– Алекс! Рада тебя слышать! Ты уже в Питере?

– Вот, прилетел и сразу тебе звоню.

Я действительно только что вернулся с Алтая, из тренировочного лагеря. Там, в предгорьях, в начале лета всегда проводились военно-спортивные сборы, поскольку в это время на сравнительно небольшой территории имелся богатый выбор климатических условий.

Это были мои последние сборы. Закончились пять лет учебы на Курсах Повышения Квалификации Департамента Патруля и Разведки Космофлота, я сдал выпускные экзамены, и теперь впереди у меня были последние каникулы, а потом – распределение и индивидуальная подготовка к первому заданию.

– Я так понимаю, что теперь ты совершенно свободен? – голос Мелиссы в комме вроде бы был обычным, но что-то в ее интонациях меня насторожило.

– Да. И полностью в твоем распоряжении.

– Отлично. В таком случае, не хочешь ли слетать со мной на Фризу? Корабль уходит послезавтра.

Мы с Мелиссой не виделись уже довольно давно, – то мои экзамены, то сборы, – и я мечтал провести все свои каникулы с ней, на ее острове. Но Фриза?

Господи, что могло понадобиться Мелиссе, селферу, Адмиралу Космофлота, одному из лидеров человечества, на Фризе? На этой далекой обледенелой планете, где живут киззы, остатки некогда процветающей расы?

– Лисса, что случилось? Зачем тебе лететь на Фризу?

– Понимаешь, тут такое дело… Майкл проводил в секторе 28С учения с частью нашего флота, который должен отправиться в область обитания акрейлов. В учениях была задействована эскадра, сформированная из новых кораблей, с новыми экипажами. Программа учений была, как положено, согласована с Генштабом. А вчера мы получили от Майкла сообщение, что он изменил программу учений и со всей эскадрой направляется в систему Венцены, на Фризу. Видимо, передача велась, когда они уже вошли в газопылевое облако, потому что качество сообщения – ужасное. Расшифровать мы смогли только несколько слов, из которых аналитики и сделали вывод, что эскадра отправилась в систему Венцены. Но понять, что заставило Майкла так внезапно изменить план учений, нам не удалось. Я попыталась связаться с Майклом напрямую, но – увы! Облако – оно и есть облако.

Я хорошо знаю Майкла… Чтобы он вот так, ничего со мной не согласовав, ничего толком не объяснив, вдруг куда-то погнал эскадру, да еще с неслетавшимися экипажами… Я уверена, что случилось что-то непредвиденное, нечто очень и очень необычное. Поэтому я решила, что мне тоже нужно отправиться на Фризу. Я полечу на крейсере, на «Максиме Глинке». Он уже готов стартовать, но у меня есть кое-какие неотложные дела, и раньше, чем послезавтра, я не освобожусь. …Ну что, ты со мной полетишь?

– Конечно!

– Тогда – пока. Послезавтра в 9.00 жду тебя на стартовом поле «Большого Узла».

– До встречи!

Да… Ситуация, действительно, была очень необычной. Я многократно участвовал в учениях Космофлота самого разного уровня, и не помню ни одного случая, чтобы утвержденный план учений был изменен непосредственно в ходе учений. А уж отправить корабли с новыми, только что сформированными экипажами в газопылевое облако… Причина для этого должна была быть более чем серьезная…

Поэтому я, конечно, понимал, что предстоящее путешествие вряд ли будет туристической прогулкой, и нас может ожидать все что угодно. Но вместо тревоги я испытывал совершенно другие чувства: я был счастлив, что мне предстоит провести несколько недель вместе с Мелиссой, и я был рад наконец-то опять оказаться на корабле, отправиться в полет. Ведь последние пять лет я ни разу не покидал Землю…

Я с энтузиазмом начал немедленно собираться к отъезду, но тут вспомнил, что у меня тоже есть кое-какие обязательства и дела. Если бы я оставался на Земле, эти дела могли бы и подождать, в течение каникул я выбрал бы удобный момент, чтобы ими заняться. Но раз уж я должен был на неопределенный срок покинуть Землю, лучше эти дела было завершить до отлета. Тем более что у меня образовались два свободных дня – сегодня и завтра.

Часть дня я потратил на всякие организационные мелочи: зашел в учебную часть и оформил кое-какие документы, законсервировал на стоянке свой флаер, сдал в хранилище спортинвентарь и в спецбиблиотеку – учебные пособия.

Пообедав в столовой, я вернулся в свои апартаменты и начал морально готовиться выполнить свое главное обязательство, обязательство перед руководством Курсов: в очередной раз написать автобиографию.

…Бог ты мой! Сколько раз в жизни я писал свою биографию! Родился, учился, служил… В моем деле скопилась уже целая стопка автобиографий, написанных в самое разное время и по самым различным поводам. Интересно, зачем кадровикам такое их количество? Можно подумать, что ход событий в моей жизни постоянно непостижимым образом изменяется, и в каждой следующей моей автобиографии они надеются прочесть что-то новенькое!

Самое неприятное, что писать автобиографию следовало не на компе, а от руки, на бумаге, что без практики проделывать было довольно-таки мучительно. Последний раз я занимался этим пять лет назад, при поступлении сюда, на Курсы Повышения Квалификации Департамента Патруля и Разведки Космофлота. Поскольку память у меня была практически абсолютная, я дословно помнил, что я тогда написал.

Самым простым было воспроизвести слово в слово мой тогдашний текст, добавив лишь абзац, относящийся к учебе на КПК.

Я сел за стол, приготовил бумагу, взял в руки стило – и понял, что те слова, которые я писал пять лет назад, сегодня написать я уже просто не могу. Те слова были уже не моими! За последние пять лет я стал другим человеком…

Вот! Кажется, я наконец-то понял, зачем нас постоянно просят (нет, от нас требуют!) писать автобиографии. Написанные нами тексты нужны вовсе не кадровикам, – те знают все факты про нас лучше нас самих. Наши автобиографии нужны курирующим нас психологам. Они сопоставляют, анализируют тексты, потом составляют свои психопрофили (или психологические портреты?), отслеживают изменения, происходящие в личности… И это правильно! Психологические нагрузки при службе в Космофлоте, а тем более в Разведке, как правило, довольно значительные. А на нас лежит ответственность за человеческие жизни! Конечно, у психологов есть масса и других средств контроля психического состояния личного состава Космофлота, но, видно, анализ наших автобиографий тоже дает им важную информацию.

Так что мне следовало с ответственностью подойти к написанию очередного обзора своей жизни. Я начал припоминать последовательность основных событий своих прожитых пятидесяти шести лет – не так уж и много, примерно, пятая часть средней продолжительности человеческой жизни. Сначала я вспоминал «формально», делая короткие пометки (год, событие, место…), но с какого-то момента я увлекся и невольно полностью погрузился в свои воспоминания, заново переживая события последних лет, изменившие мою жизнь и придавшие ей новый смысл. Воспоминания о годах, наполненных любовью к Мелиссе…

Я, Александр Владимирович Комаров, родился на Земле, на Земле провел свое детство и юношеские годы. Конечно, как все, я летал на экскурсии по Солнечной системе и даже как-то раз провел каникулы на Марсе, отдыхая с родителями на одном из знаменитых марсианских курортов. Но пока я не поступил в иркутский Технический колледж, о космосе я не мечтал. В детстве я хотел стать то палеонтологом, то историком – мама моя была биологом, а отец – археологом, то – инженером, поскольку у меня рано обнаружились необычные технические способности, то решал заниматься спортом, как дядя Леон… Но когда я встретился с Владимиром Васильевичем Краммером, преподававшем в колледже космологию, я «заболел» космосом, далекими мирами и иными цивилизациями. Окончив Академию, я стал офицером Космофлота, и с тех пор большая часть моей жизни проходила вдали от Земли.

Я служил на больших и малых кораблях, и на патрульных катерах, и на транспортниках. Технические таланты, а потом и обнаружившиеся таланты организаторские, способствовали моей стремительной карьере. К пятидесяти годам я был уже самым молодым капитаном Космофлота, водившим корабли класса «А» – самые большие, самые сложные конструкции, когда-либо созданные человечеством. Мной гордилась вся семья, и причиной тому было не только мое успешное продвижение по службе. Родные считали меня героем, и, в общем-то, не без оснований. Ведь я имел несколько очень почетных наград, в том числе, «Пурпурную Звезду» – за «Альбину-3», «Золотой Звездолет» – за спасение «Королевы Марии» и «Серебряный Крест» – за операцию на Корнезо. Хотя нет, Корнезо была позже, уже в моей новой жизни…

В общем, к пятидесяти годам я чувствовал себя превосходно. Жизнь только начиналась, а я уже многое повидал и сумел немало в своей жизни сделать, стал достойным членом общества, меня уважали коллеги, любило начальство… Будущее представлялось мне светлым и предопределенным. Правда, в личной жизни все как-то не складывалось… Но я был молод, и все было у меня еще впереди!

Да… Вот так я себя и чувствовал. Все на свете мне было ясно и понятно, я был бодр и полон уверенности в завтрашнем дне, …когда получил приказ явиться в Департамент «К» Космофлота.

В тот день, когда я прибыл в Департамент «К», я встретился с Мелиссой – Первым селфером, Адмиралом Космофлота – и обнаружил, что не знаю мир, в котором живу, и не знаю самого себя.

Оказалось, что я родился мутантом, что эта редчайшая мутация – зачатки второй структуры мозга – передавалась в нашем семействе по линии отца, и я был в семье не первым Потенциалом. Но до сих пор никому из моих родственников стать селфером еще не удавалось. А я должен был постараться.

Однако в тот момент, как выяснилось, развитие второй структуры моего мозга вошло в критическую фазу, и жизнь моя могла бы тогда же и закончиться. Но Мелисса сумела меня спасти, а я осознал, что я ее люблю. И эта невозможная, безнадежная, бессмысленная любовь стала смыслом моей жизни…

И еще в тот день я начал догадываться об истинной роли селферов в истории Земли, о том, что не так все просто устроено в нашем благоденствующем мире, и о том, что жизнь мне предстоит очень и очень непростая. Ведь задачей Мелиссы было сделать из меня селфера! …И вот уже несколько лет она делает для этого все возможное…

Дни, проведенные тогда с Мелиссой, перевернули мои представления о действительности. Впервые я тесно общался с селферами, был свидетелем того, как они предотвратили страшную катастрофу на Марсе, обнаружил, что и селферы не всемогущи и страдают от своих ошибок, узнал, что они – очень разные и далеко не безупречны… И что человечество без них наверняка бы не выжило…

Именно тогда я начал открывать в себе способности, неведомые homo sapiens. И не всегда эти способности оборачивались для меня благом… Но – «…ведь мы жалеть себя не станем…» Впервые я узнал, увидел своими глазами, что означают эти слова, на Марсианском Южном Заводе Двигателей, а потом – на Корнезо и на «Суворове». И теперь я знаю совершенно точно, что я, как миллионы других людей, появился на свет и все еще жив лишь потому, что Мелисса, Ласточка, Майкл и сотни других селферов не задумываясь, не жалея себя, делают то, что делать необходимо. Необходимо, чтобы жили люди, чтобы выжило человечество. И не только человечество.

Первым серьезным испытанием для меня было участие в миссии на Корнезо¹, Райском Местечке, лучшем курорте для землян. Мелисса, переведя меня в Департамент Патруля и Разведки, включила меня в команду, которая должна была осуществить первый этап операции по спасению цивилизации Корнезо.

Мне никогда не забыть месяцы, проведенные на этой райской планете. Я всегда буду помнить бессчетные тропические острова и проклятые поляны на Табе, величественные строения земных архитекторов и погребенные под землей артефакты древней культуры… Там, на Райском Местечке, земная наука пыталась исправить ошибки науки чужой, науки, погубившей создавший ее народ… Там мне довелось пережить, как свои, муки и смерти десятков разумных существ и впервые убивать самому… Там были карнавалы и ярмарки, изматывающая работа и обезумевшие убийцы… Там я испытал страдания неразделенной любви и счастье находиться рядом с Мелиссой… Там Майкл предложил мне свою дружбу и пригласил отправиться на «Суворове» вместе с Мелиссой и еще сотней селферов «прогуляться на Альбу».

Но по дороге «Суворов» завернул на Верфь-17 в системе звезды Зар, и там мы узнали о пропаже «Дона» и «Маргариты». Конечно, «Суворов», флагман Космофлота, ринулся на поиски крейсеров и… попал в засаду неведомого врага! Я помню ужас, охвативший всех, находившихся на борту, когда лучший корабль, созданный человечеством, начал разрушаться, таять в пространстве без всяких видимых на то причин…

И не будь на борту достаточного количества селферов, ставших «живыми зондами», даже самое страшное оружие, изобретенное человечеством, ничем не смогло бы нам помочь…

Странные сплетения причин и следствий… Неоднозначность понятий добра и зла… Альтруизм и объективные интересы цивилизаций… Проскопические видения и чудовищной сложности технологии… Тысячелетия усилий миллиардов людей и несколько часов из жизни сотни селферов… Не-человеческие способности и вполне человеческие чувства…

Извилист и парадоксален путь, приведший нас к победе в том странном сражении. И до сих пор неизвестно, кем был наш враг, откуда пришел, и встретимся ли мы с ним вновь. Но с тех пор Земля очень серьезно готовится защищаться и отстаивать право на свое существование.

А тогда, на «Суворове», когда все было закончено, я узнал, наконец, чем на самом деле являются селферы, и что есть их любовь.

Нет, я не был потрясен, обнаружив, что селфер – это мозг и нервная система, покрытые неизвестной мне тогда защитной субстанцией. Видимо, что-то подобное я подсознательно ожидал, я же видел, как легко Мелисса изменяет свою телесную оболочку. Да и рассказывала она о способностях селферов к преобразованию своего физического состояния достаточно много, гораздо больше того, что написано в учебниках.

Но истинное потрясение я испытал, когда Майкл и Мелисса меня «позвали», и мы соединились, превратившись в единое целое, в существо с общей памятью, общими мыслями и чувствами. Я помню испытанные мной тогда запредельный восторг, абсолютное доверие и беспредельную любовь. И столь же беспредельное горе разлуки, когда нам пришлось разорвать прямой контакт и вновь существовать по-отдельности. Я чуть не сошел тогда с ума, осознав, как одинок я был без них, каким холодным и бесприютным был мой мир обычного человека!

…Не зная света, можно жить во тьме и даже быть счастливым, но утратив свет…

К счастью, оказалось, что мы остались связаны, поскольку резонансные частоты пси-излучения у нас совпадали, и в любую секунду мы могли вступить в мысленный контакт. Однако, к сожалению, природу не обманешь. Интенсивность пси-сигнала обратно пропорциональна квадрату расстояния между передатчиком и приемником, и излучение человеческого мозга, и даже мозга селферов, на больших расстояниях так ослабевает, что мозг-приемник не способен обнаружить и выделить на фоне шумов несущий информацию сигнал. И хотя мозг селфера, в отличие от человеческого, способен вести пространственно-направленную передачу, межзвездные расстояния для пси-связи между селферами почти непреодолимы.

А когда на пути пси-волн оказывается препятствие, например, рассеивающее газопылевое облако, как вчера, когда Мелисса пыталась связаться с Майклом, чтобы выяснить, что же случилось во время учений, пси-связь установить практически невозможно.

Другое дело – аппаратные средства. Весь вопрос только в том, сколько энергии подводится к приемо-передающим антеннам, и какого размера удается эти антенны соорудить. К примеру, пси-передачи акрейлов ловили антенны, распределенные элементы которых вращались вокруг Солнца по орбите, диаметр которой превышал диаметр орбиты Марса. Но вчера даже эти антенны не смогли ничем помочь, поскольку на них поступал сигнал, уже искаженный при прохождении через газопылевое облако…

А тогда, на «Суворове», Мелисса, Майкл и я были совсем рядом, и пси-контакт можно было поддерживать непрерывно. Конечно, на практике непрерывный контакт был неудобен, да и не нужен. Мелисса помогла мне научиться легко ставить и снимать пси-блокировку, – первый раз блокировку ставил мне Майкл, еще на Корнезо, на проклятых полянах, а снять блокировку – уже на «Суворове», после сражения – я сумел и сам. Потом Мелисса научила меня посылать «вызов», хотя поддерживать контакт самостоятельно я и по сей день еще не могу. Но тогда сама возможность в любую минуту «позвать» Мелиссу и Майкла наполняла мою жизнь уверенностью и счастьем. Я поверил, что избавился, наконец, от одиночества, так тяготившего меня всю мою жизнь.

Господи, сколько времени прошло, а я все никак не могу к этому привыкнуть! Мне до сих пор кажется, что со мной случилось чудо, которого я не заслужил…

Тогда, на «Суворове», когда мы были едины, слиты так, что обмануть невозможно, я понял, что Мелисса действительно меня любит, и любит не менее сильно, чем Майкла. А Майкл был на самом деле счастлив, убедившись в нашей с ней взаимной любви. И это представлялось мне тогда таким естественным, таким понятным!

Но… Когда прошло потрясение от контакта, когда улеглись сильные чувства, я неожиданно обнаружил, что к подобной любви не готов. Да, я был счастлив разделять мысли и чувства. Я был счастлив открыться в любви к Мелиссе, сопереживать их любовь с Майклом, делиться с Майклом своими чувствами к Мелиссе, но… Но.

Вот именно. Но.

Есть чувства как состояние души, а есть чувства как физические проявления, конкретные действия и ощущения. Наверное, для селферов эти вещи совпадают, но я был все-таки еще человеком. Слишком человеком. Было во мне слишком много чисто человеческих ограничений и предрассудков, возникших как результат исторического опыта и внедренных в мое сознание складывавшейся тысячелетиями культурой, на подсознательном уровне «впитанных с молоком матери», впечатанных в гены… И перспектива «открыться полностью» и «делиться всем» меня пугала.

Умом я понимал, что во мне говорил печальный опыт человечества, когда предателем, недругом или врагом мог оказаться вдруг любой, самый близкий тебе человек, который, зная о тебе все, мог, как никто иной, использовать твои слабости, заставить тебя страдать…

Понимать я это понимал, но поделать с собой ничего не мог. Я все время вспоминал слова Майкла: «Я буду чувствовать все, что будешь чувствовать ты, что будет чувствовать Мелисса». А ведь именно в любви – если это действительно любовь – человек предельно открыт, совершенно беззащитен и уязвим…

Я не мог через себя переступить. И сколько же любви, нежности и понимания потребовалось Мелиссе, чтобы освободить мою душу от призраков далекого прошлого, преодолеть мои человеческие комплексы и страхи!

Тогда, на «Суворове», когда сражение закончилось, и селферы-зонды были доставлены в регенерационные камеры растить себе новые тела, все остальные, – и селферы, и экипаж корабля, и десантники, – праздновали победу и то, что остались живы. Праздник продолжался три дня, пока на корабле не было выпито все, кроме воды. Потом еще пару дней люди приходили в себя, а селферы за это время наметили план дальнейших действий. Проблема была в том, что повреждения «Суворова» не позволяли развивать нормальные скорости, необходимые для того, чтобы за разумное время добраться до ближайшего ремонтного дока, до Верфи-17.

Дело было не в двигателях, двигатели были целы и вполне работоспособны. Но на скоростях, в тысячи раз превышающих скорость света, «пустое» пространство представляет собой довольно плотную среду, двигаться в которой с искаженной конфигурацией корпуса и отсутствием защитного покрытия было самоубийственно.

Вариантов, собственно, у нас имелось два: либо произвести минимально необходимый ремонт на месте, используя ресурсы корабля, либо ожидать подхода мобильного дока, достаточно тихоходного. В итоге выбрали первый вариант, который давал нам выигрыш почти в три месяца, но требовал от всех, присутствовавших на корабле, приложения значительных усилий.