения. – Что там? Что вы… увидели?

Конни остановилась на последней ступеньке, окинув их тяжелым взглядом. «Увидела? – подумала она. – Если бы вы видели хоть десятую долю того, что вижу я, то давно бы уже просили политического убежища в ближайшем дурдоме».

– Увидела то, что и ожидала, – ровным голосом ответила она. – Магистр Вест мертв. И смерть его была, скажем так, не из приятных. Кто-нибудь из вас, джентльмены, в последнее время замечал в городе что-нибудь… из ряда вон выходящее? Кроме обычного нашего упадка и запустения, разумеется.

Старики переглянулись. Граймз, который был чуть покрепче своего коллеги, кашлянул в кулак.

– Из ряда вон? Милочка, да у нас тут каждый день – сплошное «из ряда вон». То крыша на ратуше прохудится окончательно, то последний фонарь на Церковной улице погаснет. А если вы про… ну, про такое… – он неопределенно махнул рукой в сторону второго этажа, – то нет. После той истории с… ну, вы помните, с домом на Окраинной, когда…

– Я помню, – прервала его Конни. Ей не хотелось сейчас выслушивать очередную городскую байку, каждая из которых была страшнее предыдущей и бесполезнее вчерашнего прогноза погоды. – Меня интересует нечто более свежее. Странные сны у кого-нибудь были? Ощущение чужого присутствия? Может, кто-то из ваших знакомых магов жаловался на необъяснимую тревогу или упадок сил?

Уэтерби, до этого молчавший и похожий на испуганного филина, вдруг пискнул:

– Старина Эгберт… Ну, тот, что травами занимается на Болотной… Он давеча заходил в лавку, жаловался, что спит плохо. Говорит, будто кто-то ему в голову лезет по ночам, мысли путает. Мы-то посмеялись, старик совсем из ума выжил…

Конни пристально посмотрела на него.

– И когда это было?

– Да дня три-четыре назад, не боле, – Уэтерби поежился под ее взглядом.

«Эгберт Травник, – отметила про себя Конни. – Слабый маг, но все же маг. Надо будет его проведать. Если еще не поздно».

– А слухи какие-нибудь по городу ползут? – продолжала она допрос. – Сайлент Хоуп всегда был богат на шепотки по углам. Что на этот раз придумали ваши кумушки? Пожиратель душ? Демон из бездны? Или просто старый добрый маньяк с особо извращенными наклонностями?

Перкинс нервно сглотнул.

– Говорят разное, мисс Моргенштерн. После того, как нашли… Элиандера… Пошли разговоры про «Сонного Паралича». Ну, знаете, когда существо наваливается на спящего, душит, разум высасывает… Старые сказки, конечно, но…

– Старые сказки имеют обыкновение оживать в таких местах, как Сайлент Хоуп, – заметила Конни. – Особенно когда им кто-то или что-то активно помогает. Есть еще что-нибудь, что могло бы мне помочь, или вы так и будете стоять тут, изображая клуб любителей дурных предчувствий?

Граймз помялся.

– Есть еще… письмо. Пришло Весту вчера утром. Странное такое. Без обратного адреса, только печать какая-то непонятная. Он его прочитал, хмурился сильно, а потом сжег в камине. Я случайно видел, когда заходил по одному делу.

– Печать помните? – глаза Конни сузились.

– Да что-то вроде… змея, кусающая себя за хвост, а внутри – глаз, – Граймз потер лоб, силясь вспомнить. – Только глаз был какой-то… нечеловеческий. С вертикальным зрачком, как у кошки.

«Уроборос с глазом… Интересный символ. Явно не приглашение на чаепитие», – подумала Конни.

– Хорошо, – сказала она, немного смягчившись. Видно было, что старики напуганы до смерти и действительно пытаются помочь, как могут. – Спасибо за информацию. Теперь слушайте внимательно. В дом никого не пускать. К телу не прикасаться. Если заметите что-нибудь еще странное – немедленно мне сообщить. И постарайтесь не паниковать больше обычного. Паника – плохой советчик и очень утомляет тех, кто пытается работать.

Она кивнула им и вышла из особняка обратно в объятия тумана. Он ничуть не рассеялся, наоборот, казалось, стал еще плотнее, скрывая уродливые шрамы Сайлент Хоуп и тайны, которые он так неохотно выдавал.

«Эгберт Травник и загадочное письмо, – Конни наметила следующие шаги. – И чем быстрее, тем лучше. Потому что предчувствие, которое скреблось у нее внутри с самого утра, становилось все настойчивее. Предчувствие, что это убийство – лишь первая нота в очень мрачной и очень длинной симфонии».

Она зашагала по пустынной улице, ее шаги глухо отдавались от стен обветшалых домов. Город молчал, но это молчание было обманчиво. Конни знала – в его тенях всегда кто-то прячется. И сегодня этот кто-то был особенно голоден.

Глава 4: Пыльные фолианты и забытые легенды

Лавка Эгберта Травника ютилась на самой окраине Болотной улицы, там, где городские камни почти сдавались под натиском топкой земли и вечно хлюпающей сырости. Сам Эгберт уже не мог ничем помочь Конни – его нашли час назад, в таком же состоянии, что и магистра Веста: с пустыми глазами, в которых застыл отголосок невыразимого ужаса, и с разумом, вычищенным до блеска. Новость принес запыхавшийся Перкинс, еще больше похожий на встревоженного суриката.

«Два мага за два дня, – констатировала Конни, стоя у порога лавки Эгберта, от которой несло прелым запахом трав и той же самой металлической сладостью смерти. – Кто-то работает быстро и методично. И явно не собирается останавливаться на достигнутом».

Теперь путь лежал в единственное место в Сайлент Хоуп, где еще могли сохраниться ответы, если они вообще существовали в этом мире – городские архивы. Или, как их высокопарно называли, «Хранилище Мудрости Поколений», что в нынешних реалиях звучало как злая насмешка. Располагалось это «хранилище» в подвале давно заброшенной ратуши, и заведовал им такой же древний и пыльный артефакт по имени Иеремия Колтуэзер, единственный в городе, кто мог отличить гримуар тринадцатого века от списка покупок своей прабабки.

Подвал встретил Конни запахом плесени, ветхой бумаги и мышиного помета. Тусклая лампочка под потолком едва разгоняла мрак, выхватывая из него бесконечные стеллажи, уставленные фолиантами, свитками и гроссбухами, перевязанными истлевшей бечевкой. Сам Иеремия, похожий на ожившего скелета, обтянутого пергаментом, сидел за массивным дубовым столом и с помощью огромной лупы изучал какой-то документ.

– Мистер Колтуэзер, – голос Конни прозвучал в мертвой тишине подвала неожиданно громко.

Иеремия вздрогнул, уронив лупу.

– А, мисс Моргенштерн. Какими судьбами? Неужто решили приобщиться к мудрости веков? Или, не дай боги, у нас опять кто-то отправился к праотцам без соблюдения формальностей?

Его проницательные, хоть и глубоко запавшие глазки смотрели на Конни с каким-то знанием, которое всегда ее немного настораживало. Иеремия знал о Сайлент Хоуп больше, чем кто-либо другой, живой или мертвый.