Отзывы на книгу «Земля»

Я как-то не заметила переход, когда глубокая нелюбовь к русской современной прозе переросла в любовь большую и искреннюю. Видимо, ближе к тридцати годам накапливается состояние, которое хочется заново прокрутить и осмыслить и вхождение в современную прозу, которая занимается тем же самым, оказывается идеальной медитацией, которая учит замечать и вычленять, осознавать и проживать то, что когда-то было сделано на автомате и как следует не прочувствованно.

В книге на мой взгляд хорошо показаны отношения нулевых и начала десятых, такие фальшивые и одновременно настоящие, которые я часто встречала в своей жизни. Это когда один партнер безумно любит второго и, чтобы угодить этому второму притворяется кем-то другим. Но со временем устает постоянно быть в напряжении, играть роль этого другого человека и начинает уже ненавидеть предмет своей любви, причем ненавидеть за то, что он (предмет любви, сам того не осознавая) заставляет влюбленного быть все время не собой, кем-то чужим, все время мучиться, все время изворачиваться, фальшивить, но продолжать это делать, несмотря ни на что, из страха потерять эту любовь.

Много в книге и культурных кодов нулевых и десятых. Как отголоски развала СССР и лихие девяностые создали вакуум и растерянность, которая закончилась только в середине десятых. Видно как в жизнь входит пейджер, телефон, интернет, первые блоги типа ЖЖ, который сейчас многие и не знают. Обсуждаются многие фильмы, какие-то я смотрела и ловила этот культурный код, какие-то не смотрела и ловила спойлеры.

Нравятся такие книги за то, что видишь как формируется определенный тип людей, которых ты постоянно встречаешь и понять не можешь, что ж тебя таким сделало. Это касается и нашего главного героя, потерянного после армии, так и не смогшего поступить в ВУЗ, ведомого старшими и случайностями. Так и его спутнице, проведшей бурную мистическую молодость, занимая самую стандартную должность в обычном бюджетном заведении, пряча под этой серостью настоящее безумие, которое видят только ее подписчики.

Иногда, правда, не понятно, где заканчивается автор и начинается герой. Когда в книгах идет повествование от первого лица, очень сложно вычленить автора. Если решить, что автора нет, есть только главный герой, то он слишком умный для своих двадцати лет, учитывая отсутствие жизненного опыта в широком смысле. А делать вид, что это исключительно автор не получится, потому что видны потуги создать неопытного двадцатилетнего парня. Но кроме этого особо придраться мне не чему.

Книга интересная по многим причинам. Есть литературный язык прошлого, с метафорами и красивыми описаниями, особенно в детской части сюжета, кажется что читаешь что-то в духе "Бремя страстей человеческих". И при этом современные реалии с телефонами и матом, с отголосками бандитских девяностых врываются не как боевик или остросюжетная драма, а как реалии, которые и через сто лет будут читаться понятно, как то же "Бремя..." выше упомянутое. Книга рефлексирует пережитые нами последние двадцать лет как-то чувственно, с болью. И рефлексирует не только перемены в обществе и внутренние надломы, но и общественные структуры и их изменения. Ведение бизнеса и бюджетных учреждений и их взаимосвязи. Я сама работала в организациях с подобными отношениями, но для многих это может быть новый и неожиданной информацией.

Книга очень удачно попала в календарный антураж. Близится Хэллоуин, и "Земля" прекрасно создает мистическое настроение. Тут тебе и сатанисты, и кладбище, загадочные эпитафии и пентакль.

Захотелось почитать другие работы автора. Уж больно много радости я испытывала, возвращаясь к этой не маленькой книге на протяжении недели.

Я читала книги про писателей и актёров, про капитанов и лётчиков, про медиков и про следователей, но вот про могильщиков-земплекопов я ещё не читала. Но, как говорится, всё бывает в первый раз, ну и буду надеяться, что когда-нибудь автор осчастливит нас продолжением. Оказывается, даже про эту не самую жизнеутверждающую профессию можно написать так, что ошеломлённый читательский дух потребует продолжения банкета.

Первое кладбище в жизни Володи Кротышева случилось ещё в детском саду, когда инициативная девочка Лида-Лиза, обладающая ярко выраженными задатками прирождённого организатора и ответственного массовика-затейника, решила хоронить мёртвых насекомых в песочнице. Решив приобщить скромного мальчика Володю к таинству смерти, она поручила ему копать для насекомых могилки, на что мальчик Володя, будучи слабовольным и легко внушаемым, безропотно подписался.

И как-то так получилось, что детская игра в кладбище стала для Володи пророческой, определив раз и навсегда его истинное призвание. Всё, что бы ни делал Кротышев так или иначе имело отсылку к смерти и сопутствующим ей атрибутам: мёртвая ласточка, подсунутая в школьный портфель, которую рука не поднимается просто выкинуть; служба в стройбате, где он приобрёл незаменимые навыки выкапывания могил в промёрзлой земле; и наконец переезд к сводному брату, где Володе сразу была предложена работа в похоронном агентстве. И не то что бы Кротышев так уж стремился к карьере в сфере похоронных услуг, но призвание – не дохлая крыса, за забором не закопаешь. Поэтому безропотно плывущий по жизненному течению Володя добровольно принимает такой сомнительный подарок судьбы. Что характерно, окружающие чувствуют в нём какую-то червоточину, какую-то пробирающую до дрожи ауру смерти, но Володя наперекор общественному мнению ощущает себя вполне обычным человеком.

Многие ругают роман за обилие ненормативной лексики, но по-моему, её присутствие здесь оправдано и вписано в контекст вполне органично. Ни разу не поверю, что мужики в сауне не рассказывают скабрёзные истории или что копари-могильщики выражаются высоколитературным языком. Это просто нужно понять и принять. Или просто не читать. Что же касается обилия философско-эзотерических выступлений и экзистенциальных рефлексий, то это, скорее, дань жанру, чем концепция самого романа.

Вообще можно сказать что роман Елизарова значительно расширяет познания читателя как в кладбищенском этикете, так и в особенностях похоронного бизнеса, в котором также много подводных камней, как и в любом другом бизнесе менее специфической направленности. Из произведения можно почерпнуть немало полезных сведений о различных мистических и оккультных ритуалах, отдающих дань загробному миру, о видах и формах гробов и могильных плит и о методах их разработки, а также о типах гранита и об особенностях службы в стройбате. Так что желающие углубить свои познания в данных вопросах, относящиеся лояльно к обсценной лексике, – вам сюда.

Я, кажется, влюбилась.

Я, человек, который при разговорах о кладбищах и кованых оградках хочет спрятать голову под подушку, читала роман о прирожденном могильщике взахлеб. Это была страсть пай-девочки к тексту-хулигану, дикому красавцу с перепадами настроения и пластикой крупного хищника, который меня покорил. Которому я покорилась. Давай, мой дорогой, про могилы, сатанистов, ритуальщиков, бетон и лопату Машу. Давай про Алену с прической Драко Малфоя и безумную, как Харли Квинн. Давай о чем угодно, я согласна, только, прошу тебя, продолжай, не оставляй на пороге этого похоронного Хогвартса. Впусти меня.

Свой первый погост Владимир Кротышев сделал еще будучи в детском саду под строгим контролем девочки Лиды-Лизы, соорудившей в песочнице кладбище насекомых. Дело было поставлено с обстоятельностью опытного администратора. Отбор работников похоронного агентства проводился лично Лидой-Лизой. Её слова «Идём, ты будешь у нас копать», сказанные Володе, оказались пророческими, прошились в код его судьбы и, как компас, направляли в сторону мест вечного покоя. Даже служба в стройбате, кажется, была уготована Володе исключительно ради того, чтобы научиться под правильным углом держать лопату в руках.

Мне было лет пять, когда я принесла домой найденный около подъезда цветок из похоронного венка. В то время еще было принято прощаться с усопшим в квартире с обязательной всенощной родственников у гроба. Утром за покойником приезжал дребезжащий автобус-катафалк и скорбная процессия отправлялась на кладбище. Тогда я не понимала природы своей находки, просто увидела аленький цветочек, как из сказки, и была очень рада диковинке. Удивилась, когда взрослые, сказали, что такие вещи в дом приносить нельзя. Плохая примета. После книги Михаила Елизарова я значительно расширила свои знания по кладбищенскому этикету. Есть надежда, что у романа будет вторая часть. Каким книжным богам молиться, чтобы появилось продолжение похождений бравого рядового Кротышева?

Елизаров написал свою сагу о ходячих мертвецах и это не постапокалипсис, это естественная часть жизни с той стороны, на которую обычно принято смотреть только через черную траурную вуаль.
Готовы прокатиться в Deathнейленд?

Ну... чувствуется здесь такая глобальная очарованность смертью. Во всех ее видах.

Причем, главгер (простой, почти совецкий парнишка) - такой типа лопушок, лопушок. В очочках. Этакий ванька-дурак или там емеля-вездепеля в царстве мертвых. Шел себе, шел. Жуя пирожок. И никого не трогал, попрошу заметить. Как вдруг могилку нашел. А в ней аки в мавзолее прикопана, сокрыта смерть на кончике иглы или сакральные рыбьи потроха. Кому как больше нравится, в общем.
И всякие адепты, фанаты и любители холодненького и смердященького ходют-бродют-водют ритуальные хороводы вокруг тайного смертного поселения. Дабы приобщиться и все такое. Чтобы сделаться своими в ритуальной теме.

Да только шиш вам. Не для них усыхал, загнивал, помирал этот аленький цветочек. Не для всяких прожор, алчных до власти над чем-то там, неведомым и загадошным.

Страждущие, жаждущие, соображающие, сующие свои носишки, куда ни попадя, они как бы вовсе не нужные любой силе в любом в ее виде и при любом раскладе.
Чтобы стать жрецом или адептом, то есть любимой женой султана, надобно быть пустым сосудом. Никем и ничем. Нулем. Даже не минусом. Ванькой-дурачком. И чтоб никакой дурацкой самодеятельности в виде обрядов, татуировок, заклятий и прочей самиздатовской лабуды.
Такие излишне активные чувачки - они тупо мясо для утоления ненасытимого голода тетушки-смерти, не более того.

Зато избранного возьмут аккуратненько за белы рученьки посредством кого угодно и чего угодно и приведут до нужного места и подготовят морально и так далее через похороны всех видов и мастей, через братца, крутящегося в замогильном бизнесе, через долбанутую любовницу, увлекающуюся, то ли сатанизмом, то ли пофигизмом, через могильщиков и их клиентов, через всяких ответственных и не очень товарищей из той же похоронной оперы с идиотскими речами и дебильными анекдотами в анамнезе. Философию всякую тоже можно задвинуть, причем, неоднократно. В народном пересказе и доступном изложении.
И он даже может брыкаться-сопротивляться, мол меня тут не стояло, не виноватая я, намедни дембельнулся, пишу по собственному желанию, беру самоотвод, жениться вот ни разу не готов. Ан нет. Попался лещик на червя. Могильного.

А там и невестушка найдется. Тетушка-смерть все предусмотрит на должном уровне - не подкопаешься. И невестушка образуется по высшему разряду, не какая-нибудь истеричная ведьмачка (баба-яга, ежели по-нашенски), а ответственная девушка с серьезным отношением к делу. Клиенты из-под ее золотых ручек - прямо на загляденье у гробе. Василиса-рукодельница, в общем.

Так в чем же минус этой замогильной сказочки? Нету у нее конца, то есть продолжение следует. А это, простите, как прервать похороны на самом интересном месте и пойти на перекур или там в буфет. Безобразие, короче.

Хотел перед написанием рецензии пройтись по кладбищу. Найти уютное место, упасть в траву и покурить. По кладбищу я погулял, но вблизи могилы не прилёг – не хватило смелости. Тип в атеистических очках внутри меня скукожился и совсем не хотел смотреть на серые фотографии незнакомцев. Их лица словно тянули взгляд, осуждали сигарету и "колу" в моей руке. Одна дама щурилась, другая, чуть постарше и потолще – смотрела с искренним сочувствием. Открыв дверцу, я присел на лавку. Чайки, наверняка привыкнув к моей макушке, загалдели. Тут же ко мне поковылял костлявый паук. Я закурил, прислушался к ветерку из запаха цветов и посмотрел на свежую царапину – эпитафию.

Это было легко и приятно. Давно я не испытывал такого удовольствия от современной прозы. Роман оказался увесистой книгой, примерно на семьсот страниц. Исходя из последней строки, Елизаров творил "Землю" около пяти лет – с 2014 по 2019 гг. Что, к сожалению, не переносит главного героя – Владимира Кротышева, в указанный временной отрезок. Сюжетная нить закручивается с 2000-ых и далее вьётся вверх по ступеням из дат. Тем не менее, читать вот это было куда интереснее, чем, например, "Авиатора" Водолазкина, где персонажа спрятали аж в 1997 году.

Кладбище – это явно твоё! Прими и смирись!..

"Земля" – роман становления, влюбленности к девушке, поиска тропы и смысла. Это путь школьника из мелкого российского городка. Чем-то напоминает дневниковые записи, в которых, кроме личного опыта и мыслей, копошатся люди и могилы. Так история Владимира идёт сквозь одиночество на школьных ступеньках, походы на кладбище в детском лагере, развод родителей, армейские дни в стройбате и переезд к сводному брату. На протяжении всего пути Кротышева преследуют черенки лопат, вульгарный жаргон и кладбище. Так Вова хоронит ласточку на задворках школы, так рядовой Кротышев выкапывает первую могилу…

Во многом некоторые подробности стали для меня откровением. Наверняка Елизаров потратил время на изучение контекста. Либо просматривал колдовской самиздат, либо напрямую общался с копорями-могильщиками. Хотя я и не исключаю, что книга может быть вполне автобиографичной. Настолько все ситуации выглядят гармоничными и жизненными. Я ни разу не почувствовал фальшивки. Даже у лопаты, верной подруги могильщика, есть имя – "Маша". Детализация на страницах манит и тянет от окна с реальностью. Канва романа наполнена сведениями о проклятиях и мистических обрядах. Так, например, имеются подробности о порче на трупе наркомана. Не говоря уже о том, что из времянок крадут гвозди и фотографии, дабы причинить вред человеку. Но самое забавное – порча на бесплодие. Мм, для этого закидывают трусики женщины под свеженький памятник покойника. Ну или сразу в гроб.

Впрочем, я всегда рылся – в себе, в людях, в земле.

Теперь немного о персонажах.

Читать про 20-летнего Кротышева было любопытно, а в каких-то местах и вовсе… приятно. В приключениях детства и юности заметна авторская сердечность. Особо запомнится отрывок, который словно из меня вытащили – походы с бабушкой по тропинке в церковь. Эпизод сохранится в воспоминаниях Владимира. На церквушку он будет смотреть, покидая городок. Да и в целом, Кротышев напоминает слабовольного романтика с девственной эрудицией, который мимикрирует в силу обстоятельств. Отчего приходит явное ощущение, что гг. плывёт по течению и не веслом против. Фактура позволяет, и бунт проявляется у него лишь во внешнем мире. Во внутренней вселенной нет ни планов, ни стремлений к изменению. Что не сказать о конфликте между чувством к женщине и порядочностью. Ключевой атрибут персонажа – часы, подаренные отцом при появлении на свет. Семейная традиция глубоко закапывается в привычках Кротышева. Отныне Вова поддерживает ход секундной стрелки, сохраняя время, которое идёт от начала его рождения. И тут прослеживается явная связь между удержанием времени и отсутствием стремления к реформированию судьбы.

Она, не зная о часах, разглядела и оценила в нём именно сложность.

Остальных участников я хочу сохранить.
Собственно, она и есть виновница сего текста и вдохновения.

Всё её тело в тату. Имеется даже белый кролик а-ля Тринити, а вблизи маленького бледного соска на левой груди – улыбается червячок из мультфильма Бертона "Мертвая невеста". К слову, в романе много отсылок к кино и философским тезисам о смерти. Транслируется это в основном в образе Алины – девушки сводного брата. Бывает такое, искра между вами сразу чувствуется. Особенно если её кто-то пытается скрыть…

Моя кисть как паук вскарабкалась по бедру и примостилась на Алинином лобке: – Эта мудрость, если не путаю, запечатлена здесь?

Текст под трусиками Алины, который добавляет к образу развязности и дерзости - There’s a sucker die every minute. Отдаленно персонаж напомнил мне тургеневскую Марью Полозову. Она так же эгоистична, груба, стервозна и красива. Сходство яркое, порой казалось, что Елизаров забрал её у Тургенева и поставил на современные шпильки. Девушка незаурядна в своей сути. Она словно обучает Владимира смерти, вдохновляет и подбадривает на удержание направления. Делится с ним близостью (ведь такой интим особо эмоционально глубок в незнакомом городке) и нежностью тела. Кротышев тянется к ней, но вместе с тем боится. Этот страх (недоверие) удивительным образом передаётся алфавитом. А в одном эпизоде Алина так вовсе явно напоминает Полозову:

– Любишь меня? – спросила торжествующе.
– Люблю, – прошептал я обречённо.
– Всё сделаешь, как я прошу? – зубы её блестели, точно покрытые жидким лаком.
– Всё…

Похвалила:
– Хороший мальчик… – сглотнула и облизнулась. – И очень вкусный.
Я бы согласился на что угодно, лишь бы она повторялась – эта улыбка, полная перламутра.

Высокая и хрупкая Алинка – Снежная Королева, персонаж хаоса…сюрреалистическая девица, в импульсах Настасьи Филипповны.

Но как в любой качественной литературе, должна быть и Герда. Контраст для внутреннего конфликта Одиссея, возможность альтернативного пути. Девушка, которая не курит травку по вечерам, не царапает в блог язвительные абзацы и не болтает по ночам о потустороннем, улетая в сумасшедшем угаре. Так на сценку выходит Мария. Этого персонажа откровенно мало на страницах, от силы два-три эпизода… Потому не совсем понятно, насколько она обыватель в своей сути. Но минута в маршрутке была запоминающейся. Случайная встреча. Кротышев смотрит на ресницы и большие серые глаза Марии. Девушка в тонком пальто с потёртыми рукавами смущено опускает взгляд. На фоне её головки пролетает пейзаж из маленьких тротуарчиков и старых крыш. До уха Владимира доносится чья-то фраза из другой беседы - "Поехали, потом жалеть будешь! Всю жизнь!".

Да, Мне определенно понравилось это мгновение… Елизаров сыграл на ура.

По итогу.
Листал и отдыхал. И еще бы прочитал страниц 300 – 500.
Категория 18+ не случайна, текст местами вульгарный и отдаёт грубостью по отношению к женщине. Что объясняется социальными и профессиональными тропами гг., из-за которых так и хочется назвать роман производственным (ведь в нём масса кладбищенской атрибутики и специфики). При этом манера писателя вкладывать мысль в строки меня порадовала. Елизаров сохраняет свободу для интерпретаций сюжетных узлов.

Я уже нацелился на страницы "Библиотекаря" и других сборников рассказов. Автор пишет без аристократического и интеллектуального позёрства, он передаёт историю, а не себя в истории. Как сказала одна девушка – видно, что рисовать ему в кайф.

Ну и добавлю – роману не хватает продолжения.
То ли потому, что мне было мало Марии, то ли оттого, что крот так и не убил ласточку.

а) неразрывное, лейтмотив – тяга к женщине и к смерти/жизни;
б) часы – метафора ответственности;
в) в интервью Елизаров говорит, что у Владимира и Алины есть прототипы;

Наутилус Помпилиус - Крылья