Дисклеймер

Данное литературное произведение является художественным вымыслом. Все персонажи, их характеры, диалоги и действия, а также конкретные события и ситуации, описанные в книге, созданы автором для драматического эффекта и раскрытия основной идеи.

Хотя повествование вдохновлено реальными историческими событиями, происходившими на Донбассе, и в нём упоминаются реальные географические названия и организации, оно не является документальной хроникой или буквальным описанием конкретных судеб.

Цель произведения – не реконструкция фактов, а художественное осмысление тем мужества, стойкости, предательства и борьбы за свою идентичность в условиях военного конфликта.

Любые совпадения имён, внешности или жизненных обстоятельств персонажей с реальными людьми являются случайными и непреднамеренными.

ВНИМАНИЕ!

Настоящее художественное произведение содержит упоминание организации, деятельность которой признана террористической на территории Российской Федерации.

Батальон «Азов» (также известный как «Полк Азов», «Азовское движение») – признан террористической организацией и запрещён на территории Российской Федерации (Решение Верховного Суда РФ от 02.08.2022).*

Упоминание данной организации в контексте художественного произведения не означает одобрения или оправдания её деятельности и служит исключительно для создания исторического и драматического фона повествования, отражающего позицию автора.

* Наименование организации приведено исключительно в целях информирования, без цели пропаганды её деятельности.

ПРОЛОГ. МИР, КОТОРЫЙ РАСТАЯЛ

Февраль 2014 года. Мариуполь.

Утреннее солнце, ещё зимнее, но уже по-весеннему настойчивое, золотило иглами лужёные купола Свято-Николаевского собора. Его свет скользил по шиферным крышам «частного сектора», играл в стёклах многоэтажек проспекта Мира и, наконец, рассыпался мириадами бриллиантовых бликов на неподвижной, свинцово-холодной глади Азовского моря. Город просыпался под привычный, никуда не спешащий гул: отдалённый рокот комбината имени Ильича, переливчатые гудки теплоходов в порту, оглушительный, радостный визг чаек, круживших над рыбным рынком.

Воздух был свеж, прозрачен и звонок. Он пах солёным ветром, свежим хлебом из булочных и сладковатым дымком из труб – знакомым, почти родным запахом дома для каждого, кто здесь родился.

Мариуполь был городом-тружеником, городом-портом, городом, где история вплавилась в самую его сталь. Здесь на улицах звучала не «суржик», а естественное, органичное переплетение двух великих языков – русского и украинского. Фраза, начатая на одном, могла легко и непринуждённо закончиться на другом, и никто не видел в этом противоречия. Учительница в школе, объясняя урок на украинском, на перемене могла спросить у коллеги по-русски: «Ольга Ивановна, а чайник поставила?». В очереди за свежей рыбой спор о ценах мог начаться на русском и продолжиться на украинском, чтобы в итоге завершиться общим смехом и крепким, добрым словом.

Это не было единство вопреки. Это было единство благодаря. Благодаря общей истории, общим заводам, общему морю, общим победам и бедам. Дети и внуки тех, кто приехал сюда со всего Союза поднимать металлургию, кто пережил здесь ужасную оккупацию фашистов во время Великой Отечественной, кто отстраивал город из руин, – они все были мариупольцами. Русскими, украинцами, греками, евреями, белорусами – они были одним целым.

В эти зимние дни 2014 года город жил своей обычной жизнью. Студенты спешили на пары в Приазовский технический университет. Женщины с сумками на колёсиках торговались на Центральном рынке. На набережной, несмотря на холод, гуляли влюблённые пары, а мальчишки с азартом гоняли мяч заснеженной дворовой коробке, представляя себя футбольными звёздами.

Они ещё не знали, что такое настоящий страх. Они ещё не научились различать на слух калибры снарядов. Они ещё не прятались в подвалах от карателей, для которых сам факт звучания русской речи на улице был уже преступлением.

Они ещё верили, что самое страшное, что может случиться – это проигрыш их любимой футбольной команды «Сталь» или внезапный майский ливень, который испортит выходной.

Они ещё не знали, что этот прозрачный февральский воздух, этот смех, переливающийся через край, это простое, бытовое, ничем не омрачённое право говорить на языке своих отцов и дедов – всё это скоро станет роскошью, за которую придётся платить кровью.

Они ещё не знали, что их мир, такой прочный и незыблемый, стоит на пороге самой страшной игры в их жизни. Игры за свободу.

Последний аккорд этой мирной симфонии прозвучал на заснеженном футбольном поле, где молодёжная команда «Сталь» гоняла мяч, отчаянно ругаясь и подбадривая друг друга на том самом, естественном и живом языке своего города. Их крики, смех и свисток тренера сливались в единый звук – звук жизни, которая пока ещё принадлежала им безраздельно.

Этот звук скоро умолкнет. Его заглушат другие – рёв двигателей бронетехники с ненавистной символикой на бортах, лай команд, разрывы снарядов и приглушённые рыдания в подвалах.

Но пока – был только он. Звук мира. Мира, который скоро растает.

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС НА НОРМАЛЬНОСТЬ

Март 2014 года.

Раннее утреннее солнце только-только начало растапливать иней на пустых трибунах стадиона «Азовсталь», превращая его в мириады сверкающих алмазных капель. Воздух был холодным, свежим, его больно было вдыхать, но он пьянил, пахнул мокрым грунтом, снежной сыростью и… свободой. Для Владимира Орлова этот запах был лучше любого парфюма. Это был запах дома.

Свисток Сергея Николаевича разрезал утреннюю тишину, резкий и требовательный.

– Орлов! Ты уснул там? Глаза на мяч, а не на чаек! Поле видишь?

– Виноват, тренер! – крикнул Вова, тряхнув чёрными, уже влажными от усердия волосами.

Он сделал рывок, обводя воображаемого соперника, и отдал пас с фланга, в район отметки пенальти. Мяч, ярким пятном на изумрудном, искусственном газоне, послушно полетел к ноге Дениса Волкова.

– Волков! Гол! – рявкнул Сергей Николаевич. – Не думай, бей! Твоя правая – это молот. Используй!

Денис, коренастый, с взрывным характером, читающимся в каждом движении, даже не стал обрабатывать мяч. Он с разворота, с лета, вложил в удар всю свою ярость и мощь. Воздух со свистом рассекся. Мяч, словно выпущенный из катапульты, врезался в сетку ворот, заставив её выгнуться и захлопать от восторга.

– Вот так, чёрт возьми! – крикнул Денис, с силой ударяя себя кулаком по груди. – Вот так надо!

Вова улыбнулся, подбегая к другу, чтобы похлопать его по плечу.

– Во это засадил, Ден. Красиво.

– А то! – тот широко ухмыльнулся. – Корми меня пасами, капитан, а уж я разберусь.

Капитан. Для Вовы это было не просто слово. В двадцать лет он был мозгом и сердцем молодёжной команды «Сталь». Он не был самым техничным – это был Кирилл Зайцев, худощавый вингер с филигранным контролем мяча. Он не был самым мощным – это был Денис. Но Вова видел поле. Он видел его как шахматную доску, просчитывая ходы на три вперёд. Он чувствовал, куда побежит партнёр, куда откатится мяч после рикошета. За это его и прозвали «Профессором». Он организовывал игру, гасил конфликты, был тем цементом, который скреплял этот разношёрстный, талантливый коллектив.

Команда была срезом всего Мариуполя. Здесь были русские, украинцы, греки. Дети металлургов, портовых рабочих, рыбаков. Их отцы вместе работали на гигантских заводах, их матери стояли в одних очередях, а они сами выросли в одних дворах. Их девиз – «Один за всех и все за одного!» – был не пустой звук. Это был закон выживания в городе, где ценили силу, прямоту и верность.

Тренировка шла своим чередом – жёстко, интенсивно, с выкриками, одёргиваниями тренера и взрывами смеха. Сергей Николаевич, человек с лицом, высеченным из гранита, наблюдал за своими соколами, скрестив руки на груди. Его взгляд, казалось, видел всё: и малейшую ошибку в передаче, и сбитое дыхание, и промелькнувшую усталость в глазах. Он был для них больше, чем тренер. Он был ветераном труда, бывшим игроком, отдавшим заводу и футболу всю жизнь. «Сталь» была его детищем, его наследием. И он лепил из этих парней не просто футболистов, а людей.

– Хватит! – наконец протрубил его свисток. – На сегодня всё. Завтра кубковый матч. Не подведите. Разбор полётов в десять, здесь же.

Ребята, тяжело дыша, потные, но довольные, повалили в раздевалку. Воздух там моментально наполнился густым паром, запахом пота, льняного масла и мужской энергии.

– Профессор, пас ты сегодня что-то не додаёшь, – подкатил к Вове на лавке Кирилл, ловко жонглируя мячом между ног.

– А ты, Зайцев, слишком много думаешь, как красиво обыграть, а не куда отдать, – парировал Вова, снимая мокрую футболку.

– Красота – это тоже результат, – засмеялся Кирилл. – Зрителям нравится.

– Зрителям нравятся голы, – вклинился Денис, с силой швыряя бутсы в свой шкафчик. – А забиваю их я. Так что, художник, корми нас с Вовой, а не крути финты на центре.

Все засмеялись. Кирилл лишь презрительно хмыкнул. В его глазах мелькнула тень досады. Он всегда хотел быть первым, звездой, а не «художником на подхвате».

Вова быстро принял душ и первым выскочил из раздевалки. Его ждали. На трибуне, закутавшись в тёплый шарф, сидела Марина Соколова. В её руках был блокнот, а на лице – сосредоточенная улыбка.

– Ну как? – спросила она, поднимаясь ему навстречу.

– Нормально. Денис в ударе, – Вова обнял её, прижавшись холодной щекой к её тёплой щеке.

– Я видела. Сногсшибательный гол. А ты… – она сделала вид, что заглядывает в блокнот, – сегодня был на твёрдую четвёрку. Три неточных передачи.

– Да? – он притворно нахмурился. – Это ещё кто такой? Главный тренер?

– Главный болельщик и летописец, – с достоинством ответила Марина. – И твоя девушка. Имею право делать замечания.

Они вышли за пределы стадиона и пошли в сторону моря. Город жил своей обычной жизнью. Где-то вдалеке гудели заводы, по улицам текли ручейки талого снега. Марина вдруг остановилась и достала телефон.

– Смотри, – сказала она, и в её голосе зазвучали ноты, которых Вова раньше не слышал. – Смотри, что происходит.

На экране ликовали тысячи людей. Море триколоров, счастливые, плачущие от счастья лица. Крым. Симферополь. Севастополь.