© Михаэль Бахвалофф, 2022

ISBN 978-5-0059-2637-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«В переливах утренних метаний…»

 
В переливах утренних метаний,
В чистоте и яркости лучей,
Мы слились в порывах из желаний,
Предаваясь свежести огней.
Мы сплетались, яростно сцепляясь,
Жили только вместе и сейчас,
И в конце упруго разлетались,
Чтоб единым стать на этот час.
Жили, наслаждаясь каждым мигом,
В свете дня, иль в покрывале звёзд,
И летела жизнь по морю бригом,
Поднимая страсти новый тост.
И в порыве яростных желаний,
Оголяя души, телеса,
Пролетая метки расстояний,
Находили рядом мы себя.
 

«Будем надеяться, вновь спотыкаться…»

 
Будем надеяться, вновь спотыкаться,
Будем идти кругом и по прямой,
Будем с рассветом опять просыпаться,
Чтобы потом наблюдать за зарёй.
Будем с паденья опять возрождаться,
Снова вплывая в величие дней,
Будем как есть, а не только казаться,
В переплетении танца теней.
Будем любить, пить вино не старея,
Будем дышать смело солью морской,
Будем смотреть, очертанья лелея,
В домик на мысе с приставкою «свой».
Будет ещё много всяких позиций,
Что описать неподвластно строкам,
Будет рассвет с множеством композиций,
Будет все то и не кончится там.
 

«Над панорамой крыш пятиэтажек…»

 
Над панорамой крыш пятиэтажек,
Над чернотой гудронных швов,
Над пустотой бетонных стяжек,
Найти пытаемся любовь.
Из дня и в день, из ночи в сумрак,
Из мрака в день, наоборот,
Средь крыш всех в ярких блёстках лунных,
Мы ищем той любви восход.
Найти пытаемся мы алчно,
Или украдкой, чуть дыша,
В порывах страсти иль азартно,
Иль под напором мандража.
Чтоб где-то там, среди июля,
Средь лютой стужи декабря,
Среди осенних листьев тюля,
Идти на время не смотря.
И где-то там, под облаками,
Где всё изменчиво порой,
Приблизить верными шагами,
Найти зовут что все судьбой.
 

«1. Легенды грустной плен случайный…»

 
1. Легенды грустной плен случайный
Мелькнул во мраке чрез окно,
Как путник, бредший тропой дальней,
Нашедший то, что суждено.
И где-то там, за горизонтом,
В иных мирах, за далью волн,
Картина явится офортом,
Что только раз был оттеснён.
И после ярких дённых красок
Пастелью оплывёт закат,
Чтоб на волнах, как в сотнях масок,
Явить луны большой парад.
 
 
2. Но, отступив от предисловья,
Вперёд сюжет зовёт собой,
Чтоб среди мглы и пустословья
Пройти дорогой непростой.
Как говорилось уже выше,
В одной далёкой стороне,
Сидел один, под самой крышей,
Писатель, жил что при луне.
Его вперёд всё звёзды звали,
Его манил простор морей,
Но пребывал Он лишь в печали
И думал только Он о Ней.
 
 
Она – создание Эола,
Когда вплывала меж свечей,
То сердце тихо замирало,
Стараясь быть покорным Ей.
Она стремилась быть по миру,
Она неслась по всем концам,
Так часто заменяя лиру
На побережья дальних стран.
И, разрываясь меж собою,
Между порывами души,
Она вечернею порою
К Нему являлася в тиши.
 
 
3. Он ждал Её подобно Раю,
Куда приходит всяк путём,
Вновь угасая и пылая
Душевным яростным огнём.
Она, душою переменной,
Рвалась порою и к нему,
Чтоб предаваться страсти бренной,
Огнём окрашивая тьму.
И, прожигая так друг друга,
И час, и ночь, и день, и два,
Они уж знали, что из круга
Того не выбьет их судьба.
 
 
Пока же лишь вдвоём друг с другом
Они в объятиях кружат,
Меж простынями, под пологом,
Под мерным отсветом Плеяд.
Пока ещё не расплетаясь,
Пока в безумной страсти той,
Как будто блеском отражаясь
В выси сияющей луной…
Лишь пунцовеющие розы
Смущеньем покрывают сад,
Замолкли все апофеозы
И не слыхать уже цикад.
 
 
Но, в пробуждении рассвета,
Она покинет вновь его,
Чтоб, потянувши нить сюжета,
Ещё придумать себе что.
И так, не в силах разбежаться,
Не в силах как и вместе быть,
Они стараются казаться
Как вместе быть, так и любить.
Легенды грустной плен случайный
Мелькнул, куда-то вдруг пропав,
Явив мотив страны той дальней
И моря запахом обдав…
 

«На улочках мощёных Таормины…»

 
На улочках мощёных Таормины,
Где тишина и гул сменяют вновь себя,
Спешу прижаться к телу я Христины,
Чтоб страсть по коже пронести дробя,
Чтобы вдвоём над морем под закатом,
Среди оливок по траве бредя,
Смотреть как горизонт, мерцанием объятый,
Стирает к ночи грани бытия.
Чтоб где-то там, среди огней тратторий,
Средь блеска ночи, густоты небес,
Увидеть множество занятнейших историй
И раствориться в переулках здесь.
А после, до рассвета пламенея,
Сбивать дыханье в белых простынях,
Чтоб в жаре и в прохладе млея,
Рассвет увидеть лишь во снах.
 

«Как мало нужно нам для счастья…»

 
Как мало нужно нам для счастья
В иную кажется пору,
Всего лишь верить и стараться
Не забывать всё на бегу,
Любить, парить и быть любимым,
Часы с минутами хранить,
И, безусловно, быть терпимым,
Иль, если проще, всё же быть.
Иное кажется подручным,
Вторичным к той основе всей,
Неважным или просто скучным
Средь череды других огней.
 

«Упал букет, дождём умытый…»

 
Упал букет, дождём умытый,
Рассыпав слёзы на полу,
И взгляд ловя собой разбитый,
Он представлял из чувств золу.
Как символ страсти охладевшей,
Как символ верности былой,
Он не живой и не воскресший,
Висел меж небом и землёй.
А чувства те, что полыхали,
Казались ярче звёзд иных,
Теперь куда-то все пропали,
Как будто не было и их.
И на паркете дождя слёзы,
Что потушили страсть собой,
Напомнят вновь рассвета росы,
Но не вернут, увы, покой…
 

«Неприступная царица…»

 
Неприступная царица,
Видом холоднее льда,
Хочет заново влюбиться,
Чтоб растаяла душа.
Хочет нужной оказаться
Для того, кто нежен с ней,
А не снегом рассыпаться
В пустоте рабочих дней.
Хочет быть не властной стервой,
Что поставит всех рядком,
А домашней, чуткой, верной,
И иметь покоя дом.
Но, увы, всё только в планах,
Только в мыслях в голове,
Жизнь такая лишь в романах,
Тех, что грезятся в мечте.
 

«Твои губы не могут забыть…»

 
Твои губы не могут забыть,
Твои очи простить не умеют,
Твоё сердце не может любить,
А душа вовсе и не посмеет.
Ты устала искать и страдать,
Ты устала идти в пустоту,
Ты устала всё вновь забывать,
Подводя отношеньям черту.
Будто был поначалу полёт,
Головой вниз, как в пропасть летя,
Но не в силах уйти от забот,
Ты опять потеряла себя…
И в который уж раз, всё ища счастье тут,
Злые слёзы стекают из пропасти глаз,
Продолжая тот давний печальный маршрут,
Что начался опять, как и множество раз.
 

«Хочу тебя спросить, проснувшись по утру…»

 
Хочу тебя спросить, проснувшись по утру,
В порыве чувств, подёрнутых лучами,
В ответ увидеть искорок игру,
Пленившую раскрытыми глазами.
Хочу увидеть силуэт
Под тонкой гранью простыней,
Чтоб тень, как призрачный рассвет,
Фигуру сделала томней,
Хочу почувствовать тебя
Под дуновеньем ветерка,
Чтоб жизнь, раскрывши яркость дня,
Несла, как полная река.
Хочу в прибое бирюзовом,
Что захлестнув, отпрясть готов,
Тебя в купальнике бордовом
Прижать и так стоять без слов…
 

«Я загадаю тебе волшебство…»

 
Я загадаю тебе волшебство,
Я загадаю сияние рядом,
Чтоб появилось ввыси существо,
Кое пленило б из лука зарядом,
Что прочертив в небесах все зигзаги,
Вновь пролетев в тишине над тобой,
Стрелы любви, будто острые шпаги,
Сердце разбили, забыв про покой.
 

«Я смотрю на алмазные искры…»

 
Я смотрю на алмазные искры
В глубине её глаз золотых,
Скачут что будто птахи, так быстры,
Пропадая вновь в красках ночных.
 
 
И вновь утром, с рассвета лучами,
Потянувшись от бурного сна,
Искры вспыхнут янтарно огнями,
Возвестив, что проснулась она.
 
 
И опять заиграют те краски,
Что сверкали в глазах озорно,
И, стреляя глазами, с острастки,
Она выглянет снова в окно.
 

«Твой вареник навевает думы…»

 
Твой вареник навевает думы,
Затмевая грани бытия,
Мысли все порочны и безумны,
Страстью разум жгут при свете дня.
И, мечтая в ожиданьи ночи,
Или днём, где сбудутся мечты,
Я хочу безумно тебя очень
Повалить на пустоту тахты.
И устроить там с тобой родео,
Скрипами и криками мечась,
Чтобы страстью время пролетело,
С мыслей в жизнь предельно претворясь.
И когда насытившись предельно
Ночь накроет пологом из сна,
Мы уснем с тобою нераздельно,
Чтоб с утра накрыла вновь волна.
 

«Безумная ночь, и в аду как в раю…»

 
Безумная ночь, и в аду как в раю
Теряем мы разум и душу свою,
И чтоб окончательно там не пропасть,
Мы отпускаем нахлынувшу страсть,
Чтоб после опять возвратиться вновь к ней
Стремленьем своих воспылавших идей.
И, вновь пропадая в той сладкой игре,
Мы жизнь измеряем по страсти золе.
И в пустоте полусерого утра
Вползёт и рассвет мерно в веки кому-то,
Вползёт, отражаясь от взгляда пустого,
Ад на земле заместив на иного,
Жизнь в пустоте заменив пустотой,
Чтобы не видеть рассвет над собой.
 

«Хотел раздвинуть горизонты…»

 
Хотел раздвинуть горизонты
И серенады напевал,
А в перерывах между этим
Ей ножки мило раздвигал.
И, погружаясь в волны страсти,
Что поглощали их двоих,
Друг друга рвали там на части,
Чтоб быть единым и не в них.
 

«Твой взгляд остекленел, в нём столько боли…»

 
Твой взгляд остекленел, в нём столько боли,
Что можно мир легко в ней утопить,
Ведь плещется в душе той столько крови,
Что пятерым возможно перелить.
Но только взгляд, ни слова и ни звука,
На все вопросы пустоты ответ,
И только сердце прерываньем стука
Подскажет, что горит всё красный свет.
И сколько будет боль та разливаться,
Никто не знает в мире том пустом,
Ведь есть предел, но как к нему добраться,
Молчат, ссылаясь где-то на потом.
Но как потом наступит, неизвестно,
Нельзя сказать, не поезд это всё ж,
И проживая в пустоте безвестно,
Ты послабленья боли тихо ждёшь.