Насаждение крупной фабрично-заводской промышленности было одною из перемен, внесенных в русскую жизнь XVIII веком. До тех пор в нашем отечестве существовало лишь мелкое кустарное производство, издавна сосредоточивавшееся в том или другом районе, смотря по условиям, которые были для каждого промысла благоприятны. Тот, кто станет перелистывать новгородские переписные книги конца XV и начала XVI века, заметит ясные следы кустарной железоделательной промышленности в пределах северных новгородских пятин: Обонежской и Водской. В числе продуктов хозяйства, которыми тамошние крестьяне вносили оброк землевладельцам, переписные книги упоминают серпы, косы и топоры, изготовлявшиеся в небольших горнах, составлявших собственность отдельных крестьянских дворов. Такой же металлургический район существовал в XVII веке в уезде Устюжны Железнопольской, в Приуралье и вокруг города Тулы, откуда правительство набирало кузнецов для казенных надобностей и где оно пыталось устроить казенные заводы.

Точно так же уже издавна окрестности Ярославля и местности по берегам р. Клязьмы, Суздальский и Шуйский уезды, были известны производством холстов и полотен, которые приготовлялись на небольших домашних станках в крестьянских избах. Этот суздальско-шуйский промышленный район со знаменитыми тогда уже селами Ивановым (Иванов-Вознесенск), Дуниловым, Лежневым – был связан крепкими торговыми нитями с московским посадом, служившим для него рынком; вот почему московские посадские люди так усердно поддерживали в XVI веке фамилию князей Шуйских, вотчины которых находились в этом районе по Клязьме, и в начале XVII века выдвинули одного из представителей этой фамилии на престол. Уже в XVII веке в различных уголках России заметна кустарная промышленность та же самая, которая гнездится там и поныне. Так, например, село Холуй (Владимирской губ.) уже и тогда производило иконы; село Павлово (Нижегородской губ.) выделывало железные замки. Это мелкое производство питало не только внутренний рынок, но и составляло предмет заграничного отпуска. По свидетельству иностранного наблюдателя русской экономической жизни Кильбургера, относящемуся к 70-м годам XVII века, ежегодно отпускалось за границу более 30 тысяч аршин холста, и в один год было вывезено за границу через Архангельск 168 500 аршин грубого сукна, цена которому была тогда 5–6 копеек за аршин.

Для того чтобы продукты кустарного производства из целой сети мелких струек, которыми была покрыта вся территория тогдашней России, сливались в такое сравнительно обширное русло заграничного отпуска, – нужны были в качестве двигателей значительные капиталы. Эти капиталы были уже налицо в XVII веке; но, будучи приложены в торговле, они не касались пока промышленности. Производство питало крупные торговые обороты, продолжая само оставаться мелким. Московские капиталисты – гости, по словам Котошихина, вели торговые обороты до сотни тысяч рублей, т. е. до миллиона на наши деньги. Но, охотно пуская деньги в торговлю, они совершенно не умели вкладывать их в производство. В Московском государстве XVII века шла бойкая торговля и существовал значительный торговый класс; но промышленность, кроме нескольких заведенных иностранцами при помощи казны фабрик и заводов, переживала мелкую форму и находилась всецело в народных руках. Московское государство не знало класса фабрикантов. Переход от мелкого производства к крупному, и притом от частного к казенному или пользующемуся казенною поддержкой, от народной кустарной промышленности к государственной фабрично-заводской, – и был одним из наиболее заметных экономических явлений в России в XVIII веке.

Эта перемена вызывалась двумя причинами, из